— Не успел, — пробормотала она, положив себе на тарелку кусок пирога и пройдя в гостиную.

Лорен устроилась на диване, и к ней тут же устремились маленькие сыновья Ливви. В мыслях она была очень далеко и невидящим взглядом смотрела на пирог, в то время как один из мальчишек что-то рассказывал ей и задавал вопросы об игрушках, которые она никогда в жизни не держала в руках, и о фильмах, которые она никогда не видела. У нее просто не было возможности отвечать на его вопросы, поэтому она кивала, улыбалась и делала вид, будто слушает его, а сама недоумевала: как можно думать о чем-то еще, когда с каждой секундой, с каждым ударом сердца в ней растет новая жизнь? Она приложила руку к животу и лишний раз убедилась в том, что он плоский.

— Пошли со мной.

Лорен вскинула голову и отдернула руку от живота.

Перед ней стояла Энджи с перекинутым через плечо клетчатым шерстяным пледом. Не дожидаясь, когда Лорен встанет, она направилась к сдвижной стеклянной двери.

Лорен поспешила за Энджи и вслед за ней вышла на заднюю террасу. Они устроились рядышком на деревянной скамье, обе положили ноги на перила и накрылись пледом.

— Ну что, поговорим?

Энджи произнесла это с таким душевным теплом, что у Лорен тут же развязался язык. Ее решение молчать улетучилось, а вместе с ним исчезло и мрачное, гнетущее отчаяние.

— Ты ведь знаешь, что такое любовь? — глядя прямо в глаза Энджи, спросила она.

— Я любила своего мужа, и мои родители были женаты почти пятьдесят лет. Да, я кое-что знаю о любви.

— Но ты развелась. Значит, ты знаешь и то, что любовь проходит.

— Да. Она может закончиться. А может стать основой для семьи и длиться вечно.

Лорен плохо представляла, как любовь может долгие годы оставаться прочной. Зато она точно знала, как Дэвид отреагирует на новость о ребенке. Он скажет, что это не важно, что он любит ее и что все будет хорошо. Но ведь ни он, ни она не поверят в это.

— Ты, значит, любила своего мужа? — спросила Лорен.

— Да.

Увидев, что Энджи поморщилась, как от боли, Лорен пожалела о своем вопросе, но остановиться она уже не могла:

— Значит, он разлюбил тебя?

— Ох, Лорен, — вздохнула Энджи. — Когда заходит речь о таких вещах, трудно дать однозначный ответ. Любовь помогает выдержать самые трудные испытания. И она сама может стать испытанием. — Она устремила взгляд на левую руку, на безымянном пальце больше не было обручального кольца. — Думаю, он тоже любил меня.

— Но ваш брак распался.

— У нас были большие проблемы.

— Твоя дочь.

Энджи удивленно посмотрела на нее. И грустно улыбнулась.

— Не многие решаются заговорить о ней.

— Прости…

— Не надо. Иногда мне хочется говорить о ней. Но наша девочка умерла, и это стало началом конца для нас с Коном. Но давай поговорим о тебе. Вы с Дэвидом расстались?

— Нет.

— Значит, проблема как-то связана с университетом? Не хочешь рассказать?

С университетом? Лорен не сразу сообразила, о чем речь. Университет для нее был где-то далеко-далеко, в другой, вымышленной, а не реальной жизни. Ему не было места в жизни беременной девчонки.

Лорен безумно хотелось попросить Энджи о помощи, однако она не решалась взваливать свои проблемы на плечи посторонней женщины.

— Значит, тут нечто более серьезное, чем поступление в университет, — медленно произнесла Энджи.

Лорен вдруг откинула одеяло и вскочила на ноги. Подойдя к перилам, она устремила взгляд в сад. Энджи подошла к ней и обняла за плечи.

— Я могу тебе как-то помочь?

Лорен закрыла глаза. Как же это чудесно, когда кто-то хочет тебе помочь. Только ей никто не может помочь. Это ясно. Эту проблему ей надо решать самой. Но какой у нее есть выбор? Ей всего лишь семнадцать, ее и женщиной-то никто не считает. В таком возрасте рано становиться матерью. К тому же она только что отправила заявление в университет. А еще она отлично знает, сколько юных мамаш впоследствии сожалели о том, что родили ребенка. Нет, она не хочет, чтобы ребенку была уготована судьба «ошибки». Она не хочет повторить путь матери.

