Дженна нежно притянула к себе его голову и молча поцеловала в губы, не желая слушать. Она не хотела вспоминать, что ждет ее на рассвете.

— Завтра все пойдет, как прежде, Ченс, а эта ночь принадлежит нам.

Она осторожно провела пальцем по его щеке, и ее нежность вместе с выражением ее глаз переполнили чашу терпения Ченса. С хриплым стоном он впился в ее губы. Он желал ее всю, сразу — настолько сильной была страсть, — но вовремя вспомнил об ее желаниях.

Ченс провел ладонью по ее груди, защищенной множеством слоев ткани и кружев. Бесконечные ярды ее юбок, раскинувшихся по постели, мешали ему скользнуть между ее ногами, препятствовали близости, которой он вожделел так сильно, как умирающий от жажды вожделеет воды.

Покрывая поцелуями ее лицо и шею, Ченс яростно боролся с крохотными пуговками спереди на ее платье, пока наконец препятствием на его пути не остался один корсет. Последовала очередь еще одних застежек и шнурков. Наконец полная, округлая грудь Дженны оказалась освобожденной от корсета и легла в его ладони, соблазняя попробовать ее вкус.

Но прежде требовалось покончить с одеждой.

Тяжело дыша, Ченс сел и помог сесть Дженне. Нетерпеливое рычание вырвалось у него из горла вместе со словами:

— Твою одежду шил явно не мужчина или мужчина, лишенный здравого смысла.

Смех Дженны успокоил и утешил его. Ченс спустил ткань платья с ее плеч, касаясь губами обнаженного тела, снял рукава, и платье повисло складками вокруг ее талии. Он целовал ее шею и золотистые пряди, свободные от шпилек, разметавшиеся по бархатистой коже плеч.

Продолжать ему мешал теперь только корсет.

— Сними эту чертову штуку, — прошептал Ченс Дженне, проводя пальцами по твердым пластинкам корсета. — Я хочу видеть тебя.

Вскоре предметы туалета Дженны в беспорядке попадали на пол рядом с одеждой Ченса, а сами Дженна и Ченс оказались на подушках. Теперь он мог ощутить в ладонях сливочно-белые холмы ее грудей, целовать соски, приводя в возбуждение Дженну и себя.

— Боже, ты сама не знаешь, что творишь со мной, — пробормотал он глухим и хриплым голосом, не отрываясь от ее тела.

Его слова прозвучали так страстно, прикосновения были такими нежными, что Дженна не удержалась и произнесла:

— Но я знаю, что ты чувствуешь, Ченс, и это прекрасно.

Ей хотелось, чтобы эти волшебные минуты тянулись как можно дольше. Повернувшись на бок над телом Ченса, Дженна покрыла его легкими поцелуями от лба до кончиков пальцев.

Наконец он не выдержал, потянулся и заключил ее в кольцо рук, притягивая к себе. Когда поцелуи Ченса и ласки его рук заставили Дженну задвигаться всем телом в соблазнительном танце страсти, он поднялся над ней, глубоко погружая свою плоть в ее лоно.

Вместе они достигли пика страсти — такого же высокого, как Биттеррутский хребет, вместе преодолели его, и когда Дженна вскрикнула от наслаждения, Ченс излился в нее.

После этого они лежали, задыхаясь, в переплетении рук. Ночной ветер врывался через открытое окно, охлаждая их разгоряченные, влажные тела. В теплых объятиях к ним обоим вскоре пришел сон. Связь между ними окрепла, и на этот раз Ченс никуда не хотел уходить.

Стены комнаты стали границами мира, за которыми ничто не существовало в последующие часы, кроме чуда их близости. Темнота казалась им раем, в котором они могли укрыться от реальности хотя бы до рассвета.

Дженна ждала, что Ченс покинет ее, как прежде, но он только крепче прижал ее к себе. Их любовь чередовалась с дремотой, и даже в моменты умиротворения он не выпускал ее из рук. Они почти не говорили, словно слова могли разрушить иллюзию их блаженства.

Дженне был не нужен свет, чтобы видеть Ченса. Она видела кончиками пальцев, изучая и запоминая его тело, улавливала его прикосновение всей кожей. Она ощущала его горячими поцелуями, слышала частое биение сердца. Дженна старалась запомнить прикосновение шелковистых черных волос на голове и жестких волос на груди, чувствовала, с какой неизмеримой нежностью ласкают ее тело мозолистые руки Ченса. Время пролетает, воспоминания остаются навсегда, и этим воспоминаниям предстояло остаться с ней вечно, даже тогда, когда отпущенное им время истечет.

