– Это бывший главный дом поместья.

– Тот, в котором вы живете сейчас, намного лучше. Как давно новый дом был построен?

– Мои родители построили его после смерти дяди.

– Так он совсем не старый? А я и не догадался. Такая прекрасная работа слишком редко встречается в наши времена.

– Мои родители нанимали только лучших мастеров.

Дорога, по которой они ехали, вела вниз, как раз к развалинам старого дома. Когда они достигли частично разрушенных стен, Джастин слез с лошади и помог Джорджине сойти с ее серой в яблоках кобылы. Они пошли пешком, обходя разбросанные по земле камни.

– Как вы можете видеть, – заговорила опять Джорджина, – это был один из тех домов, которые десятилетиями достраиваются по прихоти владельцев с самыми разными вкусами и без всякого единого плана. Папа говорил, что найти дорогу в этом лабиринте комнат было так же трудно, как и в лондонских трущобах.

– Вот так, примерно, дело обстоит и в Рэвенкресте.

Она улыбнулась.

– Так я и поняла, когда вы сказали, что дом неуютный.

– Ваши родители построили новый дом потому, что считали этот слишком неудобным и старым?

– Нет, они сделали это потому, что папа ненавидел этот дом. Он был полон для него таких мрачных воспоминаний, что он просто не мог в нем жить.

Джастин внимательно взглянул на нее. Он сильно подозревал, что Джорджина привезла его сюда не случайно.

И он оказался прав. Слушая его рассказ о ненавистном ему доме в Рэвенкресте, наполненном тяжелыми воспоминаниями, Джорджина была поражена сходством его чувств с теми, что испытывал ее отец к своему родному дому. Он тоже не хотел возвращаться в Пенфилд после смерти брата. Но ее мать была достаточно мудра, чтобы понять, что его неприязнь относится только к дому, где он был несчастен в детстве, а не ко всему поместью.

По тому, с какой нежностью Рэвенстон говорил о красоте Корнуэлла, Джорджина сразу поняла, что он сейчас находится в таком же состоянии, в каком был ее отец. Если бы Джастин построил там другой дом, он мог бы совсем по-иному относиться к имению, даже, возможно, сделал бы его постоянным пристанищем для себя и для Лэни, которая в этом так нуждается.

Джорджина прямо встретила его вопросительный взгляд.

– Мама предложила построить совершенно новый дом на более подходящем месте, подальше от старого.

Рэвенстон был столь мрачен, что Джорджина подумала, уж не сердится ли он на нее. Затем его суровое лицо расплылось в широкой улыбке, и оживленный огонь загорелся в глазах. Такая неожиданная перемена настроения заставила ее затаить дыхание. Изучая его лицо и совсем не глядя себе под ноги, Джорджина споткнулась о лежащий на земле обломок кирпича.

– Осторожно! – Джастин молниеносно подхватил ее, предупредив падение. Его руки обвились вокруг нее, и он на секунду прижал ее к своему сильному телу. Этот мимолетный контакт вызвал в ней такую вспышку страсти, что она невольно вздрогнула.

Едва соображая, что делает, Джорджина повернулась к нему лицом и посмотрела в его глаза. Боясь, что голос выдаст ее смятение, она не решилась даже поблагодарить его, а просто улыбнулась.

Рэвенстон посмотрел на ее губы с таким вожделением, что она почувствовала в себе такую же неутоленную страсть. Ее сердце учащенно забилось.

Он безумно хотел ее поцеловать. И она тоже хотела этого, до боли хотела ощутить его поцелуй на своих губах.

Наконец Джорджина призналась себе в том, в чем до сих пор не хотела признаваться. Все время, начиная с того момента в Лондоне, когда он впервые поцеловал ее, она хотела опять пережить те же волшебные мгновения, она жаждала его поцелуя.

Джастин заглянул ей в глаза. Они долго молча смотрели друг на друга. Между ними повисло напряжение, готовое в сию же секунду перерасти в бурю чувств и эмоций. Его темные глаза стали теплыми, нежными, блестящими. Очень медленно он приблизил к ней свое лицо. Джорджина тоже потянулась ему навстречу.

