Подойдя к двери, она долго убеждала охранника, что ей надо поговорить с хозяином замка. Спускаясь по лестнице, Элен услышала внизу гневную перепалку. Казалось, каменная твердь Гуинлина вздрогнула от злобного крика:

— Как ты посмел тронуть моих людей?!

Элен увидела Ричарда, греющегося возле очага. Рядом с ним стоял его отец. Де Визи накидывался на Ричарда как разъяренный пес. На вопли Равенсгейта Ричард отозвался устало:

— От меня они получили всего лишь по двадцать ударов плетьми, остальное предоставлю тебе. Как решишь, так и будет. Но поверь, что двадцать плетей — это ничтожное наказание за тот ущерб, который они мне причинили.

— В своем ли ты уме, Бассет? — ехидно поинтересовался барон. — Что из того, что парни пощупали деревенскую шлюху и позабавились огоньком? Я знал, что ты глуп, но сейчас твоя глупость зашла слишком далеко.

Элен предугадывала, как гневно ответит ему Ричард, но ярость, охватившая хозяина Гуинлина, превзошла все ожидания. Если бы взглядом можно было убить, то де Визи тут же стал бы трупом.

— Жители Уэльса под моей защитой. — Он вскинул вверх могучую руку и повторил: — Вот эта рука будет защищать их всегда, как бы не лаяла на меня мелкая шавка вроде тебя, Равенсгейт. По велению нашего короля Эдуарда Гуинлин мой, а ты и твои люди здесь лишь гости. Я не отказываю вам в гостеприимстве, но законы, мною установленные, требую соблюдать.

С поднятой вверх дланью он был сейчас похож на статую одного из римских цезарей.

— Я установил здесь мир, ты же сеешь войну. Смотри, как бы не пожать плоды трудов своих, и не придется ли тебе раскаиваться.

Все вокруг замерли, и Элен в том числе, от его зычного властного голоса, лишь де Визи ухмыльнулся и произнес негромко:

— Боюсь, раскаиваться придется тебе, мой друг, за то, что двадцать плетей ты назначил братцу своему за мелкую провинность. Даже если он тебе это простит, то только не я, потому что он мой слуга. Со мною тебе трудно будет справиться. Берегись, Ричард, я тебя предупреждаю.

— А я предупреждаю тебя, — холодно произнес Ричард. — Тебе тоже следует поберечься.

— Вот и поговорили, — мрачно улыбнулся де Визи. — Все стало ясно как на духу. Ты считаешь себя правым, но уверяю, что ни один рыцарь не одобрит того, что ты позволил смердам высечь человека в рыцарском звании. Опасность может прийти отовсюду, так что избегай выезжать из замка без кольчуги, Ричард.

Сэр Джон, молчавший до сих пор, решил вмешаться:

— Мой младший сын поступил плохо. Старший наказал его за ошибку, но проявил излишнюю суровость, и поэтому он не прав.

Старик тронул Ричарда за плечо, как бы охлаждая его пыл, но Ричард отстранил слабосильную руку отца.

— Я прав, и вам обоим это известно — и тебе, отец, и барону. Совесть моя чиста. И дальнейших упреков ваших я не желаю слушать. Я покидаю вас, потому что очень устал.

В сопровождении Симона он начал подниматься по лестнице, а Элен неслышно отступала перед ними, пятясь по ступеням. Свет факела упал на подол ее туники. Ричард и Симон мгновенно обнажили мечи.

— Кто там прячется? — окликнул Ричард. Элен подала голос:

— Это я.

— Ты должна была ухаживать за уэльской девчонкой.

— Она спит. Кстати, я хотела поблагодарить тебя за то, что ты так веришь в мое врачевание.

— А что ты здесь делаешь?

— Де Визи так кричал, что я встревожилась. Он подлый человек, с ним небезопасно связываться.

— Я рад, что ты раскусила его. Ты не сердишься, что я обременил тебя заботами?

— Как можно на это сердиться?

Разговор между ними был тихий, миролюбивый. Элен разглядела на лице Ричарда ожоги. И сам он казался до предела уставшим.

Элен обратилась к Симону:

— Твоему господину требуется помощь. Отведи его в спальню, а я возьму свои лекарства и приду.

Симон согласно кивнул.