Дженна чувствовала, как что-то в душе Ченса изменилось: теперь близость казалась им обоим естественной. Вероятно, с рассветом тени прошлого Ченса вновь воскреснут, и он опомнится. Но пока Ченс оставался с нею, и в эти моменты Дженна предпочитала не думать о будущем.

Взрыв потряс Уоллас, пробудив его жителей. Ченс отбросил одеяла и вскочил, разыскивая спички. От второго взрыва затряслась земля и задрожали стены гостиницы.

Дженна села, прикрывая одеялом обнаженную грудь. В слабом свете керосиновой лампы она увидела, как Ченс торопливо одевается.

— Что такое? — спросила она. — Что-нибудь случилось?

Ченс расслышал испуг в ее голосе и на минуту забыл, как колотится его сердце, предчувствуя недоброе.

— Только несколько взрывов — больше я ничего не знаю.

— Я поеду с тобой.

Еще два взрыва сотрясли предрассветную темноту. Ченс натянул сапоги, схватил кобуру и проверил пистолет. Тем временем Дженна торопливо натягивала дорожную одежду.

Ченс открыл дверь.

— Черт побери, подожди меня! — Она натянула жакет поверх расстегнутой блузки. Ее золотистые волосы разметались по плечам, под блузкой виднелась грудь.

Ченс моментально забыл о взрывах, вспомнив о прошедших часах любви — такой любви, какой он еще не испытывал ни к одной женщине. Дженна была прекрасна, как всегда. И значила для него слишком много.

— Оставайся здесь — так будет безопаснее, Дженна, — ответил Ченс, внезапно опасаясь, что с Дженной в дороге что-нибудь случится.

Дженна выхватила кобуру из ящика стола и закрепила ремень на бедрах, направляясь к двери.

— Что-то случилось. Я не могу сидеть здесь и надеяться на чудо.

Ченс знал, что нет смысла спорить с Дженной, если она уже приняла решение. Они бегом спустились по лестницам, расталкивая встревоженных постояльцев гостиницы, пытающихся узнать, что произошло. На улице Ченс увидел нескольких рабочих, оставшихся ночевать в городе. Его моментально окружила толпа.

Ченс вскочил в ближайший фургон. На востоке от города ночное небо заливал багровый отблеск. Дурное предчувствие сдавило Ченсу живот.

— Огонь вблизи нового моста! Немедленно выезжаем туда!

Вскоре они бросились по тропе на Муллан к новому мосту, окруженные грохотом копыт лошадей и колес фургонов, и прибыли на место уже через час.

Худшие опасения Ченса оправдались. Все охранники погибли, а сложная конструкция превратилась в груду пылающих обломков дерева и металла на дне каньона. Только один пролет моста остался неповрежденным, но тут же, как по команде, прогремел пятый взрыв, и последний пролет обрушился в каньон. Люди беспомощно наблюдали, как огонь пожирает остатки моста с такой же легкостью, как спички. Вокруг них загорелась сухая трава на дне каньона.

Послышались взрывы с запада, но издалека эти взрывы напоминали треск фейерверка на празднике Четвертого июля.

Ченс опасался, что взорваны все остальные мосты. Рабочие потрясенно наблюдали за происходящим, не зная, что делать. По щекам Дженны текли слезы, отражая пламя.

— Джекобсон! — позвал Ченс мастера бригады, которая строила мост. — Отправь половину своих людей на другую сторону каньона. Я останусь здесь. Попытайтесь удержать огонь, чтобы он не перекинулся в лес. Муди! — Он оглядел толпу и заметил в ней машущего рукой повара. — Муди, оставайся в лагере и приготовь еду и кофе. Вскоре они нам понадобятся.

— А остальные взрывы? — прокричал кто-то из толпы.

— Будем надеяться, что о них позаботятся другие.

— Взорвем мосты Дерфи так, как взорвались наши! — предложил кто-то.

— Да, наверняка тут поработал этот ублюдок Дерфи! — поддержал целый хор голосов.

Ченс почувствовал, как возбуждена толпа. Выхватив кольт, он выстрелил в воздух, чтобы восстановить тишину.