Ричард остановился в нескольких шагах от дам. Он смотрел на Элен, а обращался к королеве:

— Вы посылали за мной, Ваше Величество?

— Да. Но что же я хотела от вас? Не могу вспомнить… — Элеонор умело изобразила рассеянность. — Но так или иначе, я рада, что вы явились. У меня назначена встреча с портнихой, но леди Элен изъявила желание еще прогуляться. Не согласитесь ли вы, Ричард, составить ей компанию? Когда леди утомится, проводите ее обратно в замок.

— Не беспокойтесь об этом, — откликнулся Ричард.

— Но поглядывайте на небо, — при расставании посоветовала Элеонор. — Как бы дождик не испортил вам настроение.

Смутное отражение стройной фигуры королевы, огибающей пруд, мелькнуло на гладкой поверхности воды. Ее шаги на дорожке затихли.

Элен выдержала паузу, потом спросила:

— Она все это придумала заранее?

— Вероятно. Элеонор дьявольски хитра и предприимчива. В этом вы очень схожи.

Элен подняла на Ричарда затуманенный неожиданными слезами взгляд. Он улыбался, а ей от радости хотелось плакать.

— Я беспокоилась о тебе. Королева сказала, что Эдуард гневается…

— У него сейчас нелегкие времена. Лондонские купцы прислали ему петицию протеста против увеличения налога на шерсть. На шотландской границе неспокойно, и король нуждается в деньгах для войска. Элеонор сказала, что причина его гнева не во мне, просто я попался под горячую руку.

— И здесь королева… Кажется, она вездесуща и везде сеет утешение. Ее невозможно не полюбить.

— Да, — согласился Ричард. — Элеонор способна, если только захочет, очаровать даже гуся, чтобы он позволил ощипать его живьем.

— Но король… Он не прогонит тебя из Гуинлина?

— Нет. Его гнев теперь перекинулся на де Визи. Король основательно выпотрошит барона, а с меня ему нечего взять. Вот в чем преимущество бедности. — Но тут же лицо Ричарда посерьезнело. — А в остальном бедность все-таки порок. Иметь во владении Земли — значит быть богатым, быть богатым — значит иметь власть, иметь власть — значит быть самому себе господином и делать то, что пожелаешь. Мне никогда не вкусить от этого пирога.

Элен вглядывалась в обветренное, темное от загара лицо Ричарда и удивлялась его внезапной мрачности. Непривычным было для нее и то, что он почти открыто жаловался на свою судьбу. Что-то непонятное свалилось на него тяжким грузом — что-то еще, кроме выговора, полученного от рассерженного короля.

— У тебя нет богатства и власти, а я из-за своих наследных земель обречена до конца дней быть в заточении. Я бы поменялась с тобой, если б смогла.

Она вздохнула. Ричард взял ее под руку и повел в глубь сада. Прелестные пруды, цветочные клумбы, лабиринт дорожек среди зарослей жимолости, услаждавшие взгляд Элеонор и придворных, не могли развеять их печаль. Они молча шли, плечом к плечу, и каждый думал о своем.

Когда тропа привела их в тупик, скрытый от посторонних глаз, Ричард остановился, обнял Элен, повернул ее головку так, чтобы глаза их встретились. Ее все больше тревожило мрачное выражение его лица.

— Элен, я слышал о твоем неразумном намерении уйти в монастырь. Но знай, король не допустит этого. Он полон решимости выдать тебя замуж за того, кто сможет сохранить твои земли для Англии.

Элен сверкнула глазами.

— Пусть пытается! У него ничего не выйдет.

Ричард в досаде сильно встряхнул ее.

— Прекрати ребячиться! Ты под его покровительством, и ему не требуется твоего согласия. Он король и поступит так, как захочет. Но я добился от него обещания не действовать второпях. Он согласился вернуться к этому разговору позже, и я надеюсь, что мне в выборе для тебя супруга дадут право голоса.

Воинственность мгновенно покинула Элен. У нее опустились руки.

— И ты скажешь свое слово, когда мне будут выбирать жениха? — спросила она тихо. — Ты послушаешь, подумаешь и согласишься, чтобы меня отдали другому мужчине? Это так? Это правда?

Ричард вцепился пальцами в ее худенькие плечи. Лицо его отражало ту борьбу, которая происходила в нем. Мучительно было сознавать, что в этой борьбе он обречен на поражение.

