На последнем глаза Даламара остановились в изумлении. Тела наездника не было в доспехах, и шлем и сама броня были пусты как покинутая раковина. Только пыль лежала там. Значит, он не мёртв. Судорожный вопль, похожий на крик призрака в ночи, пробежал по взвинченным нервам Даламара, неслышимый, но чувствуемый, как чувствуется приближение холодных ветров зимы.

Задрожав, Даламар посмотрел на мертвое тело в своих руках, тело лорда, пришедшего в пограничные пределы вдогонку за мечтой, которая никогда не смогла бы исполниться. На земле, среди камней тропы, блеснуло что-то яркое. Даламар чуть пригнулся и поднял вышитый футляр свитка, который Теллин принес из Сильваноста, возвращенный и улучшенный подарок. Он повернул футляр в руке, увидев крошечных колибри, парящих над рубиновыми розами и их тонкие клювы пили жемчужную росу. Даламар потёр свиток о чистый край одежды, стараясь очистить футляр от грязи. Ему не удалось это сделать, большая часть изысканно вышитого футляра так и осталась коричневато-серой.

— Он мертв? — спросил женский голос. Выше Даламара на тропе стояла женщина-Неистовый Бегун. Она держала свою раненую руку в грубой петле, её голова была покрыта бинтами, на которых проступала кровь. Женщина-воин только что вернулась с поля битвы. — Жрец… он мертв?

Даламар кивнул и попытался передать ей футляр со свитком, поскольку ему казалось, что он весит больше, чем мёртвое тело в его руках.

Она отрицательно покачала головой.

— Разве не вы служили ему в Сильваносте, в храме Эли?

Даламар снова кивнул.

Неистовый Бегун посмотрела в ту сторону, где лежал мёртвый дракон и полыхал огонь.

— Сохраните футляр у себя, чародей. Возможно, вы сможете вернуть его семье и получить награду. Но теперь, — она отвернулась от леса и огня. — Теперь вы должны оставить мёртвых и помочь живым убраться отсюда.

Так обычно говорили солдатам, которых обнаруживали в окружении трупов товарищей. Даламар кивнул и опустил тело Теллина Виндглиммера на каменистую землю, постаравшись расположить его как подобает и нагнулся, чтобы закрыть глаза жрецу. Это было не так-то легко сделать, так как Теллин был задушен подобно висельнику.

— Мой господин… — Сказал он, не зная что ещё сказать. Он не слишком хорошо знал жреца и их объединяли только неразумные мечты и этот план, который мог реализовать эти мечты.

Даламар горько улыбнулся. Как быстро умирают мечты!

— Мой господин, вы спасли для меня мою жизнь, — это была древняя фраза из молитвы или стихотворения, — Даламар не помнил откуда. Теллин Виндглиммер любил такие вещи, он бесконечно переписывал их на красивые свитки с яркими украшениями. Даламар произнес эту фразу с благодарностью и сложил руки жреца на груди. — Идите к Эли и найдете с ним своё упокоение.

Но если древняя фраза была сказана им вполне искренне, то традиционное эльфийское благословение умершему прозвучало неуклюже, как ложь.

По лесу бежали волшебники и их эскорт, Неистовые Бегуны, и хотя путь не был тяжёл, они часто останавливались, чтобы передохнуть. Маги были слишком утомлены, а Неистовые Бегуны совсем ослабели от ран. Через два дня они пересекли Королевскую Дорогу и к этому времени пожары на севере окончательно скрылись с их глаз. Там шёл дождь, если верить низко нависшим грозовым тучам. Если огонь и не был потушен, то уж точно намного ослабел.

Здесь же, поблизости от Сильваноста, обозначились другие тревожные проблемы, которые не могли поднять боевой дух бегущей армии. Вдоль Королевской Дороги они нашли лес растерзанным, загрязнённым остатками прошедшей здесь орды беженцев — потухшими походными кострами, старыми костями, прохудившейся обувью, порванной одеждой, а иногда попадались даже чайники или горшки, которые стало слишком тяжело нести. Среди этого лежали мёртвые тела беженцев, тех, кто, обессилев, упал и не смог больше встать. Вороны облепили их, чистя эльфийские кости, чьи прежние обладатели бежали от драконьей армии, чтобы найти смерть здесь, около Сильваноста.

