Это были первые мгновения его изгнания.

— Тёмный эльф, — так они назвали его, так называли всех, кто отошёл от света и был изгнан из Сильванести. Тёмный эльф. Эти два слова отдавались холодом в сердце Даламара, замораживая его кровь.

Сквозь серый, шумящий от дождя лес, его привели к пирсам на Тон-Таласе, к реке, которая течёт напрямик к морю и унесёт его за пределы Сильванести. Они провели его через лес со связанными руками и лицом, закрытым тёмным капюшоном. В прежние времена, в лучшие времена, они вели бы его, выкрикивая всем эльфам, попадавшимся навстречу, о его преступлениях. Фермеры и крестьяне, лодочники и гончары, все они слышали бы: — Вот чёрный маг! Вот худший преступник! Не смотрите в лицо Даламару Ардженту! Больше не произносите его имени! Выгоняйте его из леса, если когда-либо ещё встретите! Для нас он мёртв! Вот чёрный маг! Вот преступник…!

Но не к кому было обращаться в осиновом лесу, в разрушенном королевстве. Они могли прокричать эти слова зелёным драконам, которых мало заботили эльфийские проблемы. Однако они всё же выкрикивали некоторый обвинения. Ритуал должен был быть соблюден. Традиция должна быть непоколебима. Они должны были сделать эту церемонию Темноты как можно лучшей, раз в их распоряжении были такие скудные ресурсы для выполнения традиций.

Стоя на бесплодной земле у Звёздной Башни лорд Коннал громко читал пергамент, детализируя преступление Даламара голосом, который отзывался эхом несколько раз в пустых руинах города.

— Он поклонялся ложным злым богам! Он творил чёрную магию и делал злые дела! Он отвернулся от Света!

Прочитав, он передал свиток Кайлайн. Этот пергамент будет доставлен в библиотеку Дома Жрецов, где имя Даламара будет вычеркнуто со всех документов. Любое упоминание о нём везде, где он служил, исчезнет. Вся его работа в Доме Мистиков будет стерта. Только дата рождения останется от Даламара, занесённая в секретные тома в храме Эли, где сохранялись имена даже тёмных эльфов. Тогда память о нём исчезнет из воспоминаний эльфов. Его родина больше никогда не услышит его имени и никогда не ощутит на себе его шаги.

Дождь продолжал идти, разрывая болезненный зелёный туман и Эльхана Звёздный Ветер признала Даламара виновным в магических преступлениях и предложила осудить его на изгнание.

— Он отвернулся от Света, — выкрикивала она твёрдым и ясным голосом. — И свет отвернулся от него. — Её глаза были холодны как лёд, когда она обратилась к Даламару. — Уходите отсюда, Даламар Арджент. Никогда не возвращайтесь и пусть ваше имя больше никто из детей Сильваноса не произнесет.

В глазах Портиоса, Эльханы и Коннала, а также остальных присутствующих, Даламар видел, что он для них теперь меньше, чем фантом. Ему казалось, что он им и является, и кровь прекратила бежать по венам. Казалось, даже сердце перестало биться.

Кроме Кайлайн не оказалось ни единого жреца, который мог бы благословить Тёмный Эскорт от имени Эли, который был назначен для изгнания тёмного эльфа из Света, из Сильванести. Эскорт тоже не был столь многочисленным, как того требовала традиция. Также присутствовало несколько магов, тех, кто защищал ялик от заклинаний зелёных драконов во время поездки по Тон-Талас в Сильваност. Теперь им придется поработать снова, так как поездки вниз по реке были столь же опасны.

Никто не смотрел на Даламара, когда эскорт загружал его в лодку. Именно загружал, потому что он едва стоял на ногах и руки его были связаны за спиной. Он повалился на твердую палубу лодки на колени, затем упал на бок. Дождь, срываясь с неба тяжелыми каплями, катился по его лицу, напоминая слезы. Но Даламар не плакал. Он лежал в тишине и холоде, его тело страдало от боли, причиненной душевными страданиями. Пока он ожидал церемонию Круга Темноты в храме Эли, он не думал, что ему придется перенести такую боль. И даже во время самого Круга ничто не указывало на то, что боль будет настолько невыносимой.

Что-то уходит из меня, думал Даламар. Я ухожу и оставляю здесь часть себя. Это не было похоже на те чувства, что он испытал, покидая Сильванести в прошлый раз. Теперь всё было по-другому. Теперь не было надежды на возвращение.