Через несколько минут Элен уже стояла на пороге покоев хозяина замка, расположенных в другом крыле. Дверь была приоткрыта, и она видела, что Ричард сидит на низком табурете посреди комнаты, обнаженный до пояса, а Симон неловкими пальцами снимает лоскуты обожженной кожи.

— Иди, Симон. Я справлюсь сама… Они остались наедине.

— Тебе не следовало бы приходить сюда.

— Молчи, — распорядилась Элен.

Она обмакнула конец его рубахи в бадью с водой и, отжав, начала осторожно протирать его плечи и спину. Обмыв обожженные места, Элен стала накладывать целебную мазь. Снадобье, вероятно, очень сильно щипало, и Ричард, словно боязливый ребенок, зажмуривался и вздрагивал. И это так не соответствовало его мужественному облику.

Он вдруг перехватил ее руки и отвел их от себя.

— Тебе нельзя быть здесь, — повторил он.

Она не решалась заглянуть ему в глаза. Жар, исходящий от его большого сильного тела, возбуждал в ней запретные желания.

— Я должна быть возле тебя, — вдруг внезапно прорезался у нее голос.

— О, Элен! Моя Элен…

Они осторожно коснулись друг друга, и это невинное прикосновение передавало зародившуюся в них страсть. Не только любви, но и утешения ожидал от нее сейчас Ричард.

— Мне очень тяжело, Элен. Мне стыдно перед тобой и перед всеми. Мой брат разрушил то, над чем я так трудился. Кто мне теперь поверит?

— Это не так, Ричард, — прошептала она. — Наказав брата, ты поднялся в глазах моих людей. Этот поступок воздастся тебе сторицей.

— Нет-нет, король отзовет меня обязательно. Де Визи уж постарается представить дело так, что виноват во всем я.

— Чепуха! — воскликнула Элен, выпрямившись во весь рост и пылая гневом. — Что за женские слабости у взрослого мужчины? Нечего плакаться передо мной! Марш в постель! Сейчас ты зол и расстроен, а завтра мир покажется тебе прекрасным.

Она отвела его к кровати, а когда он лег, запечатлела поцелуй на лбу, как это делает мать с мальчуганом, который никак не может уснуть. Потом задернула покровы балдахина над роскошным ложем, где когда-то провел ночь король.

— Не уходи, — попросил Ричард.

— Нет-нет, я не уйду. Ты спи, а я посижу рядом.

Он затих, мерно дыша. В окошке посерело, близился рассвет.

Как странно! Три месяца тому назад она только и мечтала о том, чтобы полоснуть стальным лезвием по горлу Кентского Волка, насладиться зрелищем крови, которая, пузырясь, вытекает из раны, его агонией. Это страшное видение заставило задрожать каждую жилку в ее теле. Вот сейчас он полностью в ее власти — виновник гибели ее родных, тюремщик ее и Оуэна.

Еще три месяца тому назад она поддалась бы искушению, но сейчас полная правда открылась ей. Прежняя ненависть умерла. Она любит Ричарда Кента — в любят уже давно.

Элен открыла глаза, когда на лицо ее упал теплый солнечный луч. Высокое узкое окно ярко сияло, а по другую сторону комнаты точно такое же окно голубело, и за ним открывалась морская ширь. Это не была ее привычная комната.

Не сразу Элен вспомнила, где находится. Неужели она могла уснуть и проспать много часов возле постели спящего врага? Мышцы ее затекли, но она ощущала себя так, будто с плеч ее упала тяжелая ноша.

Ричард Кент уже не был для нее врагом. Он представал перед ней многоликим. Но из его разных обликов она выбрала тот единственный, за который могла его полюбить, — образ справедливого, честного, благородного воина. Может быть, другие англичане совсем не такие, как он. Если король Эдуард решит выдать ее замуж за кого-нибудь из них, то она предпочтет смерть подобной участи.

Элен была наслышана о репутации приграничных английских феодалов. Конечно, умирать ей не хотелось, и она решила искать возможный выход из будущих своих затруднений.

Она вспомнила о маленьком женском монастыре, который отец ее когда-то учредил неподалеку от Тайви. Если пришлые варвары не разрушили и не осквернили обитель, она бы нашла там временное убежище. А позже приняла бы монашеский сан.

Другого выхода для себя она просто не представляла. Эдуард никогда не позволит ей выбрать жениха самостоятельно, а Ричард не посмеет заявить королю о своих притязаниях.