Даламар продолжал размышлять о возможности выбора, выходя из комнаты и спускаясь по длинному просторному коридору. Никто бы не подумал, что он действительно имеет такую возможность — слуга, чей жизненный путь был заранее определён древней традицией. Тем не менее, этим летом Даламар сделал выбор, который никто не смог бы даже представить. Он должен был узнать о магии больше, чем те крохи, которые давал ему Дом Мистиков.

Солнечный свет разливался по коридору из открытых дверей и широких окон. Тень ложилась на кафельный пол там, куда свет не доходил. Даламар шёл из тени к солнцу. Как далеко он зайдет ради Искусства Высшего Волшебства, запрещённого ему Домом Мистиков? Станет ли он Сыном Ночи сам? Сидя в духоте и темноте своей пещеры, Даламар смотрел на север — не туда, где хранились его секреты, а дальше, на земли, лежавшие за лесом, где собирались армии Такхизис. Она была матерью бога Нуитари, эта Драконья Королева, а отцом являлся бог мщения, сам Саргоннас. Их сын был дитя магии и секретов, и Даламар не мог найти бога лучше, кому бы он мог посвятить своё собственное скрытное сердце.

Богохульство! Даже мысль об этом была богохульством в Сильванести.

Даламар задрожал, возбуждение быстро пробежало вверх по его позвоночнику. Он мог выбрать, если он хотел выбирать. Он мог сделать запретного бога своим, в тайне и молчании, так, что об этом не узнает ни одна живая душа. В тайнах была сила! Улыбаясь, он шёл через сад, плодородное место, огражденное с трёх сторон зарослями глицинии, с четвёртой же находились крылья поместья, предназначенные для слуг. Хотя его ждали на кухне, он позволил себе насладиться опьяняющим ароматом свежих роз и резким запахом вьющейся по земле мяты. Вода била ключом в фонтане, мраморную чашу держала в руке статуя Квенести-Па, богини, предлагающей помощь и поддержку. Золотой зяблик расположился на краю чаши, его яркое оперение уже сменялось на осеннее.

Оказалось, Даламар был не единственным, кто сейчас здесь прогуливался. Жрец поравнялся с ним на тропинке. Высокий молодой эльф кивнул Даламару в знак приветствия. Он мог бы сойти за знатного эльфа — уверенный в себе, с высоко поднятой головой. Его одежды из белой парчи поблескивали в утренних лучах, рукава их были вышиты серебряными нитями, а на пальце сияло кольцо, серебряный дракон с аметистами вместо глаз. Служитель Эли, без сомнения, прибыл по делам Храма.

Даламар рассеянно вернул молчаливое приветствие, будучи не в настроении просить, или желать кому-либо благословения Эли. Жрец обошёл северную часть сада и вошёл в арку, за которой находился личный сад лорда и его семьи. Он был уверен, что его ждет тёплый прием.

Даламар вошёл в тёмную кухню, где стояла хмурая косоглазая повариха, прекрасно зная, какой прием ждет его самого. На него нахлынули волны тепла, колыхавшие воздух, жар ночной выпечки всё ещё ощущался в каменном помещении, больше похожем на пещеру.

— А, вот он, наконец, — зарычала повариха, которая была настолько худая, что, казалось, её плоть слишком туго обтягивает её тяжелые кости. — Лорд Эфлид пообещал мне, что утром ты будешь здесь, Мастер Маг. И где же тебя носило все это время? Снова отлынивал от работы…? — Её голос был похож на жужжание насекомого, на которое не стоило обращать внимания, и Даламар прошёл мимо неё через кухню в соседнее помещение к печи, где запах выпечки витал около стен, смешиваясь с постоянным запахом дрожжей.

Даламар опустился на колени перед первой сломанной плиткой. Он сложил руки вместе, чувствуя покалывание магии, так как он вспоминал слова заклинания, нужного, чтобы восстанавливать камень. Постепенно запахи кухни исчезли. Он погрузился в то состояние, когда он был никем больше, только магом, в то состояние, когда он прикасался к силе богов, брал её и придавал ей форму, чтобы использовать её по своему желанию. Голос поварихи отступил, её слова истончились, как легкая дымка, испаряющаяся на солнце.

