Жители деревни жадно тянули руки за неожиданной подачкой.

Ричард заметил, что некоторые из них были все-таки достаточно сильны, чтобы в нужный момент натянуть тетиву лука и послать стрелу…

Внезапно воинственный клич Луэллинов потряс горы и отозвался многоголосым эхом.

Ричард резко натянул поводья, поднял тяжелого своего коня на дыбы и закрутил в воздухе мечом, ожидая атаки. Он прикрылся щитом, уверенный, что вот-вот из-за деревьев выскочат уэльские воины и в него полетят стрелы. Но ничего подобного не произошло.

Только одна облаченная в жуткое тряпье женщина распласталась на земле под копытами кона какого-то из его рыцарей, крайне смущенного этим недоразумением.

Сжимая перчаткой рукоять обнаженного меча, Ричард устремился к месту происшествия. Его юный оруженосец Симон поскакал вслед за ним, держась слева от господина, по обычаю прикрывая ту сторону его тела, где находилось сердце.

Женщина лежала в расползающейся все шире луже крови.

Воин спешился. Его окровавленный меч был опущен. Рука дрожала.

— Бог мой! Что это такое?

Он опустился на одно колено.

— О мой… господин! Я не разглядел… я не понял… Она выскочила прямо на меня из чащи, и еще… этот жуткий клич. Клянусь… я подумал, что мы угодили в засаду. Клянусь… я не хотел, милорд!

Опустив меч в ножны, Ричард сошел с коня. Он не имел повода в чем-либо упрекнуть Джона Пикара. Он и сам подумал то же, что и его соратник.

Кинув поводья в протянутую руку Симона, он склонился над распростертым телом. Но никакой помощи несчастной женщине уже не требовалось.

Мальчишка лет шести-семи протолкался сквозь собравшуюся вокруг толпу и уставился на мертвую женщину. Его личико, искаженное горем и яростью, не оставляло сомнения, кем ему приходилась убитая женщина.

Глядя на мальчика, Ричард ощутил вдруг пронзительную боль, и это было не просто сожаление или досада. Ему показалось, что день вдруг померк, превратился в сумерки.

Что-то в выражении лица парнишки напомнило ему собственную потерю, когда он, будучи в таком же возрасте, как этот мальчуган, всматривался в заострившиеся черты своей красавицы матери перед тем, как гроб закрыли крышкой. Какая еще боль могла сравниться с этой болью?

Со сдавленным стоном, скорее похожим на рычание, мальчик заколотил маленькими слабыми кулачками по обтянутым в грубую кожу бедрам Ричарда.

Ричард схватил его за руки, отшвырнул парнишку прочь.

— Жиль! — завопил он, оглядываясь вокруг, внезапно чувствуя себя беспомощным как никогда. — Жиль!

Его друг тут же оказался рядом.

— Скажи ему, что это несчастный случай… ошибка… Скажи ему, что мы не хотели…

Ричард отрывисто бросал слова, ему не хватало дыхания.

Жиль понимающе взглянул на пришедшего в безумную ярость господина. Затем, присев на корточки возле бьющегося в истерике тощего парнишки, он начал долгую, раздражающе певучую речь.

Мальчик слушал, не перебивая.

Ричард выпрямился, но остался на месте, словно ненавидящий взгляд мальчишки пригвоздил его к месту. С таким взглядом ему уже не раз приходилось встречаться. Так на него смотрели враги — взрослые мужчины, которых он убивал, но не ребенок… Страшно, что это был ребенок…

— Нет таких слов на уэльском языке, чтобы смогли его утешить, — вдруг услышал Ричард чей-то скорбный голос.

К нему обратилась старуха, с которой он разговаривал недавно.

— Ему придется утешиться, — отозвался он резко. — Женщина поступила глупо, кинувшись на вооруженного рыцаря. Вина на ней, а не на нем.

Женщина перевела взгляд с мальчишки, который теперь давился плачем, вновь на английского пришельца.

— Может быть. Но она потеряла мужа в сражении у Буилса, а дочь ее умерла от голода в прошлом месяце. Уезжай отсюда, господин! Мы видим, что ты не хочешь причинить нам вреда, но лучше уезжай!

Ричард в душе уже проклял и эту старуху, и деревню, и убитую женщину, и этот нелепый, трагический случай.

