Украдкой Элен рассматривала будущую свою жертву. Она отметила, что при нем был угрожающих размеров меч и кинжал, пристегнутый к поясу. Если бы у нее было хоть какое-то оружие!..

Элен перебрала в памяти его предшествующие поступки. Как он вел себя с нею? Он хотел ее. В присутствии оруженосца он выказал ей полное пренебрежение, но наедине…

Мужчины закончили беседу и встали. Встала и Элен.

— Ричард! — позвала она. Он удивленно обернулся к ней.

Элен приблизилась к нему почти вплотную.

— Твоя туника… — начала она несколько нервно, — рвется… материя ветхая и расползается…

Элен коснулась рукой коричневой ткани, обтягивающей его плечо. Ее широко раскрытые глаза излучали полнейшую невинность.

— Я могла бы зашить ее, если ты пожелаешь…

Неизвестно почему, ее легкое прикосновение причинило Ричарду боль. Он, вздрогнув, нахмурился, но не оттолкнул ее руку.

— Не хвалясь, скажу, что отлично управляюсь с иглой. — Убрав руку, Элен дернула плечиком. — Но у тебя, вероятно, есть женщина для подобных услуг.

Подозрительный взгляд мужчины, казалось, сверлил ее насквозь, проникая в тайник идуши, выведывая все спрятанные там секреты.

— Не так давно ты покушалась на мою жизнь, — произнес Ричард, медленно роняя каждое слово, — откуда вдруг такая заботливость теперь?

— Потому что ты обошелся со мной хорошо. Я думала, что ты убьешь меня, но ты не такой… как о тебе говорят.

Украдкой проверив, какое впечатление произвела эта речь, Элен опустила взгляд, отчаянно надеясь, что Ричард ничего не заподозрил. Она была новичком в подобной игре, и, если б провалила роль, расплачиваться пришлось бы Оуэну и остаткам ее клана.

— Не требуй от меня каких-то сведений, потому что я никогда не стану предательницей, — продолжала она тихо и серьезно. — Но мне надо подумать и о себе… как лучше устроиться здесь… у тебя в заточении.

Ричард взял Элен за подбородок, приподнял ее личико вверх.

— Я не прошу тебя становиться предательницей, — сказал он так мягко и сочувственно, что какие-то колебания возникли в ее душе. Его пальцы погладили ее щеку с нежностью, которой она от него никак не ожидала. — Симон принесет тебе одежду для починки, иглу и нитки, если сможет найти все это здесь, в крепости.

Элен попыталась упрятать свое смятение за наивной, ничего не означающей улыбкой. Ричард смотрел на нее как мужчина смотрит на красивую женщину, которая ему нравится. Она заставила себя ответить ему ласковым взглядом Ей придется сражаться с Кентом, и только одно-единственное оружие будет в ее распоряжении, оружие, которым женщины пользовались, воюя с мужчинами с незапамятных времен.

Длинный пасмурный день угасал, стало темно, но Элен так и не услышала за дверью уже знакомой твердой поступи Кентскою Волка. Тесное пространство комнаты, так же как и неизвестность, угнетали ее. Она уже сотни раз измерила нервными шагами место своего заточения, готовясь к битве с Ричардом Кентом.

Он вернется сюда. Может быть, ночью, но вернется — или она ничего не поняла и неверно оценила ситуацию. И ей придется разыгрывать из себя шлюху, ублажать его, рассеивать внимание, усыплять бдительность, пока она не вонзит его собственный клинок ему в сердце.

Нервная дрожь, с которой она была бессильна бороться, временами охватывала ее. Она представляла Ричарда таким, каким он был в момент их расставания днем. Он мягко улыбнулся ей. Если узнаешь о человеке что-то хорошее, гораздо труднее решиться лишить его жизни. «Но это не имеет отношения к Ричарду», — напоминала она себе. Англичанин был ее врагом, давшим клятву уничтожить и погубить все, что ей дорого. А то, что он талантливый полководец и вполне способен осуществить свой злодейский план, еще настоятельнее требовало его устранения из игры.