— …Кем он себя возомнил? Всего-навсего оборванный колдунишка из Района Слуг… Его никогда не учили хорошим манерам, или поведению среди тех, кто превосходит его… ему не нужно было давать белую мантию никогда — да, никогда. Слишком большая честь для него, вот что…

Слова заклинания вызвали яркую энергию магии, эта энергия играла в крови Даламара, согревала его сердце, происходя из силы, которая была ведома только богам и магам. Только это имело значение, магия, и ничего больше. Он сделает всё, что угодно, ради неё.

Красный дракон парил в небе, без малейших усилий скользя в восходящих и нисходящих воздушных потоках. Широкие крылья несли его по воздуху, длинный хвост служил, как руль на корабле. Кровавый Самоцвет, первый из драконов, служивших Повелителям Драконов, пересекал небо над осиновыми лесами Сильванести. Он посмотрел вниз через лесной полог и увидел серебряные нити бегущих рек. Вдоль великого Тон-Таласа он видел города, большие и маленькие, их дома, казавшиеся пятнами на земле. Здесь почти не строили из камня. Здесь строили из дерева. Его пасть раздвинулась в усмешке.

— Так много сухостоя, — сказал он всаднику на своей спине, длинноногой человеческой женщине, которая слышала его голос не в ушах, а в мыслях.

— Нет, — сказала Фэйр Керон, её голос скользнул в разум Кровавого Самоцвета, как виток черного дыма. — Мы сожжем лес, если должны, но кое-что должно остаться. Мы сбросим этих заносчивых эльфов с их высокого пьедестала, но мы должны оставить армии, чем поживиться, и запугать население, чтобы они были готовыми работать на Тёмную Королеву и поддерживать её могущество. Мёртвые эльфы не принесут нам пользы.

Кровавый Самоцвет фыркнул, и небольшой огненный всполох прочертил небо. — Мертвые эльфы не оказывают сопротивления, а в эти их осиновые леса — или в то, что я и мои собратья оставим от них — можно привести и рабов, которые сделают всю необходимую работу.

Фэйр потянулась, чтобы похлопать красного дракона по плечу. Он, конечно, не почувствовал этого, но заметил и оценил её намерение. — Дело здесь не в рабах, которые бы могли работать. Точнее, не только в них. Что ты скажет насчет обращенных душ?

— Для Тёмной Королевы?

Фэйр Керон кивнула, и снова он не увидел, а почувствовал её жест.

Всё, что они делали, она и её дракон, было ради Тёмной Королевы, ради Такхизис. «Тёмная Повелительница, ты — мой свет», — думала Фэйр Керон в своей молитве. «Твой свет во тьме — свет от погребальных костров. Во тьме твоя рука достигла меня». Она вздохнула, думая об ужасной славе Её Тёмного Величества. Прошли целые века, прежде чем Такхизис смогла вернуться в мир из Бездны после падения Истара. Дверь в мир для неё располагалась — и Фэйр Керон находила эту насмешку судьбы восхитительной — в руинах самого Храма Истара, где Король-Жрец этого города-государства, сойдя с ума, провозгласил себя богом, и навлек ярость всех богов на мир, который потворствовал его сумасшествию. В течение всех этих веков Такхизис находилась неподалеку, строя планы и привлекая самых жестоких и безжалостных союзников на роль командиров в своей растущей армии — Фэйр Керон растянула губы в широкой волчьей усмешке — и пробуждала драконов, чтобы они бились в паре с ними. Сейчас армия Такхизис состояла из огров и гоблинов, драконидов и людей, которых вели её командиры, её повелители.

— И пробуждала драконов, — эхом отозвался Кровавый Самоцвет и вздохнул, вспомнив свой долгий сон и внезапное пробуждение. — Теперь мы здесь. Мы жаждем биться в её честь, Повелительница, и мы мечтаем попробовать эльфийскую кровь на вкус.

Фэйр Керон заговорила вслух, её слова уносил ветер: — Уже скоро. Уже скоро ты получишь достаточно того, чего так хочешь. — Она неожиданно и резко рассмеялась. — Но эльфийская кровь будет отвратительна на вкус, друг мой. Водянистая и слабая, — она указала вниз, где Тон-Талас становился шире, и огни Сильванести были видны на далеком расстоянии. — От этих эльфов никакого толку ни для одного бога, кроме их ничтожного бога добра, Эли, как они зовут его, и других таких же слабаков. Они все встанут перед нами на колени ещё до того, как луны пойдут на убыль.