Он долго работал в лаборатории, маг в теле аватара. В полдень он позволил себе пройтись на кухню, чтобы перекусить, а затем снова вернулся в северную башню. Когда в вечерних сумерках он снова покидал лабораторию, его аватар внезапно остановился на пути через внутренний двор. Какая-то тень промелькнула возле ворот, похожая на мага в чёрной мантии. Последние лучи солнца вспыхнули на серебряных рунах, вышитых на кромке рукавов, охранных и отводящих магию рунах. Наверняка это тёмный эльф, тот, который убил дракона Трамда в сражении за Сильванести. Чародеишка вроде бы проходил Испытание, как говорили слухи, и очевидно преуспел, так как до сих пор живой. Большинство из недавно прошедших Испытание магов достаточно быстро покидали Башню после него, театрально доказывая, что им необходимо двигаться дальше к своему предназначению. Казалось, этот маг предпочел более лёгкие пути к славе. Трамд пробормотал тихое проклятие, не собираясь пока убивать или калечить мага, но вдруг запнулся на полуслове.

Призрачная белая фигура отделилась от стены, остановившись во внутреннем дворе. Видимо, она не собиралась следовать за чёрной тенью за ворота и в Защитный Лес. Она продолжала стоять и ленивый ветерок колебал её чёрные волосы. Затем она подняла голову и руки, как лебедь поднимает свои крылья. В следующий миг вспыхнул магический свет и Трамду и в самом деле показалось, что в небо взмыл лебедь.

Реджина из Шелси, подумал он. Ну-ну.

И он тут же забыл о ней. Не было времени думать о таких вещах. Аватар был утомлён, кости ныли, а мышцы дрожали от работы. Он позволил телу пройти в свою комнату и разорвал с ним связь, прежде убедившись, что аватар устроился достаточно комфортно для сна. Нельзя было позволять вещи валяться на полу, как спутанной и сломанной марионетке. Никто не смел злоупотреблять телом Трамда Тёмного, или этой вещью, за которую его принимали. Аватар безмятежно заснул, чтобы проснуться когда проснется слепой колдун в Цитадели Ночи, чтобы работать следующий день как и прежний, чтобы снова бросать в северной башне вызов силе тяжести.

Горячий ветер дул с Пыльных Равнин, стеная вокруг дамбы, обшаривая корпуса кораблей. Дети бегали в узких промежутках между остовами, смеясь и крича в тенях обездвиженных судов, лишённых моря со времён Катаклизма. Ветер принёс и вонь гниющих отходов, раздающуюся на весь Новый Город. Ароматы сладкой выпечки не могли перебить эту вонь. Даже острые запахи трав от чародейских лавок не заглушали вони гор мусора, который жители равнодушно бросали за стены Нового Города. Серокрылые чайки скрипели на кучах отходов, на базаре, по всему городу. Казалось, что Тарсис до сих пор остался портовым городом.

Любой, кто шёл по его улицам и тихим переулкам, чувствовал, что у Тарсиса пульс портового города — барабанный бой голосов на рынке, крики женщин, окликающих детей, звуки скрипящих гончарных колёс, кузнецы-гномы, старающиеся перекричать собственные наковальни. Попугаи визжали в золоченных клетках, леопарды рычали в загонах на южной стороне рынка, где держали пойманных экзотических животных для продажи богатым гражданам Тарсиса или гостям города. Внезапно появилась мода на белых тигров, этих великих охотников, которые покупались, чтобы бродить у дверей тех, кто считал себя настолько богатым или знаменитым, что опасался похищения. На всём Кринне в богатых дворах были замечены дикие животные, во рвах, окружающих замки богачей, плавали пираньи. Чем больше у человека было диких зверей, тем выше в глазах общественности становился его статус и рынок в Тарсисе делал хороший бизнес на экзотике. На любых экзотических животных, кроме рыбы.

Достопримечательности, запахи, песни тысяч людей в ярких одеждах кружили вокруг Даламара, когда он шёл по улицам, пробиваясь от южных ворот через Улицу Гончаров, несколько борделей, имеющих название Аллеи Дев и вниз по Железному Ряду. Он быстро шёл по улице, не так стремясь к своей цели, как стараясь побыстрее убежать от шума, от штамповочных прессов, кузниц и оружеен, где воздух был так переполнен криками на гномьем языке, что казалось, что здесь Торбардин.

