— Но все-таки у тебя от нее остался сын.

— Да, сын остался, и он есть. Сын, которого я люблю, хотя признаваться в любви не пристало воину, каким я себя считаю, хотя стал слаб и немощен. Говорить я не умею. Ты уж поверь не речам моим, а чувствам.

Ричард не откликнулся, и сэр Джон продолжил свое покаяние.

— Ты осуждаешь меня за Жанну, но она поддержала во мне желание жить дальше. Ты видишь в ней только плохое, но в ней есть и много хорошего. Она была мне верной женой. Не всегда мудрой, тут я с тобой согласен, но наших с ней детей она любит и печется о них. Она успокоила мою душу и тело.

Тут он глянул на сына как-то заискивающе.

— И удовольствия я от нее получил такие, каких раньше не ведал. Я словно улетел на небеса и забыл, грешным делом, что у меня есть ты. И о том, как ты страдаешь, я не догадывался и счастьем своим не делился.

— Я не принял бы от тебя и толики твоего счастья с мачехой, — сказал, как отрезал, Ричард.

— Это я понял. Поэтому, когда лорд Эрли предложил взять тебя к себе, я решил, что счастье свое ты найдешь на стороне. Скажи, я неправильно поступил?

— Ты отторгнул меня, но этим, наверное, и спас. Джеффри Эрли сделал из меня мужчину.

— Ошибаешься. Ты уже был настоящим мужчиной с рождения. Джеффри лишь дал тебе шанс раскрыться. Я горжусь тобой, Ричард, хотя, может, поздно об этом говорю, слишком поздно… Ты всегда был для меня на первом месте, вот почему я так легкомысленно относился к Филиппу. Я не отказывал ни в чем ни ему, ни его матери и тем во многом им навредил. Сможешь ли ты понять и простить меня?

Старик совсем сник, стал заговариваться, потом умолк и принялся рассматривать свои руки в голубых венах и старческих желтых пятнах.

— Я не смею просить… но все-таки… может быть… — донесся до Ричарда его шепот.

Долгое молчание предшествовало ответу Ричарда. Он вспомнил и годы, прожитые под суровой властью высокого, почти незнакомого мужчины, который почему-то называл себя его отцом и требовал, чтобы его беспрекословно слушались. А потом кощунственный поступок — замена матери на мачеху, молодую похотливую красавицу.

Но все это уже давно уплыло, и с тех пор земля не раз покрывалась свежей травой. Зачем казнить себя за прошлое?

Ричард осторожно заявил:

— Только ребенок думает о своей тоске и о боли, а взрослый мужчина способен понять чувства другого взрослого.

Он накрыл руки отца ладонью, согревая их своим теплом.

— Ричард, Ричард, скорее! — кричал на ходу Симон. Ричард не хотел беспокоить отца и поэтому спросил небрежно:

— Что стряслось?

— Де Визи, — задыхаясь, произнес Симон. — Он прогнал меня и стражников и остался с Элен наедине. Я подумал, что следует позвать тебя.

— И правильно поступил, — встрепенулся Ричард. — Оставайся здесь, Симон, я сам разберусь.

Как ни спешил Ричард, путь по бесчисленным лестницам и коридорам в верхние покои показался ему бесконечно долгим. С каждым шагом в нем нарастала ярость.

Он настиг парочку в дверной нише у спальни, отведенной Элен.

— А вот и владетель Гуинлина! Мы как раз о тебе беседуем, — насмешливо встретил его де Визи.

Ричард испепелил взглядом обоих — и растерянную женщину, и наглого мужчину.

— Почему ты посмел отослать моего оруженосца? Симон выполнял мои приказания. Он должен был доставить леди Элен в ее покои и не слушать посторонних, пусть даже они знатны и богаты, как ты, Равенсгейт.

Высказав это в пылу гнева, Ричард тут же осекся. Он вспомнил просьбу короля не доводить вражду до крайней черты. Опрометчивость могла стоить Ричарду головы. Любезный король Эдуард не допускал непослушания.

— Прошу тебя, де Визи, удались! — постарался смягчить тон Ричард.

Де Визи оскалился в ухмылке.

— Я ни в чем не провинился. Таковы придворные обычаи — джентльмен провожает леди до дверей ее спальни и желает спокойной ночи. Ты отстал от жизни, Бассет, в этом диком краю и начисто забыл о галантности. И кстати. Хочу тебе напомнить, что невольниц держать в королевских крепостях запрещено. Уясни это себе, Бассет.

