Стив видел приглушенный свет в фургоне Эвери и воображал, что происходит внутри. Как бы он хотел помочь ей — даже руки у него чуть-чуть дрожали. Он вспомнил слова, которые она сказала ему на прощание, и перебирал варианты: он мог неправильно понять, что она сказала Люси Ивз; но она могла и солгать ему или Люси. В любом случае он был уверен, — она заинтересовалась им больше, чем он ею. Тогда он должен использовать свое преимущество и взять над ней верх. Ну, например, прикинуться равнодушным и вывести из равновесия. Но в глубине его души тихим огоньком теплилась нежность.

Джинни разбудили звуки проснувшегося лагеря: раздавалось конское ржание, мычание коров, мулы издавали резкие неприятные крики, кудахтали куры, щебетали птицы, слышались громкие мужские и женские голоса. Она почувствовала вкусные запахи кофе и жареной ветчины, но вставать не хотелось, чувство разбитости не исчезло, хотя и уменьшилось.

Элли постучала в заднюю дверцу фургона, чтобы разбудить подругу:

— А, ты уже не спишь? Ну, как ты себя чувствуешь? — Пожилая женщина, вчера такая же измученная, как Джинни, казалась бодрой и энергичной. — Ты нашла мазь?

— Да, — ответила Джинни, — наверное, она подействовала. Сейчас встану! — решительно сказала она, хотя все ее тело ныло в недоумении: как это она встанет?

Элли улыбнулась и кивнула:

— Я оставила тебе завтрак. Одевайся и приходи. Мы уже кончаем.

— Спасибо, Элли, ты так добра.

— Ну а как же! — улыбнулась немолодая женщина, подумав: «Не стоит говорить ей, что мистер Эвери заплатил мне за эту помощь. Я бы и без этого помогла такой милой девочке. К тому же Анна может обидеться, узнав, что отец не уверен, может ли она справиться сама».

Джинни умылась в тазу, оделась и заплела в длинную косу свои густые волосы, однако несколько локонов, не попавших в косу, по-прежнему вились вокруг лица. Она вышла из фургона, заперла за собой заднюю дверцу и присоединилась к семье Элли.

— Добрый день, Стюарт, — сказала она мужу Элли и обратилась к детишкам: — Сегодня еще один славный денек для вас — поиграете и пошалите, пока мама на учебе. — Все засмеялись, а Джинни шепнула девочкам: — Ах, я бы так охотно с вами в куклы поиграла!

— О, давайте поиграем, мисс Анна, мама нам таких славных куколок смастерила!

— А мы пойдем рыбу удить! — закричали мальчики. — А вы с мамой ее пожарите вечером.

— Если будет время, пока мы стоим здесь лагерем у реки, я поучусь у вас ловить рыбу, а у вашей мамы — жарить ее. Я училась в школе для молодых леди в городе и ничего такого не умею.

Старший мальчик важно кивнул:

— Я научу вас, мисс Анна! И червяков вам буду на крючок насаживать!

— Очень любезно с твоей стороны, ты настоящий джентльмен-южанин! Но надо мне и самой этому научиться, не то я не смогу удить без тебя.

— Знаете, девчонки боятся червяков, вот я и предложил. Но вы смелая, будете сами насаживать, уж я вас научу!

— Вот спасибо-то!

Элли одернула бойких ребятишек:

— Не мешайте, мисс Анне надо поесть, и нам пора идти на уроки!

Ребятишки рассмеялись: им было забавно, что мама ходит на уроки. Элли потрепала сынишку за вихор и сказала:

— В любом возрасте, дети, можно научиться новому и интересному.

Джинни подумала, что, наверное, дети никогда не учились так прилежно и послушно, как пятнадцать учениц Стива Карра.

— Ваша мать права, — подтвердила она, — всегда надо учиться новому.

Стюарт и ребятишки залезли в фургон за удочками. Элли, зайдя в фургон, давала им последние наставления, а Джинни поджидала ее, когда вдруг над ее ухом раздался мужской голос:

— Какое дельное замечание, мисс Эвери!

«Вы что, всегда сваливаетесь как снег на голову», — подумала о Стиве Карре Джинни.

— Спасибо за комплимент, сэр. Мы с Элли сейчас будем готовы.

