Джинни очнулась. Спокойствие, которое вселили в нее тихая ласка Стива, его подобревший голос, его уверение, что он защитит ее, бесследно исчезло. Ее вновь охватила тревога. Он сказал, что она должна оправдаться, а не то попадет в тюрьму, и она ответила ему, что оправдается с легкостью. Но если она заявит, что она — не Анна Эвери, ее все равно могут судить как сообщницу ее мнимого отца. А может быть, чиновники-янки и не поверят ее заявлению и по-прежнему будут считать ее дочерью преступника и судить вместе с бандитами за похищение драгоценностей. Может быть, потому Стив и был так резок, так взвинчен, что она может оказаться на скамье подсудимых, хотя бы он этого не желал…

А кто может подтвердить, что она — Вирджиния Марстон? Обратиться к мачехе — значит подвергнуть риску отца: та может догадаться, что он жив и вызвал к себе Джинни. Отец скрывается в Колорадо, может быть, и убит.

Ее жизнь запуталась в таких хитросплетениях, что и не распутаешь. Чарльз предупреждал ее, что лучше не раскрываться: если она признается, что лгала, то навсегда прослывет лгуньей. И все-таки единственное спасение — на ранчо Чепмена, то есть еще одна ложь.

Она сидела на лошади перед Стивом, касаясь его, вдыхая его запах, заглядывая иногда в его красивое лицо. Он был задумчив — наверное, его тоже многое беспокоило… Иногда он обвивал ее рукой за талию и поддерживал на подъемах и спусках — местность была неровная — и задерживал руку дольше, чем было необходимо. Она была уверена, что он думает о ней… желает ее… Но было ли это только физическое желание? Желание вопреки рассудку? Или, наоборот, обдуманное намерение снова воспламенить ее, соблазнить и выведать то, что ему нужно? А может быть, его по-настоящему влечет к ней, только он не желает в этом признаться — ни себе, ни ей. Может быть, они оба захвачены любовью… Нет, нет, не думай этого, Джинни! Его сердце не затронуто, только твое! Или он слишком ожесточен и не верит, что кто-то может полюбить его истинной любовью, и поэтому боится любви, боится ее, Джинни, боится полюбить сам…

Стив готовил завтрак, двигаясь тихо и осторожно, чтобы не разбудить спящую усталую женщину. Вчера вечером ему пришлось снова дать ей виски, чтобы она заснула. Что-то с ней было не так. Она по-прежнему была озабоченной, чем-то подавленной, совсем не похожей на ту бодрую мужественную Анну, которую он знал по путешествию в фургонах. Ее подавленность огорчала и беспокоила его. Уж лучше бы она бранила и проклинала его, Стива, требовала бы еще разъяснений по его «миссии». Конечно, она еще печалится об отце, да и предстоящая встреча с бандитами не может не волновать девушку. Или все-таки она боится разоблачения? Значит, она была сообщницей Чарльза.

Джинни проснулась и втянула ноздрями упоительный запах жареного бекона, смешанный с запахами кофе и бисквитов.

— Вставайте, соня, — тронул ее за плечо Стив, — или я все съем сам. А я сегодня раздобыл яйца, так что пошевеливайся, женщина!

Джинни протерла глаза и посмотрела на сковородку:

— Яйца? Откуда?

— Поблизости.

— Разве тут поселок недалеко?

— Да нет, просто ферма. Фермер и два сына. Вы уж туда носу не кажите.

— Потому что вы украли яйца? — заподозрила Джинни.

— Вовсе нет. Почему вы сразу думаете обо мне плохо, Анна? — раздраженно спросил он и быстро разбил яйца и вылил на сковородку.

Она поняла, что он задет, но стояла на своем:

— А разве меня вы не обманули?

— Разве у меня не было причины для этого, как вы думаете?

— Нет, я так не думаю. Но я не притворялась влюбленной в интересах шпионской «миссии», чтобы разведать то, что мне нужно… — Джинни как-то внезапно замолчала, подумав, что именно так она собирается поступить с Беннетом Чепменом.

Стив заметил, что она вдруг покраснела и глаза ее блестят.