— А ты уясни, что если девица заявит, что ты покушался на ее честь, то вылетишь отсюда мигом и не соберешь потрохов!

Двое мужчин, похожие на двух нахохлившихся петухов, были готовы вступить в драку. На какой-то момент Элен даже обрадовалась, что англичане поссорились. Ей было о чем поразмыслить в этот момент. Хьюго де Визи сулил ей освобождение, а Ричард держал ее на привязи — на ком остановить выбор?

Вопреки логике за Ричарда она беспокоилась больше — не совершит ли какую-нибудь подлость по отношению к нему зловещий барон де Визи.

Однако де Визи предпочел с достоинством отступить. Галантно приложившись мимолетным поцелуем к женской ручке, он удалился, сказав на прощание:

— Оставляю вас, леди Элен, на попечение гостеприимного хозяина.

Ричард проводил его взглядом, полным ярости.

— Он дал волю рукам, Элен?

— А как ты думаешь — он бы посмел? Я бы ему позволила?

— Скажи — да или нет?!

— Нет! — со злостью выкрикнула Элен. — Нет!

— Пока здесь находится де Визи со свитой, я с тебя не спущу глаз — ради твоего и моего покоя, Элен.

Как красиво он выражается, как он беспокоится о ней! В голосе его звучит истинная тревога. Неожиданно в памяти Элен всплыл золотой медовый луг, его ласки, но зачем себя травить этими воспоминаниями? Ласки эти уже в прошлом, а в будущем он женится на богатой англичанке.

— К чему пустые разговоры о моем покое, когда я твоя узница, а ты мой тюремщик? Тебе не надо выдумывать предлоги, чтобы выставить охрану у моих дверей.

— Не надо так говорить.

— А как?

— Завтра утром мы все обсудим.

— Завтра… послезавтра — какая разница, — раздраженно произнесла Элен и исчезла за дверью спальни.

Ричард услышал, как опустился, лязгнув, засов с той стороны двери. Но разве убережет ее этот засов, если де Ваза предпримет наглую атаку?

Элен без всякого интереса смотрела на фигуры, расставленные на шахматной доске. Ей было все равно, кто победит. А вот ее партнер Жиль очень хотел выиграть. Ее ход, его ход — и опять все монотонно повторяется, все как в жизни, а интерес к жизни она утеряла.

Она машинально перебирала в пальцах резные фигурки, уже снятые с доски, подобные воинам, убитым в сражениях. Ей казалось, что ее жизнь тоже превратилась в шахматную партию, в которой Ричард — более сильный игрок — загнал свою противницу в тупик.

Как ей вести себя, когда невеста победителя появятся в замке? Впрочем, зачем ей ломать над этим голову? Высокородная английская леди не потерпит присутствия в доме уэльской наложницы.

А возможно, Ричард вообще не привезет бледную капризную англичанку в сырой, пропахший торфяным дымом замок. Он пожелает жить на два дома, а для этого ему я нужна любовница.

Ричард наверняка предложит ей место в своей постели, я она сама дала ему повод для этого. Ее тело все еще хранило память о его ласках. Сможет ли она устоять против нового испытания?

— Она действительно так богата, как намекал сэр Хьюго? — вырвался у Элен вопрос.

Жиль, увлеченный обдумыванием очередного хода, не сразу понял, о чем его спрашивают.

— О да, — спохватился он, — Алисия де Борг очень богатая наследница. Мы все, друзья Ричарда, радуемся, что ему достанется подобная невеста.

Элен заерзала на месте. Сиденье и спинка стула показались ей вдруг слишком жесткими, она не находила себе места. Ее разбирало любопытство.

— А она молода?

— Ей около четырнадцати. Внешностью она настоящая принцесса и вообще — милое дитя.

Жиль с удовлетворением снял с доски бездумно отданную ему Элен пешку.

Во дворе раздался какой-то шум. Если это Ричард вернулся после утренней прогулки верхом, то она сделает вид, что поглощена игрой. Но ее обидело, что Жиль тут же вскочил, прерывая партию.

Элен сидела, опустив глаза, но не выдержала, когда громкий разговор раздался в холле.

Сопровождаемый Ричардом, появился седовласый мужчина, внешность которого была ей смутно знакома. Сэр Роберт Грандисон — личный посланец короля Эдуарда — величественной походкой приближался к тому месту, где она сидела. Об этом человеке даже покойный отец Элен отзывался с превеликим уважением. Она склонилась как можно ниже над шахматной доской и прижала руку к виткам. Не дай бог, он узнает ее и проговорится невзначай, кто она такая.