Миля за милей сосны, ели, камни, тропинки без конца. Заснеженный лес, горячий кофе из термоса. Взятые с собой бутерброды, напоминавшие о походах в детстве, съедены уже давно, но сил пойти в вагон-ресторан нет. Да и аппетита тоже. Мари подумала, что еще долго не сможет получать удовольствие от еды.

Наверное, только в Ирландии. Здесь — никогда.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, она подумала: «Хорошо, что мы поехали на поезде». О том, чтобы сесть за руль, не могло быть и речи. При одной лишь мысли о том, что надо вставить ключ в зажигание, повернуть, нажать на педаль газа, ее начинало тошнить. Теперь автомобиль всегда будет ассоциироваться у нее с Фредериком и его гибелью.

Им не стоило туда ходить. Следовало послушаться мудрого полицейского, который по опыту знал, чем это кончается. Но они чувствовали, что должны пойти туда. Мари подспудно надеялась увидеть того Фредерика, которого они никогда не знали. Мужчину, переодетого женщиной. Но не сказала это Анне, произнеся только три слова: «Надо туда пойти».

Это было ошибкой. Теперь в ее памяти вместо живого Фредерика навсегда останется изувеченное тело в морге. Они увидели не Фредерика в шелковом платье, а чудовищное зрелище. Она снова искала ответы там, где их не было, как сказал бы Дэвид.

Tough luck. Горькая доля.

Дэвид. Уже скоро.

Только через несколько часов до них дошло, что надо сообщить о несчастье матери Фредерика. Анна позвонила ей из «Фристадена». Им показалось, что она ждала этого звонка. Закончив разговор, Анна пересказала Мари его содержание. Матери Фредерика уже сообщили о гибели сына. Похороны состоятся на деревенском кладбище через неделю. Разумеется, они могут приехать. Переночевать можно в ее доме.

— Она сказала, что у него не было друзей в деревне, — неожиданно произнесла Анна, прервав размышления подруги.

Мари вздрогнула. Как Анне удается читать ее мысли? Или они обе всегда думают об одном и том же? Прокручивают случившееся у себя в голове, пока кто-то не отважится произнести это вслух, как вот сейчас.

— Но он уехал из дома совсем юным. Сколько ему было?

— Не знаю. Может, восемнадцать. Мы так мало знаем о Фредерике. Надеюсь, его мать поможет нам понять, каким он был, — задумчиво произнесла Анна.

— Вряд ли. Мне казалось, что у них были очень непростые отношения.

— И все же мы ничего не знаем. Мы ничего не знали о Фредерике. Я буду винить себя за это до конца жизни.

— Мне кажется, Фредерик этого сам не хотел. Иначе он бы не…

Она чуть не произнесла это. «Не покончил с собой». Слова, которые запрещено было произносить. То, о чем они договорились молчать. По крайней мере пока.

Дни перед отъездом были напряженными. Каким-то чудом они успели закончить все, что планировали. Они решили, что Анна поговорит с Эльсой и Мартином. Мари сказала, что ей сложно будет сделать это. Анна не возражала.

— Весь дом набит чучелами животных, — сообщила она Мари.

— Ты не знала?

— Нет. Я впервые была внутри. Эльса приняла меня в кухне, но я видела их через дверь в гостиную. Птицы. Белки. Зайцы. Собака. Это омерзительно. Я не стала спрашивать, но по моему лицу видно было, что я об этом думаю. «Я их выброшу», — сказала Эльса. А я подумала: неудивительно, что ее муж коллекционировал трупы. То же самое он делал и с Эльсой, не в буквальном смысле, конечно. Мысленно убивал и делал из нее чучело. Всю свою жизнь она была ходячим трупом, набитым опилками, пока не освободилась.

— Но теперь она счастлива?

— Вроде бы да. И Мартин тоже. Хорошо, что я встретилась сразу с обоими. На два разговора у меня не хватило бы сил. Кстати, наверное, «счастливы» для них не самое удачное слово. Они очень расстроены… тем, что случилось с Фредериком. Они и представить не могли, что такое может случиться… и т. д. и т. п. Мартин сказал, что он вообще не верил, что кто-то из нас осуществит его желание. Но, может, ему просто стыдно. Эльса оказалась куда честнее.