— Ради тебя, Элен, я готов отдать жизнь и продать свою душу, но я не могу помешать твоему замужеству. Королю нужны деньги, и он торгует тобою. Единственную надежду я питаю на то, что король прислушается к моему мнению. Уверен, что найдется достойный человек, который отнесется к тебе с уважением.

Она отскочила от него, словно он влепил ей пощечину.

— Мне не нужно уважение! Мне нужно…

Элен не решилась заканчивать фразу и захлебнулась рыданиями. А что ей нужно? То, что неосуществимо. Она хотела, чтобы живыми были Энион и ее родные. Она хотела мира па своей земле и мира в своем сердце. Она хотела освобождения от чувства вины за то, что полюбила человека, которого не имела права любить.

Ричард протянул к ней руки, и она покорно вернулась к нему в объятия.

— Элен… любимая… не плачь. Пожалуйста, не плачь. Она закрыла глаза, чтобы не видеть ничего вокруг себя.

— Поцелуй меня, Ричард, и не говори ничего. Не при-1ывай меня образумиться — просто поцелуй, и все!

Его губы сомкнулись с ее губами в поцелуе, который был жесток и требователен, не утолял, а, наоборот, разжигал страсть. Оба жаждали такого поцелуя. Ее рот раскрылся, пропуская его язык. Элен вся горела — он ощущал это, но рот ее был прохладный, словно горный источник, и он был ютов испить его до дна, иссушить досуха. Зубы их сталкивались, языки сплетались в возбуждающей игре.

Чувства, дотоле скрываемые, удерживаемые невероятным напряжением воли, вырвались на свободу, выплеснулись и этом свирепом, далеко не нежном поцелуе. Ничто уже не могло их остановить, забыты или отброшены были все законы и правила, рыцарство мужчины и непременная стеснительность женщины. Лишь то, что на них была одежда, отличало влюбленных от диких животных, подвластных природному инстинкту.

Элен прижималась к нему со всей силой, какая неожиданно для нее самой таилась в ее теле. Сгорели, не оставив и пепла, все ее сомнения и страхи. Но ей уже не хватало того, что могучие его руки ласкают ее податливую плоть, что рот его вливает жар в глубину ее рта. Ей хотелось большего наслаждения, и почему-то память подсказывала ей, что она про такое наслаждение что-то знает.

Ее не заботило, что они находятся в саду королевы, где их могли увидеть. Пусть хоть сотня соглядатаев наблюдает за ними — ей было все равно. Она желала, чтобы то, что происходит, не имело конца и черная пустота не поглотила ее вновь, когда он разожмет объятия.

Поэтому, едва наступила пауза в поцелуе, Элен повторила все, что он делал с нею, накрыла его рот своим ртом, подхватила и заплела его язык своим языком. Элен была слепа и глуха ко всему окружающему. Не он, а она теперь разжигала костер. И когда Ричард задышал шумно и напрягся всем телом, она поняла, что своей цели достигла, и возгордилась тем, что смогла так возбудить мужчину.

Со стоном, похожим на рычание, он еще крепче прижал ее к себе, опустив голову, покрыл поцелуями ее обнаженную шею. Она задрожала от удовольствия, волнами пронизывающего тело. Каждое его прикосновение все быстрее разгоняло кровь в ее жилах. Она ощущала бешеный бег крови и томящую, зовущую куда-то боль где-то глубоко внутри себя. Их дыхание слилось в унисон.

Ричард опять застонал, и она разобрала отрывочные его слова.

— Элен… Элен, клянусь богом, мы должны остановиться. Мы должны прекратить… иначе я овладею тобой тут же, под ближайшим кустом.

— Нет, не останавливайся, Ричард! Не отпускай меня!

— Прекрати меня мучить, Элен. Я вот-вот забуду о чести — о моей и твоей!

Он оттолкнул ее от себя. Дрожь сотрясала его мощное тело.

— Никогда больше мы этого себе не позволим… Как можно терпеть такую пытку, зная, что тебя скоро отдадут другому?

Элен плотно сомкнула веки, не желая возвращаться в прежний мир. Вкус его поцелуя еще оставался на ее губах, тело хранило жар его объятий. Впервые она познала по-настоящему боль плотского желания — желания, сметающего все преграды, не признающего никаких разумных доводов.