Его поцелуй был полон страсти и нежности. Горячий и требовательный, он зародил в ней стремление к чему-то большому, тому, что, как она инстинктивно чувствовала, разожжет еще сильнее огонь внутри ее.

Через несколько минут их уединение нарушил лай собак и блеяние овец. Посмотрев на дорогу, Джастин увидел двух собак, которые гнали небольшое стадо овец по холму в их сторону. Пастух с посохом замыкал движение.

Проклиная про себя пастуха и его стадо, Джастин отступил от Джорджины. Судя по ее виду, она была столь же охвачена страстью, как и он.

Что, черт возьми, с ним происходит? Он же человек, весьма умудренный опытом, много лет наслаждавшийся услугами самых умелых куртизанок Лондона, но ни одна из этих в высшей степени опытных женщин никогда не вызывала в нем таких чувств, как эта девственница.

Джастин взглянул на нее. Непослушные локоны выбились из-под шляпки и задорно развевались вокруг ее сияющего личика. Сейчас она казалась ему самой красивой женщиной на свете.

Пытаясь скрыть свои чувства, Джастин махнул рукой в сторону полуразрушенного дома.

– А почему ваш отец так его ненавидел? – Он чертыхнулся про себя, услышав, как глухо прозвучал его голос.

Джорджина же, казалось, вообще не могла говорить. Более того, он даже не был уверен, слышала ли она его вопрос. Ее отрешенный взгляд яснее слов говорил, что она все еще находилась под впечатлением поцелуя. Необычайно довольный, Джастин выждал минуту, а затем повторил свой вопрос. На этот раз Джорджина посмотрела на него осмысленно и ответила:

– Он провел здесь очень несчастливое детство. Они с братом были очень разными. Кристофер не только был наследником и любимцем отца, но он рос большим и сильным и страшно гордился, что будет главным. – Она помолчала и задумчиво поддела ногой кусок кирпича.

Теперь стадо совсем близко подошло к старому дому, и Джастин видел, что пастух с любопытством поглядывает на них.

– Папа же, напротив, был слабым и болезненным, а это было несчастьем для дедушки. Он всегда насмехался над папой, оскорблял его, называя коротышкой и позором семьи Пенфордов.

Джастин поморщился, услышав такое. Его отец хотя бы не проявлял подобной жестокости, только безразличие.

Джастин взял Джорджину под руку, и они продолжили неспешную прогулку вокруг дома. Теперь, к разочарованию Джастина, она внимательно смотрела себе под ноги. Он был бы только рад, чтобы выдалась возможность опять подхватить ее и прижать к себе.

– Мама рассказывала мне, – продолжала она, – что и дедушка, и дядя Кристофер были чванливыми болванами, не способными понять, как умен папа. Он настоял, чтобы отец послал его в Эдинбургский университет. Дедушка издевался над его пристрастием к чтению, но был рад от него избавиться. А папа был просто счастлив вырваться из дома в более благоприятную среду. Ему очень понравилось в университете.

– Бьюсь об заклад, это именно там он приобрел свои радикальные идеи.

Джорджина кивнула.

– Мой дед был так возмущен ими, что запретил папе возвращаться домой, пока тот не одумается. Он даже переписал свое завещание на дядю Кристофера, не оставив отцу ни шиллинга. Но папе было все равно. Он не желал отказываться от своих принципов.

Джастин подумал, что Джорджина проявила бы такую же волю и упорство в подобном случае, но вслух сказал другое:

– И ваш отец был верен им?

– Да, а потом он встретил мою мать.

– А кто она была?

– Богатая наследница из Шотландии. Папа говорил, что она была единственной женщиной, которая не уступала ему по уму. Ее дед сделал себе большое состояние на морской торговле, а оно, в свою очередь, было приумножено разумными действиями ее отца. Папа очень подружился с ним. Вот так он и встретил мою мать.

– Ваш дед по отцовской линии вряд ли был доволен выбором сына, – предположил Джастин. Джорджина засмеялась.

– Вы правы. Дедушка, конечно, не одобрял его выбор, но ведь папа не был наследником. Да и в детстве он был таким болезненным, что дед думал, что папа умрет намного раньше старшего брата. Так что дедушка не особенно волновался, на ком он женится, лишь бы невеста была богатой.