На какое-то мгновение Фредерик забыл обо всех неприятностях и бедах – к нему текла волна почитания и любви, и голова кружилась от всех этих глаз, что с обожанием и преданностью смотрели на него, от всех этих возгласов и разноцветного мелькания. «Все это в твою честь, – говорил он сам себе, – в твою честь, Судья Фредерик, Король Фредерик... Ты заслужил это – ты все делал правильно. Твой отец был бы тобой доволен...»

– Это триумф, мой государь, – услыхал он голос Судьи Гитбора. – Вы превзошли все мои ожидания, молодой человек. Король Донат был сто раз прав, когда препоручил Королевство вашему отцу и его потомкам.

Южный Судья, оставшийся в столице за главного в отсутствие Короля, выехал навстречу возвратившемуся войску. Он поравнял коня с лошадью Фредерика, и дальше они поехали рядом.

– Север усмирен, и не пролито ни капли крови – это чудо, которое вы совершили, – говорил сэр Гитбор. – Что может был лучше для Короля, чем вера его народа в него. Вас любят и чтят. Скажу честно – я заметил, что люди сперва настороженно к вам относились, ожидая от нового Короля установления новых порядков... К новому ведь всегда все заранее отрицательно настроены... Но теперь, когда вы принесли мир, от вас примут всё, что угодно. Вы можете этим воспользоваться...

– Спасибо за совет, Судья Гитбор, – отвечал Фредерик. – У меня есть уже кое-какие соображения.

– Я не сомневался, – заметил старик, усмехаясь в усы.

В тот же день, даже не сняв доспехов, Фредерик принялся за дела. В Зале Решений он опять собрал благородных лордов. Война войной – ее остановили, но не закончили – необходимо было разобраться с мятежными баронами. Отпускать их, не покарав, было бы очень опрометчиво. Поэтому казну каждого барона арестовали: в их земли Фредерик приказал разослать помощников королевского казначея, чтобы они от его имени распорядились средствами мятежников, направив их на компенсации пострадавшим от войны и грабежей и на погашение военных расходов, и направить вместе с казначеями в каждый замок офицеров своей гвардии, чтобы те подчинили себе баронские дружины. Теперь они должны были получать жалованье не от своего сюзерена, а из королевской казны.

– Также, господа бароны, – говорил Фредерик, – я желаю, чтобы ваши сыновья, от семи до пятнадцати лет, прибыли в Королевский замок.

– Государь, вы берете наших детей в заложники? – дрогнувшим голосом осмелился спросить сэр Кил вар.

– Думаю, вам будет приятно узнать, что к концу весны я намерен создать рыцарский корпус специально для защиты северных рубежей и поддержания порядка в нем, и ваши сыновья станут первыми офицерами этого подразделения, – отвечал Фредерик. – Здесь они не будут ни в чем нуждаться. Я сам и мои капитаны займутся их воспитанием и обучением. Считайте их не заложниками, а учениками Короля. К тому же в любое время вам будет дозволено видеться с ними.

Бароны согласно поклонились. Они поняли, что происходит: как Судья Конрад в свое время взрастил в них самих свои идеи, причем так, что даже после его смерти они решили сделать то, что он не успел, так и Фредерик теперь намеревался поступить с их сыновьями. Что ж, это было разумно и хитро со стороны Короля: сделать детей мятежников своими учениками.

Совет закончился, и Фредерик направился в свои покои, где Манф после попытки торжественно приветствовать своего Короля (эту попытку государь оборвал ворчливым «оставь это герольдам») при помощи оруженосцев снял с него доспехи.

– Ванну и постель Его Величеству! – распорядился камердинер.

– Манф, я еще и есть хочу, – заметил Король, потирая немного саднившие от лат плечи.

– Одно ваше слово, и повара займутся приготовлением торжественного ужина!

– Тогда я точно умру с голоду, – покачал головой Фредерик. – Неужто для меня не найдется во всем Дворце куска холодной говядины, ломтя хлеба и кувшина с вином?

Манф понимающе поклонился, и пока государь принимал ванну, в гостиную королевских апартаментов доставили на золотом подносе то, что просил Фредерик.

