– Даже в засуху?

– Даже в засуху.

– Аллах всесильный, тогда это воистину великое, прекрасное, необъяснимое чудо.

– Нет, крошка, это просто такая же непременная деталь нашего мира, как пустыни и верблюды, фокусники и жонглеры, любовь и ненависть…

– И как мы с тобой, да?

– Конечно, маленькая, и как мы с тобой.

– Расскажи мне о себе, мой Хасиб.

– Думаю, маленькая, это будет недолгий, да и неинтересный рассказ. Может быть, лучше я расскажу тебе о звездах над головой?

– О звездах ты мне расскажешь непременно, но чуть погодя. А сейчас я хочу узнать, какую жизнь ведут люди в городах, как они растят и воспитывают детей. Хочу понять, как дети открывают, в чем же их предназначение, как решаются сменить сладкую и размеренную жизнь в тихом квартале на жизнь, полную невзгод, жизнь в вечных странствиях.

– Ну что ж, малышка, тогда слушай. Но не обижайся, если мой рассказ не будет столь уж увлекательным.

Малика лишь кивнула. О, она готова была услышать настоящую сказку. Но то, о чем поведал ей Хасиб, показалось девушке увлекательнее всяких сказок. Ибо ей приходилось объяснять самые простые, с точки зрения Хасиба, даже скучные вещи. Рассказ все длился и длился, наконец юноша добрался до тех дней, когда впервые попал к учителю.

– Скажи мне, мой Хасиб, а что, твой учитель – такой великий герой?

– Почему ты так решила, Малика?

– Ну-у, это трудно описать. Ты говоришь о нем с таким уважением, с таким почтением. Я же знаю людей. Такое почтение может заслужить только воистину великий человек – герой, воин, великий мастер…

– Но еще его может удостоиться наставник, хранитель знаний и умений, человек, не создающий предметов, но объясняющий суть вещей… Тот, кто учит наших детей видеть мир за пределами городской стены…

– Так это он воспитал в тебе жажду странствий?

– Нет, девочка, я стал странником, должно быть, назло ему.

– Назло? – Глаза Малики распахнулись.

– О да, ибо он, мой учитель, всегда был честен со мной. И если в ответ на мои «почему» отвечал «не ведаю», значит, он действительно знал не обо всем на свете.

– Но это же плохо! Учитель должен знать все-все…

– Нет, моя красавица. Наставник должен научить своего ученика находить ответы самостоятельно, он должен научить его учиться всю свою жизнь, извлекать уроки из каждой мелочи. Но тогда я этого урока еще не усвоил, я еще не понял, что почтенный Саддам дал мне в руки нечто более ценное, чем набор сведений, что он дал мне инструмент, с помощью которого я эти знания могу добыть. И что его «не ведаю» – это честное признание того, что какие-то сведения, нужные мне сию секунду, на самом деле мне следует добыть лично, а не ожидать, что они сами упадут мне в раскрытые руки.

– А если бы учитель тогда ответил на все твои вопросы?

– Думаю, моя птичка, это ничего бы не изменило. Ибо назавтра проснулись бы в моей голове новые «почему». А потом еще и еще… И все равно, раньше или позже, учитель вновь бы произнес свое «не ведаю».

– И ты точно так же обиделся бы на него и ушел бы в бродячие фокусники?

– Быть может, я не стал бы фокусником, быть может, я не стал бы и бродягой, но то, что я ушел бы от наставника – это точно.

– Но тогда бы мы не встретились с тобой, мой прекрасный…

– Да, моя греза, тогда бы мы не встретились. И должно быть, я был бы самым несчастным из мужчин на земле – ведь тогда я не смог бы подарить весь огромный мир самой прекрасной и самой желанной из девушек.

– Ты меня слишком хвалишь, мой Хасиб. Я самая обыкновенная и к тому же совсем ничего не знаю… Каждый твой рассказ для меня откровение.

– О, Малика, набраться знаний так несложно. А вот родиться с прекрасной, чуткой, пытливой душой, радоваться каждому дню, каждому мигу, украшать жизнь близких своей радостью – куда труднее. Ты же самое большое счастье в моей жизни и самая прекрасная радость. И я хочу, чтобы так было всегда.

Он поднес ее руку к губам и прильнул к ладони нежным поцелуем, который словно обжег Малику. Потом стал по очереди целовать дрожащие пальчики.