О боги. О боги…

Риск стоил вознаграждения? Он не знал. Теперь, здесь и сейчас, он уже не знал.

Ялик раскачивался на воде, стремительно несясь вниз по реке, так как Неистовые Бегуны гребли глубоко и быстро. Было похоже на то, что им не терпится избавиться от тёмного эльфа. Никто не разговаривал с ним. Никто даже не стоял рядом. И они продолжали нестись по реке, а Неистовые Бегуны выкрикивали его преступления, оповещая всех окрестных драконов об имени новоиспеченного тёмного эльфа и предлагая им никогда не произносить этого имени вслух.

Они высадили Даламара на западном берегу самой южной оконечности государства. Флот из восьми судов наблюдал за Тёмным Эскортом. Мужчины и женщины у перил стояли в мрачной тишине, наблюдая за этим печальным зрелищем, затем один за другим отвернулись, показав Даламару своё пренебрежение. В небе висели дождевые облака, чайки молча покачивались на волнах. На берег выкатилась огромная волна и запенилась бурунами. Кажется даже Кони Зебоим отворачивались в отвращении, не желая смотреть на тёмного эльфа.

На исходе дня они дошли до таверны, из которой слышались пьяные голоса, смех и песни. Вонь пота, пива и жирной пищи доносилась из-за дверей, вызывая тошноту у Даламара всякий раз, когда он был вынужден вдыхать её. Это был ещё Сильванести, но у небольшого портового городишки было больше общего с другими землями, чем со страной эльфов. Эскорт Даламара заплатил за то, чтобы его взяли на торговое судно, уходящеё за границу.

— Довезите его в целости и сохранности, капитан, — сказал Портиос, передавая плату и не глядя на Даламара. — Высадите его там, где он пожелает.

— Ага, он тёмный, — сказал минотавр, глядя на Даламара. — Изгнание, да? Ну, в общем, пока мне платят за это, это не имеет значения. — Он предложил закрепить сделку выпивкой, но Портиос поблагодарил его холодно и вежливо, отказавшись. Разве может эльф пить с чужаком, с тем, чьё судно скоро повезет изгнанника? Нет, и конечно этого не сделает квалинестийский принц.

Всё это происходило без участия Даламара, он сидел в одиночестве, завернувшись в промокший плащ и дрожал как в лихорадке. Он не мог поверить, что это происходит именно с ним. Он не мог ничего сделать, только дрожать и дрожать. Кроме дрожи он ничего не чувствовал, всё его тело онемело от холода. Моё сердце должно биться, думал он. Иначе я лежал бы мёртвый. Но он не чувствовал своего пульса.

— Он для нас теперь мёртв, — сказали они. Казалось, что это было действительно так. Это шокировало его и он пытался убедить себя, что шок не будет долго длиться. И даже если он будет длиться вечно, ничего не изменится. Ему наплевать.

С собой у Даламара не было ничего, ни денег, ни ингредиентов для заклинаний, ни магических книг. Тёмному эльфу ничего не принадлежало, кроме серовато-коричневых брюк, рубашки и ботинок. И был ещё чёрный плащ, указывающий на его статус. По команде с земли он поднялся по трапу. Уже на борту он оглянулся назад. Моряки проворно взбирались на мачты, чтобы развернуть паруса. На палубе капитан выкрикивал приказы, заставляя гребцов поднажать на вёсла. Судно поймало ветер, быстро набирая ход под действием парусов и вёсел.

Даламар не смотрел на берег или на лес вдали. Вместо этого он смотрел на полосу моря, всё увеличивающуюся и разделяющую его с родиной. Он почувствовал, что в нём что-то шевельнулось, что-то острое и болезненное, как когти. Прежде чем он успел осознать это, он отвернулся от перил и обратил взгляд вперед, на бескрайнее море. Солнечный луч пробился сквозь облака, освещая бурные волны. Даламар отвернул взгляд от света и ярких бликов на поверхности воды.

— Я не имею никакого отношения к свету, — сказал он. Услышав эти слова, произнесённые его собственным голосом, он почувствовал пробуждение знакомой боли. На сей раз он позволил ей свободно захватить его тело. Его душе было приятно чувствовать эту боль, отвлекающую от безрадостных мыслей.