— Есть кому позаботиться о мальчишке? — спросил он на прощание.

— Я позабочусь о нем, как смогу, — сказала старуха.

Ричард сунул руку в кошель, привешенный к поясу, достал два серебряных пенни, втиснул монеты в костлявую ладонь старухи.

— Смотря за ним как следует, — грубо приказал он. — А еду я вам пришлю, если найду по дороге.

Женщина разжала руку и уставилась на монеты в величайшем изумлении. Таких огромных денег она не видела ни разу в своей долгой жизни.

Не оглядываясь больше на мальчугана, горюющего над телом мертвой матери, Ричард взял поводья из рук оруженосца.

День уже клонился к вечеру, и надо было поторопиться с поиском безопасного места для ночлега. Они и так слишком долго здесь задержались — и из-за чего? Из-за пустяка.

Этот осиротевший мальчик, разумеется, через несколько лет станет мужчиной в будет посылать стрелы в англичан. Еще одного непримиримого врага заимели они. Вот во что обошелся им этот день.

— По коням! — скомандовал Ричард, сам подымаясь в седло, на закованного в железо могучего жеребца.

Когда кавалькада рыцарей и пехотинцев вытянулась змеев из ущелья на просторную поляну, вслед им полетел детский голосок.

И странно было, что его услышали все, хотя кони топотали, а сапоги пехотинцев чавкали по грязи, и расстояние было большим.

Ричард спросил у Жиля, якобы равнодушно, из простого любопытства:

— Что этот дьяволенок еще там тявкает? Что он нам пророчит?

— Тебе лучше не знать этого, дружище! — тихо ответил Жиль.

Ричард скрипнул зубами, пришпорил Саладина, послал его вперед. Да провалясь он в преисподнюю, этот Уэльс!

Полдюжины походных костров они развели в древних развалинах давно заброшенного укрепления. Ветер не давал спокойно гореть огню, языки пламени трепетали, а огромные тени метались на облупленных стенах, словно привидения.

Ричард нашел себе место в стороне от костра, оперся спиной о закопченные известковые глыбы. Но не дремал, а почему-то перебирал в памяти злосчастные обстоятельства, которые привели его в конце кондов в эту страну.

Его отец, сэр Джон Бассет, был всего лишь незначительным вассалом Джеффри де Эрли, который управлял владениями могущественного эрла Кента. Сакские предки Ричарда лишились всех земель после победоносного вторжения нормандцев из Франции под предводительством Вильгельма Завоевателя.

Постепенно его семейство вновь воэвратвло себе былое величие, но не богатство. Ради жалких крох с господского стола мужчинам его рода приходилось служить и проливать подчас кровь, и кланяться феодалам.

Однако детство его было счастливым. Они жали одной дружной семьей. Каждым вносил свою лепту в общий котел, и никто никому не завидовал. Так продолжалось вплоть до неожиданной кончины матери, умершей от простуды.

Тогда жестокие холода накинулись на Англию, сквозняки выли, выстужая замки в хижины, и свистели, посылая смерть.

Смерть матери потрясла мальчика, ну а затем сэр Джон женился вновь, прежде чем кончился год обязательного траура по усопшей. И для Ричарда настала совсем иная жизнь.

Хотя Жанна из Льюиса была бесприданницей, да к тому же злобной и эгоистичной, то, что она красива, никто оспорить не мог.

При первой же встрече она возненавидела Ричарда одновременно испугалась, что у нее теперь такой почта взрослый пасынок. Он будет напоминать мужу покойную первую жену, и рожденные ею, Жанной, сыновья ничею не получат в наследство.

Все кончилось тем, что Ричард собрал свои скудные пожитки и перебрался в замок сюзерена, сэра де Эрли.

Одно лишь воспоминание о Жанне заставляло Ричарда и сейчас кривиться от отвращения. Она выгнала его из дома, обрекла на нищету, разлучила с отцом, лишила родного крова.

Лишившись любви и заботы родителей, он стал служить новому своему господину де Эрли с таким усердием и преданностью, что тот скоро приблизил его к себе.

И хотя среди нормандских завоевателей еще бытовало убеждение, что все, в ком течет кровь саксов, негодяи, сэр Эрли сделал Ричарда, совсем еще мальчика, своим оруженосцем и отправился с ним в крестовый поход.