Она поступила со мной нечестно, подумал он, ее выдала краска стыда на лице, и сказал:

— А, по-моему, это вы притворились влюбленной, потому что вы с отцом заподозрили, что за вами следит агент и решили отвлечь его внимание…

— Неправда! — возмутилась она, не заметив нечаянно проскользнувшего слово «агент». — Я ничего не знала о преступлении! — Джинни постаралась успокоиться и спросила Стива: — Вы сказали, что драгоценности краденые? Как власти узнали, что курьер повезет их в одном из фургонов нашего обоза?

Стив решил, что может ей ответить:

— Да, они были украдены: часть — здесь, часть — в Англии. Удалось выяснить, что похищение связано с заговором Красных Магнолий. Лучшие агенты расследовали это опасное дело; некоторые были убиты. Человек, который меня нанял для расследования, узнал, что преступник повезет драгоценности в нашем обозе, но имени умирающий агент назвать не успел. Мне было приказано найти драгоценности и разоблачить преступника. Я надеялся сделать это просто и быстро, но не обошлось без осложнений.

…Украденные драгоценности… Чарльз Эвери плыл с ней и Джоанной на корабле из Англии… Убитые агенты… Значит, Стиву тоже все время грозит опасность…

— Почему отец вызвал вас из этого пансиона на Севере? Чтобы вы служили прикрытием в дороге? Ведь вы не в Техас направлялись!

Да, думала Джинни, все это сплетение лжи так сложно, так трудно объяснить Стиву… Сначала Эвери сказал ей, что купил в Вако склад, и только на последней стоянке открыл ей правду. Поверит ли Стив?

— Я знаю, что вы — его дочь, а не нанятая для этой роли исполнительница.

— Знаете? Откуда?

— Я дал запрос и об этом.

Джинни знала, что о смерти Анны было известно только в Джорджии, но не за пределами штата.

— Вы дали запрос до начала или во время нашего путешествия?

— Во время.

— А вы запрашивали еще о ком-нибудь?

— Нет.

— Почему? — Джинни понимала, что, конечно, были и другие подозреваемые.

Стив доел яичницу, налил себе кофе и сказал:

— Вам как будто бы должно быть ясно — из-за того, что произошло между нами.

Он сразу заподозрил, что она завлекает его, или… Джинни сказала:

— Вам это ясно, а мне — нет. Когда вы получили ответ на свой запрос?

Стив решил отвечать на все ее вопросы: может быть, это поможет ей доказать свою невиновность, и он поможет ей выпутаться из ее беды, спасет от тюрьмы.

— В Монтгомери я узнал, что вы действительно его дочь. В Виксбурге, когда я ждал вас в гостинице, я узнал, что ранчо не существует.

Джинни взяла тарелку и кружку, обдумывая даты. Он сделал запрос после их первой ночи любви в Колумбусе, второй запрос — после второй ночи в Джексоне. Он уже подозревал и ее, и Чарльза, и занялся с нею любовью при первой удобной возможности. Его подозрения возросли, но он не отказался и от второй ночи. Он был убежден, что Чарльз — преступник, и все же решил… все же собирался провести с нею третью, несостоявшуюся ночь. Джинни спросила напрямик:

— Вы хотели открыться мне до того или после того, как мы были бы еще раз вместе в Виксбурге?

Взгляд его ответил: «После!» Но слова не слетели с его губ. Он вспомнил, что взял ее и еще раз, когда нашел… до того, как открыл ей свою миссию. Почему он так поступил? Чтобы последний раз любить ее до разоблачения, когда нечто темное встанет между ними? Она отдавалась ему так радостно и пылко! Поэтому, должно быть, он и медлил с разоблачением.

Он осознал, что она сказала «были бы вместе», а не «любили бы друг друга», и понял почему. Но он не стал ни оправдываться, ни извиняться — это только могло бы ухудшить положение, а тихо сказал:

— И вещи, и люди не всегда таковы, какими кажутся, Анна!

— Согласна с вами, мистер Карр, — ответила она, гневно глядя на него. — Уж мы-то с вами это друг другу доказали.

— Ну, хватит болтать, женщина, — сурово ответил он, — пора в дорогу!

Джинни решила быть со Стивом Карром милой и любезной в надежде узнать все до конца и получить полную уверенность. Во время короткой остановки она спросила: