— …И поставил под угрозу всю нашу дальнейшую операцию, от исхода которой во многом зависит твое будущее. Ведь ты даже не видел, с кем ты сражаешься. Твои враги намного страшнее внешне и опаснее внутренне, чем ты даже можешь себе представить. Об этом и будет моя заключительная лекция, — продолжал свои нравоучения Рададор, но Олег снова не слушал его.
Он понимал, что, воспользовавшись длительным отсутствием учителя, слишком горячо взялся за дело. Уж очень хотелось ему сделать рыцарю сюрприз и показать, на что он способен. Он думал, что Рададор оценит его старание и приобретенные знания. Молодому человеку было даже немного обидно за то, что всегда более чем добрый и лояльный учитель отчитывает его теперь как первоклассника. Хотя, пожалуй, было за что.
…Фока, которого Фест назвал своим паханом, был, если можно так выразиться, шефом местной мафии. Он главенствовал над разветвленной сетью рэкетиров, облагающих данью коммерсантов. И являлся маленькой деталью огромной картины постперестроечного хаоса, порожденного несовершенством законодательства и большими нелегальными деньгами, бродящими в карманах «новых русских». Он был главой своеобразной налоговой инспекции, которая намного лучше аналогичной государственной службы была осведомлена о доходах некоторой части граждан. Вновь образованная структура отличалась в общем-то неплохой дисциплиной и даже имела свои законы, по которым новые предприятия «регистрировались» только после двух недель успешной работы. Для Фоки не было секретом, что большинство предпринимателей, возможно из ложной скромности, занимаются не совсем той деятельностью и получают не совсем те доходы, что объявляют в уставах и декларациях. Немного присмотревшись к таким коммерсантам, Фока посылал к руководителям предприятия свое доверенное лицо и за небольшую плату предлагал защиту от неких гипотетических неприятностей, которые могли начаться сразу же после отказа платить. Впрочем, таких, кто сразу и категорично отверг его услуги, было не много. Большинство «клиентов» были наслышаны о методах принуждения и сразу выкладывали деньги. Только дважды пришлось оказывать давление на чрезмерно упорных. И тогда вспыхивали пожары, «неизвестные лица» избивали упрямцев, бесследно исчезали автомобили, компьютеры из наглухо запертых офисов, ценные вещи из квартир. И упрямцы были вынуждены капитулировать.
А какое же участие во всем этом принимал сам Фока? А Фока пил пиво и вроде бы не касался происходящего. Но только он один знал, кто, сколько и откуда приносит ему денег; кто, сколько и когда получит из его кассы. Вся бухгалтерия группировки была сосредоточена под узким лобиком тщедушного человечка, каждый вечер задумчиво потягивающего пиво в баре. Только он знал все ходы и выходы. И по праву мог считать себя самой важной персоной в своем, пусть не очень большом, районе.
Фока не был похож на того классического любителя пива, который рисуется в воображении неким самоходным бурдюком, способным поглотить неограниченное количество янтарного напитка. Напротив, он был невысок ростом, сухощав, и не многие в свое время принимали его всерьез. Однако диким, совершенно неукротимым нравом он сумел доказать, что может быть намного опаснее любого самого крутого «качка». Перефразируя Суворова, Фока говорил: «Фигура — дура, зато штык — молодец!» И мог продемонстрировать при этом великолепный нож кустарной выработки, который, однако, мог дать большую фору многим аналогичным заводским изделиям. Неоднократное пребывание в местах не столь отдаленных научило Фоку не теряться ни в какой ситуации и обращать преимущество противника ему же во вред. Плоское лицо Фоки почти всегда сохраняло бесстрастное выражение, и редкий его знакомый мог похвалиться тем, что был свидетелем отражения эмоций на нем. Полной противоположностью лицу были маленькие, очень подвижные глаза неопределенного желто-коричневого цвета. Взгляд их мог бить, резать, разрывать на части или наводить совершенно животный страх, но почти никогда не мог обласкать.
В баре специально для Фоки держали бочковое «Жигулевское» — любимый сорт, — которое даже завсегдатаи могли попробовать только с «барского стола». Ежедневно в бар поставлялась новая бочка, а вчерашняя пускалась в продажу. Поэтому пиво на столе Фоки всегда было свежее и вкусное. Пахан пил его практически постоянно, не прерывая возлияний даже во время серьезных совещаний с подчиненными. К пиву, само собой разумеется, всегда была рыбка, икорка, соленые сухарики и прочее. Но, несмотря на бессчетное количество кружек, ежевечерне выпиваемых Фокой, он не был пьяницей — он, как уже говорилось, был истинным любителем пива.
С женщинами у Фоки отношения были сложные, и даже самые смелые люди в узком кругу ближайших друзей не решались обсуждать эту тему. В памяти многих был свеж эпизод, о котором упоминал Фест. Фока выбил четыре передних зуба своему давнему другу и соратнику буквально за одну фразу, ставившую под сомнение мужские достоинства шефа. Однако с той поры за стоящим несколько в стороне от других столиком стали время от времени появляться некие смазливые юные созданьица женского пола с сомнительной репутацией. В такие вечера Фока покидал пивной зал несколько раньше обычного, оставляя трех своих охранников развлекаться по собственному усмотрению.
Багровый считал, что западня для воина устроена мастерски, Олег просто обязан был двигаться по восходящей — от подчиненного к начальнику, каждый раз повышая уровень. Другой дороги у него просто не было. Он действовал по законам жанра. Любой уважающий себя герой боевика, предварительно вооружившись до зубов, сделал бы именно так, пока не добрался бы до президента страны или самого сатаны. Хранителю Лжи было даже почти неинтересно наблюдать, как его противник попадется в элементарную ловушку, словно глупое животное.
Однако молодой человек снова повел себя неординарно — держась на безопасном расстоянии, он выслал вперед боевых роботов, которых Багровый едва мог различить среди многоцветья мира — они были для него почти прозрачны. Глазами нескольких находящихся в пивном зале сканеров он внимательно наблюдал за посланцами, ; ' но это было очень нелегко.