— Отлично. Не люблю опозданий. Вот вам на сегодня. — Он протянул Джинни плотные рабочие перчатки. — Они вам велики, но предохранят от ссадин. А когда ваши руки привыкнут, огрубеют, снова наденете ваши, тонкие.

— О, спасибо, мистер Карр, — сказала Джинни, принимая перчатки. — Вчера я обнаружила, что мои слишком тонкие, думала, все руки будут в синяках. Но ничего, только легкие ссадины.

— Скоро на этих нежных ручках появятся мозоли, но никакая боль не должна отвлекать вас от работы, вы обещали. Обычно женщины берут запасные перчатки у своих мужей. Странно, что Чарльз Эвери не позаботился об этом.

Ворчливый и придирчивый тон Стива неприятно удивил и расстроил Джинни. Она недоумевала, и особенно неприятной была мысль, что ее полупризнание вчера ночью показалось Стиву чрезмерно смелым.

— Когда отец вернется из города, я накажу ему непременно достать мне такие перчатки, — сказала она, стараясь не выдать своего огорчения. — Когда он привезет, я верну ваши, а пока буду обращаться с ними бережно.

— Вот и хорошо, — сухо заметил Стив. Он прекрасно видел, что Джинни почувствовала перемену в его обращении с ней, видел, что ее сияющая улыбка растаяла, но решил придерживаться избранной линии поведения и в дальнейшем. Он кивнул Джинни и Люси и отошел от них.

Джинни нахмурилась и прошептала на ухо Элли:

— Почему мужчина, сделав вам что-то приятное, тотчас же постарается испортить настроение?

— Все холостяки такие, Анна, дорогая моя.

— И почему это?

— Они грубят людям, чтобы держать их на расстоянии. Иные из них испытали в прошлом какую-нибудь обиду и не хотят, чтобы их ранили снова.

— То есть они обороняются от людей?

— Ну да, думая, что если не подпускать близко к себе, то люди им больше не причинят зла.

— Но это неумное, неправильное поведение. Одиночество и ожесточенное сердце не принесут счастья.

— Да, но страдающий человек не может этого понять.

— Такой человек, как Стив Карр… и страдает? Почему?

— Не знаю, но что-то есть. Может быть, что-то случилось с ним во время войны. Ну а сейчас… он увлекся тобою и еще поэтому нервничает.

Джинни вспомнила, что Люси говорила ей то же самое. Она внимательно посмотрела на Стива, который садился на коня. Если…

Элли прервала ее раздумье.

— Ешь-ка поскорее, пока он нас не позвал. — Пожилая женщина с любопытством и некоторой тревогой наблюдала растущую тягу своей младшей подруги к красавцу-проводнику.

— Да, ты права. Пойду запрягу мулов, не то он опять упрекнет меня за нерадивость.

Джинни остановила проходившего мимо нее проводника:

— Я хочу поблагодарить вас за совет, мистер Карр, мазь подействовала, я чувствую себя гораздо лучше.

— Благодарить не за что, моя обязанность — заботиться о работоспособности женщин моего отряда. Подготовьте свою упряжку, а я обойду женщин. — Он отошел от нее, а она смотрела ему вслед, словно зачарованная. Но ведь и его тянет ко мне, думала она. «Ну и трудный же вы человек, Стив Карр, отчего это вы такой…»

Она запрягла упряжку, влезла на высокое сиденье, завязала ленточки чепца и надела перчатки. Они были новые, поэтому от них не исходил мужской запах Стива Карра, его больших сильных рук. Джинни хотела бы почувствовать прикосновение этих рук к своему телу… их ласку… Она хотела бы поцеловать его, прильнуть к нему… только, если бы он не был таким… противоречивым, непонятным… Его поведение сбивает с толку. А может быть, Элли и Люси правы, и он немножко увлекся ею… тогда понятно, почему он то ласков, то резок. Нет, они ошибаются. Он только учит ее и вовсе не влюблен. Зачем об этом думать, переживать? Через месяц их дороги навсегда разойдутся… почему же это так горько? Ведь она ему не по нраву — настолько же, насколько он ей нравится. Зачем же она его полюбила?

Да, призналась себе Джинни, я его полюбила, я сочувствую всей душой его тоске, тревоге — уж мне-то понятно, что такое душевная боль. Может быть, это сходство и рождает во мне сочувствие к нему. Если я могу растопить его жесткую броню и согреть его сердце, я должна это сделать! Если…