«Ты сохранишь спокойствие и стойкость, Джинни Марстон», — решила она.

Полный месяц освещал их стоянку. Стив ехал, не останавливаясь, до наступления ночи. Джинни всю дорогу молчала, отвечая на его обращения или замечания только кивком — она боялась расплакаться.

На короткой стоянке они поели сушеной говядины и кукурузных лепешек, запив водой из его фляжки.

В дороге они иногда спешивались, чтобы дать отдохнуть гнедому, и шли рядом с конем: он — с одной стороны, она — с другой. Он несколько раз заговаривал с ней и сообщил, что бандиты углубляются в горный район Уачиты, и, если они будут ехать с той же скоростью, через день удастся их настигнуть.

На следующей стоянке Стив зажарил подстреленного им кролика, испек маисовые лепешки и сварил крепкий кофе — все это сам, не обращаясь к Джинни за помощью. Да она и не предлагала помочь, и только коротко поблагодарила его, когда он подал ей еду.

Да, подумала она, этот человек ни в ком не нуждается. Он привык со всеми справляться сам.

Стив хмыкнул, когда она нарушила свое упорное молчание, и насмешливо сказал:

— О, вы еще не лишились дара речи. А я уже думал, что вы язык проглотили.

Джинни поглядела на него и ответила бесстрастно:

— Вы велели мне замолчать, разве не помните? А еще до этого сказали, что мы выживем, если я буду повиноваться вам. Я не получала еще разрешения говорить, вот я и молчала. А если бы вы и раньше разрешили мне говорить, то мне нечего было бы сказать вам, Стив Карр. Могла бы только повторить, что вы лгун и обманщик.

Он предполагал, что она настроена подобным образом, но все-таки не думал, что так непримиримо. Она теперь его ненавидит, понял он и спокойно сказал:

— Не переживайте, Анна, через несколько дней мы расстанемся, и вы будете довольны.

— Я думаю, мы оба будем довольны, когда эта ужасная история закончится.

— В самом деле? — заметил он, сузив устремленные на нее глаза.

Не надо вступать в ссору, думала Джинни. Он провоцирует ее, чтобы еще больше оттолкнуть от себя. Ну что ж, она отстранится. Она спокойно поела и вежливо заметила:

— Очень вкусно, мистер Карр. Вы готовили, так я помою посуду.

— Незачем, — заметил он, добирая еду пальцами со сковородки: единственную тарелку и прибор он отдал Джинни. Да, он привык жить один, есть в одиночестве. Такие привычки неискоренимы. — Я сам помою, особенно сковородку, — сказал он, собрав посуду, чтобы пойти к ручью. — Сковородку надо чистить самому, не то она станет плохо жарить. А это отличная сковородка, я к ней привык. Она видала со мной всякие виды.

Джинни хотела сделать какое-нибудь вежливое замечание, но у нее язык не повернулся. Лучше не вступать с ним в разговор. Да, он все умеет, он всему научился во время войны, испытав немалые трудности («всякие виды», которые «видела сковородка»!). Однако множество людей прошли через тяжелые превратности войны, но не стали ни лжецами, ни обманщиками, ни ненавистниками, как ты, Стив Карр! Но это и верно, и неверно, одернула она себя. Разве война не изменила всех: Чарльза Эвери, тех, кто ехал с ними в обозе, да и ее саму… Вот недавно в порыве гнева назвала его «ублюдком», а ведь он доверил ей свою тайну, и она не должна была злоупотреблять его случайным признанием. Как она могла? Да, ее душа тоже ожесточилась. И ожесточила ее жизнь: потеря матери, смерть Джоанны, смерть Чарльза Эвери, на которого она полагалась… и его обман… обман Стива…

Но зачем думать о Стиве? Действительно, если они не погибнут в стычке, то очень скоро навсегда расстанутся. Она перенесет эту потерю, жизнь в Америке закалила ее. Она найдет Чепмена и отомстит ему за подругу, она найдет своего отца и…

Голос Стива прервал ее мысли:

— Возьмите мою скатку, Анна, не то простудитесь. А я подстелю себе плед. Да не ложитесь очень далеко от меня — для безопасности лучше быть рядом.

Джинни заметила, что его тон смягчился, но не показала этого.