Некоторые плакали, видя мёртвые тела, выбеленные кости и рваную одежду трупов, трепещущую на ветру. Они хотели похоронить мёртвых, но скоро поняли, что у них нет на это ни времени, ни нужных инструментов. То же самое было сказано и о мертвецах, оставшихся в ущелье. Даламару казалось, что весь лес с севера на юг был усеян трупами. Неистовые Бегуны говорили, что больше не сдвинутся с места. — Мне абсолютно все равно, что Фэйр Керон удвоила свою армию, — говорил один другому. — Да пусть она её хоть утроит! Я возвращаюсь, чтобы сражаться, и клянусь, никто не остановит меня!

— Она действительно удвоила свою армию? — спросил Даламар, когда они пересекли дорогу и вновь углубились в лес. Они пошли снова своей трудной дорогой, поскольку беженцы заполонили Дорогу. Он оглянулся через плечо на развалины, трупы и воронов.

Неистовый Бегун — женщина, которая тогда вывела его из ущелья — пожала плечами.

— Так нам сказали, когда мы отступали с сражения. Лорду Гарану наплевать на это. Он запрашивает ещё больше солдат у Беседующего. Он уже послал гонца.

Все голоса вокруг, кроме одного, шумно согласились, что Лорак должен предоставить Главе Дома Защитников всю помощь, в которой тот нуждается. Как он может не предоставить?

Даламар ещё раз оглянулся назад на трупы. Все мертвецы были стариками, ни одного потенциального воина. Фэйр Керон проследила за тем, чтобы вся молодежь была уничтожена в деревнях и городах. Где Лорак сможет найти ещё больше мужчин и женщин для войны? В малонаселённой южной части королевства? На востоке, где живут в основном моряки, но не воины?

Мелкий дождь стал накрапывать, холодя кожу. Даламар сгорбился от холода и накинул капюшон своей грязной белой мантии. Деревья вокруг казались тусклыми, даже осеннее золото осин теперь не блистало. Это было похоже, подумал Даламар, как если бы лес вдруг начал растворяться, исчезая прямо у них на глазах.

День спустя, когда они пересекли Тон-Талас на пароме и вошли в Сильваност в первых лучах рассвета, ничто больше не казалось ему более реальным и естественным. Аромат выпечки проплывал широкими улицами, собаки лаяли, дети гонялись друг за другом в садах. Солнце светило на башнях. Роса блестела в траве. Храмы вокруг Сада Астарин огласились молитвенными песнопениями и воздух запах ладаном. Даламар видел всё это, он чувствовал город и слушал его и ему казалось, что он попал в место своей мечты.

Дом возлюбленного богами народа… Это была ложь, и он видел эту ложь в каждой сверкающей башне, в лицах всех, кто проходил мимо, эльфах, которые — несмотря на то, что тёмная богиня уже загнала их к самому дому — продолжали свято верить, что Эли спасет их, Эли всё ещё любит их. Даламар убеждался в этой лжи всякий раз, когда вспоминал последние слова жреца, умершего на его руках. Жрец умер с последней молитвой на губах и ни один из богов не вмешался.

— Мир будет уничтожен!

Слова шептали в самом тёмном уголке сердца Лорака Каладона с той самой ночи, когда он проснулся после кошмара об Истаре.

— Мир будет уничтожен так или иначе!

Так сказало Око Дракона. Хрустальный шар лежал на своей преобразившейся подставке накрытый тяжёлым белым бархатом. Так говорил предмет из его Испытания в Башне Высшего Волшебства, взятый оттуда, откуда Лораку было запрещено что-либо брать. Не брал, напомнил он себе. Спас! Я спас этот шар и, должно быть, поступил правильно, потому как вышел из Испытания целым и невредимым.

— Спасённый… но скорей всё же уничтоженный, так как весь мир будет уничтожен!

Лорак слышал голос в своём сердце, во всей своей плоти. Он слышал этот голос в самой своей душе и иногда ему казалось, что голос кричал в отчаянии, а иногда казалось, что с надеждой. Как и все мы здесь, думал он, глядя со своего трона на собравшихся в Звёздной Башне для тайного совещания эльфов. Все мы стоим между отчаянием и надеждой.