– Торжества перенесем на послезавтра, – распоряжался он, макая куски мяса в соль и отправляя их в рот. – Отпраздновать победу необходимо – люди любят праздники... А пока всем нам необходимо отдохнуть. Передайте дворцовому церемониймейстеру мой приказ готовить торжество – он знает, что делать...

На следующее утро в гостиной, которой начинались королевские покои, за резным столом в кресле с высокой спинкой сидел мастер Линар. Он что-то писал в своих свитках, то и дело покусывая гусиное перо. Рядом стоял, заглядывая в его записи, Элиас, сменивший доспехи гвардейца на зеленый бархатный наряд придворного. Он морщил лоб – видимо, пытался усиленно понять то, что писалось. С другой стороны от Линара была Марта. Девушка с улыбкой посматривала то на своего жениха, то на доктора; также наблюдала за малышкой Агатой, которая, сидя на ковре у камина, рассматривала большую старинную книгу с красочными миниатюрами, любезно предоставленную Манфом.

– А потом заклепываем и снаружи оставляем шнурок, – проговорил Линар.

– И что? – спросил Элиас.

– И все, – в тон ему ответил Линар и покачал головой. – Нет, придется беседовать об этом с Королем.

В залу из королевской спальни торжественно вплыл Фредериков камердинер.

– Его величество Король, – объявил он и поклонился бритой головой открытым дверям.

Фредерик вошел, как всегда, стремительно, поздоровался с поклонившимися ему господами, обратился к гвардейцу:

– Элиас, что за срочное дело?

Тот без лишних слов протянул Королю маленький красный деревянный цилиндр размером с мизинец. Это было письмо, и прибыло оно на рассвете с голубиной почтой, и его цвет означал высочайшую важность, поэтому Элиас и спешил с ним.

– Откуда пришло? – спросил Фредерик, отковыривая запечатанную сургучом пробку.

– Почтари сказали, что голубь с востока – у него оранжевый шнурок.

Молодой человек достал крохотную бумажную трубочку, подошел к окну, чтобы развернуть и прочитать послание. Прочитав, нахмурился. В зале была мертвая тишина – все следили за ним и ждали его слов.

– Манф, легкий завтрак, мою дорожную одежду, снаряжение и меч. Пусть седлают моего лучшего коня.

Камердинер со слегка удивленным видом послушно поклонился и направился было к выходу, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Но его остановил мастер Линар.

– Как ваш личный врач, Ваше Величество, смею утверждать, что это невозможно! – заявил он. – Вам необходим отдых и еще раз отдых! Я просто не выпущу вас из Дворца!

– А как же праздник? – вмешалась Агата. – Мы же Мартой готовились – шили платья, учили танцы и песни. И Дворец уже украшают...

– Государь, – заговорил и Элиас, – вы не можете просто так все бросить и уехать вновь неизвестно куда – люди этого не поймут.

И как только Фредерик открыл рот, чтобы ответить на все их слова, они, будто сговорившись, загалдели, наперебой доказывая, как необходимо ему остаться.

Марта, заметив, что у Фредерика брови сходятся все ближе и ближе, а уши краснеют (так он постепенно выходил из себя), неожиданно громким возгласом заставила всех замолчать. Король бросил на нее благодарный взгляд.

– Я думаю, у Его Величества есть веские причины, чтобы незамедлительно уехать, – сказала она уже тише своим бархатным голосом. – Но мне кажется, будет неразумно вам, государь, ехать одному. Все мы к вашим услугам, – и успокоительно улыбнувшись, она поклонилась Фредерику.

Такая ее манера держаться и говорить всегда действовала умиротворяюще на Западного Судью. Точно то же произошло и сейчас. Видимо, за это короткое время Фредерик прикинул кое-что в уме. Поэтому, кивнув, произнес:

– Конечно, вы мне не дали договорить. Я думаю, вы все, кроме тебя, крошка, – последнее относилось к надувшейся Агате, – поможете мне, так как сложившаяся ситуация требует незамедлительного решения.