Но если она возьмется за решение проблемы…

«Произнеси это вслух, — потребовал внутренний голос. — Если ты об этом думаешь, имей смелость называть вещи своими именами».

А если она решит сделать аборт, нужно ли рассказать все Дэвиду? А разве может она ничего ему не сказать?

— Я не знаю, — еле слышно прошептала Лорен, и звуки ее голоса растаяли в воздухе вместе с клубочками пара, вырвавшимися из ее рта, — может, лучше ему ничего не знать.

— Что ты сказала?

Лорен повернулась к Энджи:

— Дело в том… что дома не все ладно. Моя мама влюбилась в такого же неудачника — в этом нет ничего удивительного — и бросила работу. И мы с ней… постоянно ссоримся.

— Когда я была в твоем возрасте, мы с мамой тоже постоянно были по разные стороны баррикад. Уверяю тебя…

— Поверь, это не одно и то же. Моя мама не похожа на твою. — Лорен ощутила, как одиночество опять затягивает ее в бездонную пропасть. Она отвела взгляд, испугавшись, что Энджи все поймет по ее глазам. — Ты же видела, как мы живем.

— Ты рассказывала, что твоя мама еще молодая женщина, верно? Ей тридцать четыре? Значит, она была практически ребенком, когда родила тебя. Ей наверняка трудно пришлось. Уверена, она делала все возможное. — Она на мгновение прижала Лорен к себе. — Иногда мы вынуждены прощать тех, кого любим, даже если страшно злимся на них. Такова жизнь.

— Точно, — мрачно произнесла Лорен.

— Спасибо, что была откровенна со мной, — сказала Энджи. — Всегда нелегко говорить о семейных проблемах.

Лорен охватили угрызения совести, она почувствовала себя предательницей. Глядя в темноту, она боялась смотреть на Энджи и силилась что-то сказать, но ничего, кроме банального «Мне очень помог наш разговор», ей на ум не пришло.

— Для этого и существуют друзья, — сказала Энджи, своим теплом и искренностью только усугубив душевные терзания Лорен.

«Значит, он разлюбил тебя?» Всю ночь в голове Энджи бился вопрос Лорен, он измучил ее. Утром она была совсем без сил.

«Значит, он разлюбил тебя?»

А ведь Конлан никогда этого ей не говорил. За все те месяцы, что длился бракоразводный процесс, ни один из них не сказал другому: «Я тебя больше не люблю».

Они перестали любить свою совместную жизнь. А это не одно и то же.

Крохотное семечко «а что, если» упало на благодатную почву, укоренилось и расцвело.

А что, если он все еще любит ее? Или: а что, если он снова полюбит ее? Как только в ее сознании появлялись подобные мысли, все остальное переставало для нее существовать.

Энджи позвонила сестре.

— Ливви, мне нужно, чтобы ты сегодня меня подменила, — заявила она, не удосужившись даже поздороваться.

— Сегодня же праздничный день, выходной. С какой стати я…

— Мне надо увидеться с Конланом.

— Буду на месте вовремя.

Сестры. Какое счастье, что они есть!

К полудню Энджи успела добраться до окраин Сиэтла. Как всегда, движение было плотным, потому что в городе слишком давно пренебрегали строительством новых дорог. Она съехала с шоссе в сторону центра и, к собственному изумлению, нашла свободное место на парковке, расположенной напротив редакции «Таймс». Запирая машину, она задавала себе один и тот же вопрос: что она тут делает? Ведь ей даже неизвестно, работает он сегодня или нет. Она ничего не знает о его жизни, теперь каждый из них сам по себе, они разведены. Так почему она вдруг решила, что Конлан обрадуется, увидев ее?

«Папа, ты слышишь? Твоей Энджеле страшно».

И ведь ей действительно было страшно. Только вот и дальше мучиться этим вопросом она уже не может.

Энджи открыла зеркальце и осталась недовольна собой. Кожа стала какая-то тусклая, в уголках рта появились едва заметные морщинки.

— Проклятье!

Жаль, что она так и не выбрала время, чтобы сделать пилинг в косметическом салоне.