Элен подставила стул к окну, взобралась на него и просунула голову в узкую щель, щекой прижалась к шершавому, грубо отесанному срезу бревна, в котором была прорублена амбразура, и вглядывалась в темноту. Ночь была сырая, и тяжелым саваном мокрый туман окутывал и крепость, и луга за ее стенами. Но вот поднялся легкий ветер, чуть коснулся лица Элен, прорвал облачный покров, и лунный свет заискрился на каплях, оставшихся кое-где после дождя.

Элен вдохнула сырую свежесть ночи, и страшные мысли, тяготившие ее, вдруг уплыли, растаяли в лучах луны. Это будет, вероятнее всего, последняя ночь в ее жизни. Она внесет свою ничтожную долю в долгую и кровавую битву за Уэльс, и ее участие в сражении на этом и закончится.

Как в известной, древней как мир игре, будет шах и будет мат. В свой ход она оборвет жизнь Ричарда. Если ей повезет, его люди убьют ее сразу же. Другого исхода быть не могло, и она была к нему готова. У нее не было желания умирать, но Оуэн был сейчас гораздо более ценен для уэльского общего дела, чем она. И если предстоит торг — ее жизнь за его, — она с радостью отдаст свою.

Но… как же ей не хочется умирать!

Одно дело, когда рискуешь своей жизнью в разгаре битвы. Но теперь она испытала на себе, как мучительно ждать неминуемой смерти на протяжении многих часов, проведенных в одиночестве.

Элен прикрыла глаза, и тут же ей представилась одинокая могила ее матери в уэльских скалах, вырубленная в сером камне, потому что там не было поблизости мягкой земли. Мать была единственной из дорогих ей людей, кто умирал без сожаления, торопя смерть прийти за ней. Нет, Оуэну нельзя идти на верную смерть ради шанса спасти Элен. Спасен будет он и останется жить.

И вдруг образ золотоволосого Ричарда вторгся в ее видения. Она вспомнила его уверенную походку, властные жесты, стройную осанку, то, как он без всяких усилий управляется со своим тяжелым мечом, как он, не ведая усталости, гонит свое измученное войско вперед. Пусть он враг ее, но такой человек, как Ричард Кент, достоин расстаться с жизнью благородно, встретить смерть на поле сражения, а не в постели от руки коварной потаскухи.

Мысль эта вновь заставила ее метаться по комнате, считать шаги и таким образом отмеривать утекающее время.

Элен презирала себя за ту роль, которую взялась сыграть, но другой путь был ей заказан.

Ричард слегка вдавил шпоры в потные бока Саладина. Его раздражало собственное нетерпение. Он не желал быстрого возвращения в Бофорт и все же гнал коня вперед. Резкая перемена в поведении Элен — от враждебности к явному заигрыванию — удивила его. Он размышлял об этом на всем пути в уэльскую деревню. Ричард был так заинтригован, что отложил бы вылазку на сутки, если бы уже заранее не отдал своим людям приказ готовиться к походу.

Этот короткий рейд был затеян ради достижения определенных целей, и сейчас он был рад, что не стал его откладывать. Ричард вез обратно спрятанное в горах тяжелое вооружение, а в уэльскую деревню доставил обещанные два барреля бобов и зерна, отличную дойную корову и пару овец.

Удивление обитателей крохотной деревушки было безгранично.

Он выехал из Бофорта во главе многочисленного отряда, и знамя с алыми свирепыми вепрями — гербом Ричарда Кента — гордо развевалось в руках у Симона. Впервые в жизни Ричард нарочно выезжал с такой помпой и прибегал к грубой показухе. Он хотел, чтобы те, кто были глазами и ушами Рыжего Лиса, знали досконально, куда и с какими силами направился Ричард Кент.

Оглядываясь на следующую за ним колонну, он недовольно нахмурился при виде женщины, занявшей место в опустевшей после разгрузки мешков с зерном повозке. Прекрасная Маргарет Честер умолила его взять ее с собой в Бофорт, утверждая, что ей грозит смерть, если слух о ее предательстве распространится среди уэльсцев.

И она была права. У уэльсцев долгая память. Эти люди мало что забывают и редко прощают тех, кто нанес им вред. И руки у них длинные.

Его размышления как бы совершили полный оборот, и вновь в мыслях Ричард возвратился к Элен. Почему после такого яростного противоборства она внезапно смягчилась? Он ожидал, что она будет продолжать сопротивляться ему и ничто и никогда не сломит ее упорства.