— Ты спрашивала ее о том, что произошло той ночью… о женщине с подушкой…

— Да, я спросила. Она повторила, что видела в темноте женскую фигуру, но теперь ей кажется, что это был Фредерик в женском платье… Но никто ничего не заподозрил. Врачи констатировали естественную смерть… хотя недавно ей звонили и сказали, что хотели бы еще раз поговорить… Мартину Данелиусу тоже звонили из больницы, где лежала его жена…

— О чем с ними хотят поговорить? Я думала, эта страница уже перевернута…

— Я молюсь об этом каждый вечер. Чтобы ничего не обнаружили… и не выспрашивали у Эльсы и Мартина подробности… Они пожилые люди и не выдержат, если на них надавить. И если они упомянут про нас…

— То Фредерика обвинят в двух убийствах. После его смерти…

Мари зажмурилась. Расследование убийства. Нет, она этого не переживет.

— Наверняка Анна Данелиус умерла своей смертью.

— Наверняка! И Ханс Карлстен тоже… Не могу представить, чтобы Фредерик мог кого-то убить… Я отказываюсь в это верить, пока мне не представят доказательства. Для меня эти двое умерли естественной смертью. Точка.

Анна говорила очень взволнованно, словно защищаясь. А Мари думала, что будет делать, если Эльса и Мартин выдадут их полиции, а комиссар Ледин вернется в кафе и начнет задавать вопросы…

— Ты думаешь, Фредерик правда хотел сбить Эсбьёрна Алениуса?

Вопрос повис в купе, как ядовитое облако. Мари не хотела спрашивать, но больше не могла сдерживаться. Незаданные вопросы терзали ее изнутри.

Она чувствовала, что подруга сейчас тоже думает о той ночи, когда они искали Фредерика по всему городу, еще не зная, что он врезался на машине в дерево. Потом они вернулись в кафе и сидели там всю ночь, пытаясь до него дозвониться. Они побывали даже в «Фата-моргане», где Анна удивленно озиралась по сторонам, рассматривая тайный мир Фредерика. Михаэль Пфайль, к которому они обратились, сообщил, что одолжил их другу автомобиль, но тот не сказал, куда направляется. И тоже очень беспокоился, куда тот подевался.

Из телефонного разговора с Фредериком тем вечером Мари знала о заказе Михаэля. Они вернулись в прокуренную «Фата-моргану» холодным утром. Все трое уже пообщались с полицией, и не было смысла скрывать правду. Михаэль был с ними предельно откровенен. Рассказал все про Эсбьёрна Алениуса и про несчастье, которое произошло с его дочерью Стеллой. Рассказал он и про заказ…

— Я и подумать не мог… — повторял он снова и снова. — Я был идиотом, когда решил, что «Гребень Клеопатры» сможет решить и мои проблемы, и попросил Фредерика уничтожить Эсбьёрна Алениуса.

Теперь он утверждал, что понимает: «Гребень Клеопатры» — не агентство наемных киллеров. Но еще несколько дней назад сам заказал им убийство. Неужели он думал, так же как Эльса и Мартин, что его проблема решится каким-то чудом, без вмешательства конкретных людей и применения физической силы? Неужели все они полагали, что «Гребень Клеопатры» содержит армию убийц-фрилансеров, которые охотно возьмутся выполнить заказ? Или Михаэль, как и те двое, просто не хотел задумываться о последствиях своей просьбы?

— Они просили нас убивать… — озвучила свои мысли Мари.

Анна вздохнула.

— Я тоже об этом думаю. Каждый раз они хотели, чтобы произошло убийство, но не желали вдаваться в детали. Цель оправдывает средства. А мы попались на крючок…

— Но пытался ли Фредерик убить Эсбьёрна Алениуса?

Этот вопрос почему-то казался им жизненно важным. Решающим. Мари даже прикусила щеку изнутри от волнения.

— Не знаю, — сказала Анна. — Но я не хочу верить, что он был на это способен. Не хочу…

Она замолчала. Мари посмотрела в окно. Поезд плавно летел вперед. Сплошная стена леса за окном действовала на нее успокаивающе.

— Я тоже никогда не поверю, что Фредерик хотел кого-то убить, — сказала она наконец. — Для меня он навсегда останется любимым другом… А для всех остальных — несчастным артистом, который покончил с собой, потому что так и не смог найти свое место в жизни. Только нам с тобой известно о том, какие заказы получало агентство «Гребень Клеопатры». И разумеется, Эльсе, Мартину и Михаэлю.