— Не беспокойтесь за меня, мистер Карр, — сухо сказала она. — Лучше плед возьму я, или на землю посплю. Совсем мне не нужна ваша скатка. — В нее впитался твой запах, Стив Карр, и я всю ночь не засну, думая о тебе. Зачем это мне?

— Это я привык спать на земле, Анна, а вы — нет. Вы должны хорошо отдохнуть, а не то вы свалитесь с седла и задержите меня. Так что я вовсе не забочусь о вас, а просто принимаю меры предосторожности, и вы не должны возражать из самолюбия или из духа противоречия.

Его мягкий взгляд не согласовывался с его доводами, но, как бы то ни было, Джинни пришлось согласиться. Ведь она не могла открыто высказать свой довод: мол, скатка источает его мужской запах, и это не даст ей заснуть. Так око и было, и Джинни ворочалась с боку на бок, пока Стив не наклонился над ней:

— Ну-ка, выпейте это!

— Что это?

— Виски, — сказал он, поднося кружку к ее губам. — Ни один из нас не сможет заснуть, если вы будете вертеться, словно в муравейник спать улеглись…

— Вы хотите, чтобы у меня язык развязался, и я вам что-нибудь выболтала? — пробормотала она в полусне.

Стив невозмутимо возразил:

— Если не хотите со мной разговаривать, то я вовсе на этом не настаиваю. У вас было много переживаний, надо расслабиться. Не опасайтесь, что я вас напою и воспользуюсь этим.

— Значит, вы с утра сильно переменились? — насмешливо заметала Джинни. — Ну что ж, тем лучше для нас обоих. — Она взяла из его руки кружку, глотнула, поперхнулась и закашлялась. Ее бросило в жар, из глаз брызнули слезы. Стив похлопал ее по спине и дал глотнуть воды из фляги. — Черт… вас… возьми… — пробормотала она, задыхаясь и вытирая слезы. — Я дохнуть не могу… желудок огнем жжет… — Она еще раз глотнула воды из фляжки, и ей стало легче. — Вы должны были сказать мне, чтобы я пила маленькими глотками! — укорила она Стива.

— Да я просто не успел, женщина! Ничего, сейчас придешь в себя. Даже лучше принять это снадобье одним духом. Ложись, закрой глаза и сразу заснешь…

Джинни повиновалась. Тело ее сразу охватило мягким жаром. Голова стала как воздушный шарик, рвущийся в облака. Веки опустились. Она чувствовала, как крепкая мужская рука гладит ее волосы и щеки, почувствовала поцелуй в губы, на который не в силах была ответить, счастливо зажмурилась и провалилась в сон.

Стив глядел на нее с нежностью и состраданием. Уж он-то понимал, сколько она пережила за эти дни. Мучения и ненависть пришлось перенести и ему самому. Он должен помочь ей избежать худшего. Помочь и самому себе… Доказать, что она невиновна и была вовлечена в дела отца помимо своей воли. А не то она может быть подвергнута незаслуженному наказанию. А ведь, возможно, не так легко будет доказать ее невиновность. Как жаль, что он не встретился с Анной при других обстоятельствах, что она оказалась дочерью преступника… Но не только это… Если б у них обоих были другие характеры… и судьбы… Но это невозможно. Если она узнает о нем всю правду, она отпрянет от него… Разоблачение убьет чувство, которое она, может быть, испытывает к нему… нежность, доброе отношение. На миг возникла мечта, что она примет его, даже если все о нем узнает, что она полюбит его… Но разве сможет она открыть свое сердце ему, человеку, который для всех чужой, которого отверг родной отец?

— Спи спокойно, Анна, я охраняю тебя.

— Спокойной ночи! — сквозь сон прошептала Джинни.

Стив посидел около нее, гладя ее лицо и навивая на палец выбившиеся из косы локоны; потом не удержался и поцеловал ее. Он подумал, что на его постели, где она сейчас спит, сохранился его запах… и запах их любви сегодня утром — так недавно и так давно, словно в далеком прошлом. Он должен был быть нежнее и добрее с ней сегодня утром, ведь она только что потеряла отца…

— Отцы! — раздражено подумал он. — Предают своих детей, словно злейшие враги! И отец Анны, и мой собственный отец… Я хотел бы довериться тебе, Анна, но неужели ты предашь меня, как предал отец? Я боюсь этого… Мы с тобой обманываем друг друга, и я не знаю, чей обман хуже…