Впервые за всю свою жизнь она почувствовала принадлежность к ресторану. К ее удивлению и к удивлению всех остальных, это ощущение ей понравилось.

В субботу вечером Энджи пришлось помогать Лорен обслуживать посетителей, но, как только у нее выдавалась свободная минута, она принималась изучать счета, подлежащие оплате, оплаченные счета, а также делала пометки о том, какие запасы надо пополнить. День прошел в суете, и к тому моменту, когда зал покинули последние посетители, она чувствовала себя страшно уставшей.

И от этого ей было радостно.

Энджи пожелала спокойной ночи маме и Мире, проводила их до двери, взяла две порции мороженого и села за столик у камина. Она обожала эту часть вечера, когда рабочий день закончен, а в закрытом ресторане стоит тишина. Эта уютная атмосфера успокаивала ее, и иногда, слушая, как трещат дрова или дождь стучит по крыше, она ощущала присутствие отца.

— Энджи, я ухожу домой, — сказала Лорен, направляясь к ней через зал.

— Поешь со мной мороженого. Очень вкусное. — За прошедшие дни это стало для них обеих своего рода ритуалом — есть вместе десерт. Энджи поймала себя на том, что с нетерпением ждет момента, когда они сядут вот так — в тишине — друг напротив друга.

Лорен улыбнулась:

— Если так пойдет и дальше, то к школьному балу я растолстею.

Энджи рассмеялась:

Не переживай, садись.

Лорен села напротив, где уже стояла креманка с мороженым.

Энджи положила кусочек в рот.

— Боже, до чего же оно хорошо! Но плохо, что сегодня у нас почти не было посетителей. — Она посмотрела на Лорен: — И чаевые у тебя наверняка скудные.

— Увы!

— Реклама о кампании по сбору верхней одежды выходит завтра. Это должно помочь.

— Надеюсь.

— Кстати, сколько теперь стоит платье для школьного бала?

— Целую кучу денег, — вздохнула Лорен.

Энджи внимательно оглядела ее:

— Какой у тебя размер?

— Восьмой.

— Как у меня. — Вот он, ответ, простой, как ложка в ее руке. — Я могла бы одолжить тебе свое платье. Конлан… мой… мой бывший муж, работал репортером в «Сиэтл тайме». Изредка мы с ним ходили на всякие приемы. Так что у меня есть несколько подходящих к случаю платьев. Ты можешь выбрать, какое тебе понравится.

Выражение на лице Лорен было красноречивее любых слов: жгучее желание, смешанное со стыдом.

— Я не могу. Но все равно спасибо.

Энджи решила не форсировать события и дать Лорен время подумать над ее предложением.

— Ты идешь туда с тем мальчиком, который забирает тебя после работы?

Лорен вспыхнула:

— Да. Его зовут Дэвид Хейнз.

По реакции девочки Энджи поняла: это — любовь. Она совсем не удивилась. Лорен — серьезная девочка, она из тех, кто полностью погружается в отношения, а потом с большим трудом выбирается из них. Другими словами, она хорошая девочка.

— И как давно вы с Дэвидом встречаетесь?

— Почти четыре года.

Энджи удивленно изогнула брови. Годы, проведенные в старших классах, нужно пересчитывать с тем же коэффициентом, что и собачий возраст, так что можно сказать, что четыре года — это целая жизнь. Ей хотелось предупредить Лорен: «Будь осторожна, любовь убивает», но она удержалась от такого совета. Если девушке повезет, возможно, ей никогда не придется это узнать.

Эти мысли вернули Энджи к размышлениям о Конлане и о том времени, когда она любила его. И о том, каково ей было, когда все это стало прошлым. Она встала из-за стола, испугавшись, что нахлынувшие воспоминания заставят ее расплакаться. Подойдя к окну, она устремила взгляд в ночь. В этом году осенние холода наступили раньше обычного. Город уже усыпан опавшими листьями, ветер с шумом гоняет их по тротуарам и проезжей части. Еще неделька — и эти листья превратятся в прелую, скользкую массу.

— Вам плохо?

Энджи услышала обеспокоенный голос Лорен.

— Нет, со мной все в порядке. — Она едва успела ответить, как с улицы раздался автомобильный гудок.

— Это Дэвид! — воскликнула Лорен, вскакивая.