Медленно и чуть осмелев, Малика принялась ощупывать его твердые, но вместе с тем удивительно нежные и податливые губы. Но когда он стал, играя, покусывать ее пальцы, она отдернула руку.

Рассмеявшись, он лег на бок лицом к девушке.

– Вот видишь, малышка, я вновь даю тебе урок…

– И я, мой прекрасный, готова выучить его.

Девушка кокетливо улыбнулась, и у Хасиба от предвкушения удивительных минут закружилась голова.

– Но все же, мой Хасиб, не будь строгим ко мне…

– О нет, ибо прекраснее ученицы нет и не будет в целом мире под рукой повелителя всех правоверных, – горячо прошептал Хасиб.

Губы его вновь коснулись ее губ, и этот поцелуй был так же нежен, как и первый…

Малика вздохнула и расслабилась, но вновь напряглась, когда лобзание стало более страстным. Она ощущала желание, охватившее его, хотя прежде никогда ничего подобного не осознавала.

Губы ее приоткрылись, пропуская мужской язык. Она чувствовала, что он ищет ответных ласк ее робкого язычка. Когда они встретились, по телу ее пробежала сладкая дрожь. Желание нарастало от соприкосновения их горячих тел. Она ничего не понимала – знала лишь, что хочет, чтобы блаженство длилось вечно. Она затаила дыхание, но он наконец оторвался от ее рта и улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Тебе понравилось? – спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.

Широко раскрыв глаза, Малика кивнула:

– Да!

Он снова склонился над нею, теперь целуя кончик носа, подбородок, лоб, подрагивающие веки…

– А теперь делай то же самое, – велел он, переходя к новой части урока. Надо извлечь как можно больше пользы из ее любопытства…

Приподнявшись на локте, Малика склонилась, касаясь губами его лица – вначале высоких скул, затем уголков рта и наконец самих губ… Сердцу стало тесно в груди. Оно чуть было не выпрыгнуло, когда могучие руки сомкнулись вокруг ее тела, когда ее маленькие округлые груди коснулись его груди…

– Ты чересчур спешишь, мой цветочек. Ты совершенно не умеешь собой владеть, – нежно упрекнул он ее.

– Я не могу… – призналась она. – Что-то толкает меня, но я не знаю, что… Я очень дурная, мой господин?

– Да. – Он усмехнулся. – И совершенно неисправима, мое сокровище! Ты должна быть терпелива. Ты, похоже, хочешь слишком многого и слишком быстро. Телесная любовь – это чудо. И все следует делать медленно, чтобы дать вкусить наслаждение сполна…

Он перевернул ее на спину и склонился, целуя ее груди.

– Какие прекрасные юные перси! Они молят о ласке…

– Да, это правда, – храбро отвечала Малика. Он медленно ласкал ее тело, осязая нежную и упругую плоть, накрывал каждую грудь по очереди ладонью, слегка пощипывая соски большим и указательным пальцами. Она вся выгибалась в его руках. Тогда он склонил голову и принялся посасывать соски. Потом язык его начал ласкать мягкую дорожку между грудями.

Затем он снова стал ласкать языком соски, уже к тому времени твердые и напряженные. Она громко застонала от наслаждения. Он легонько прикусил сосок – девушка громко вскрикнула. Тогда он поцелуями стал утолять причиненную ей легкую боль…

От горячих прикосновений его рта к телу Малика совершенно лишилась рассудка. Ласка его больших рук дарила ей доселе не испытанное блаженство. Заключив ее в объятия, он приподнял ее и стал осыпать с ног до головы горячими поцелуями. Ослабев от страсти, она лежала в его объятиях, а он снова стал ласкать ароматную кожу.

– О-о-о… мой господин! – вырвался у нее вздох наслаждения.

Он снова уложил ее на ложе, подсунув подушку ей под бедра. Раздвинув ноги девушки, он скользнул меж них, уперев ее колени в свои плечи.

– Теперь… – шепнул он, – я открою тебе одну тайну, тайну сладкую, Малика…

Склонившись, он осторожно раздвинул ее мягкие и розовые потайные губки. Нежная плоть уже лоснилась от жемчужных соков любви, хотя девушка этого не осознавала. Он позволил себе чуть полюбоваться ее сокровищем, а потом язык его нащупал средоточие страсти. И принялся пламенно его ласкать.