В Переулке Цветов, где выращивают травы и в магазинах продавались цветы, симпатичная девушка высунулась из окна и что-то крикнула молодому парню, идущему по тротуару. Даламар поднял глаза при звуке её голоса и незаметно улыбнулся. Он знал её, она была его любовницей некоторое время назад. Увидев его, она помахала рукой, но её взгляд был прикован к молодому юноше. Он не вернул ей приветствия. Она уже ушла из его жизни и вряд ли возвратится в неё. Ему было наплевать, но он всё равно снова почувствовал себя освобождённым от ненужных обязательств.

Нетерпеливо он проследовал дальше, протискиваясь сквозь толпу и достигнув наконец той части города, которая не носила никакого красочного названия. Это место было известно как Их Квартал или Наш Квартал, если говорящий был магом. Здесь улицы были сужены до переулков. Он прошёл мимо Магазина Тёмной Ночи, мимо Красной Луны, Руки Солинари и наконец достиг Трёх Богов, где находилась его собственная квартира. Он не заходил в внутрь, чтобы поговорить с одноглазым Палантианом, который управлял магазином от имени мага, которого никто никогда не видел. Даламар остановился у дверей, глядя на заполненные травами корзины и яркие оранжевые цветы настурции.

— Добрый день, — сказала женщина в белой мантии, сияющей в затенённом дверном проёме. Её тёмные волосы были убраны на затылке, а сапфировые глаза сияли.

— Добро пожаловать, Даламар Сын Ночи, — сказала Реджина из Шелси.

Даламар налил эльфийского вина в серые землистые кружки, испещрённые красными линиями, которые нашёл когда-то в руинах Валкинорда. Он показал Реджине удобное место на кушетке возле окна и зашторил занавески так, чтобы дневной свет не резал глаз, а воняющий ветер почти не ощущался. Но всё равно ему пришлось зажечь пару палочек ладана, хотя бы для самого себя. Он любил лесной ветер, а здесь пахло как в отстойнике.

Реджина принимала его гостеприимство и вела себя так, словно её неожиданное появление вовсе не было неожиданным. Даламар, впрочем, тоже не выказывал особого удивления, по крайней мере внешне. Она подумала, что вряд ли встречала когда-либо человека, который был так мало подвержен суетливости и эмоциональности, как этот тёмный эльф из Сильванести.

Некоторое время они сидели в тишине, молча наблюдая друг за другом и не собираясь начинать разговор. Пристально вглядываясь в глаза друг другу, они тщётно пытались прочесть то, чего не знают. Наконец Даламар заговорил. Маска любезности и гостеприимства сошла с его лица и его глаза блеснули. Реджине вспомнились остро отточенные лезвия, когда она смотрела в эти глаза.

— Объяснись, — сказал он.

Реджина пожала плечами.

— Я думаю, это ясно, как день, — она удобнее уселась на кушетке с ногами, скромно одернув край подола белой мантии. — Я здесь, потому что думала, что ты тоже здесь. — Она взмахнула рукой с довольным видом. — И ты действительно здесь. Ты слишком поспешно оставил Башню, всего через четверть часа после разговора с Ладонной. Я не думаю, что она вызывала тебя, чтобы сообщить, что ты плохо показал себя в своём Испытании. Скорее она могла сообщить тебе нечто противоположное. Что-то висит в воздухе Башни, Даламар Сын Ночи. Какое-то необычное бурление политических и магических событий. У меня чуткое ухо. Я знаю, что Главы Лож что-то готовят. И если ты не в эпицентре этого бурления, то уж точно в поле их зрения.

Смело, подумал он, наполняя её кружку новой порцией вина. Она взяла её из его холодных пальцев. Даламар сел на стул напротив неё. Его не было здесь с весны, но ему казалось, что это кресло ещё утром чувствовало на себе вес его тела, в то время как он сидел за книгой, в размышлениях и опасных мечтах о магии.

— Ты наверно глупа, — сказал он спокойно. Он не был уверен относительно этого, но ему хотелось проверить. — Ты пришла сюда и ожидаешь хорошего приёма, как если бы мы были с тобой закадычными друзьями.