Энджи оглядела машину, остановившуюся перед рестораном. Это был классический «порше-спидстер», покрашенный серой грунтовкой. Колеса сияли хромом, покрышки явно были новыми.

— Вот это машина!

Лорен подошла к ней.

— Я иногда зову его Спиди-Гонщиком, ну, знаете, такой персонаж аниме. Он живет этой машиной.

— A-а! Мальчик и его машина.

Лорен рассмеялась:

— Если он заставит меня разглядывать новый скол краски, я закричу. Но, конечно, ему я об этом не говорю.

Энджи повернулась к девочке. Она впервые сталкивалась со столь чистыми эмоциями, со столь искренним обожанием. Первая любовь. Она по собственному опыту знала, что такая любовь бывает всепоглощающей, и снова хотела сказать: «Девочка, будь осторожна», но кто она такая, чтобы давать Лорен советы?! Их может давать только мать.

— До вторника, — попрощалась Лорен и убежала.

Продолжая наблюдать за девочкой, Энджи увидела, как та скрылась в спортивной машине, и вспомнила те далекие времена, когда она была по уши влюблена в Томми Матуччи. Он тогда ездил на старом и разбитом «форде-фейрлейн» и был таким же импульсивным и темпераментным, как его машина. До чего же он любил свой «форд»!

Забавно! Она не вспоминала о нем многие годы.

Дэвид остановил машину перед домом Лорен, на своем обычном месте. Лорен откинула назад спинку переднего сиденья. В маленькой машине было тесно, к тому же им мешала ручка переключения передач, однако они уже научились приспосабливаться.

Дэвид обнял ее и поцеловал. Лорен ощутила, как снова погружается в знакомую сладостную темноту, в желание. Сердце ее забилось чаще, и через несколько минут окна в машине, запотев, отгородили их от внешнего мира.

— Лорен, — проговорил Дэвид, и по его голосу Лорен поняла, что им тоже овладело желание.

Он сунул руку ей под блузку, и девочка затрепетала от его прикосновения.

В этот момент на руке Дэвида запищали часы.

— Черт, — застонал он, отстраняясь от Лорен. — Ну почему они требуют, чтобы я возвращался домой так рано? Я знаю восьмиклассников, которым разрешают гулять после полуночи. — Он с сердитым видом скрестил руки на груди.

Это получилось так по-детски, что Лорен с трудом удержалась от смеха. Надо же, великий Дэвид Райерсон-Хейнз обиделся и надулся!

— Тебе повезло, — сказала она, гладя его. — О тебе волнуются, тебя любят.

— Ага, как же.

Лорен на мгновение, на одно коротенькое мгновение почувствовала себя более взрослой, чем он.

— Твоей маме плевать, когда ты приходишь домой. И вообще приходишь ли.

— Именно так, — с горечью проговорила Лорен, поднимая спинку сиденья.

Эту тему они с мамой закрыли давным-давно. «Я не хочу, чтобы ты считала, будто я тебя контролирую, — сказала ей тогда мать. — Мои родители пытались меня контролировать, и я от этого только зверела». С тех пор Лорен могла приходить домой и уходить из дома когда хотела.

Дэвид поцеловал ее, но вдруг отстранился и тяжело вздохнул.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила Лорен.

Дэвид перегнулся через нее и открыл бардачок.

— Вот, — сказал он, передавая ей какие-то бумаги.

— Что это? — Лорен заглянула в бумаги. — Заявление в Стэнфорд!

— Отец хочет, чтобы я подал заявление на предварительное зачисление. К пятнадцатому ноября.

— Ох, — произнесла Лорен. Она знала: Дэвид не посмеет ослушаться отца.

— Я думал, что и ты могла бы подать заявление.

Лорен едва не расплакалась. Как же он не понимает? Ведь он сто раз подвозил ее, видел дом, в котором она живет!

— Дэвид, я не могу этого себе позволить. Мне нужна полноценная стипендия, а не жалкая подачка. Мне нужно либо поступить на бюджетное отделение, либо учиться за счет фирмы.

— Я знаю, — грустно сказал Дэвид.

Так они сидели некоторое время, каждый на своем сиденье, не прикасаясь друг к другу, устремив невидящий взор на запотевшее лобовое стекло.

— Наверное, я туда не поступлю.