– Хорошо. Раввин Глассман очень славный.

Миссис Кац положила ладонь поверх ладони мужа.

– Знаешь, а ведь он поженил нас. Двадцать два года назад.

Интересно, смог бы раввин в один прекрасный день провести мою свадебную церемонию?! Невзирая на то, что это не правоверно, он не будет проводить церемонию между евреем и не-евреем.

Он человек самых строгих правил, и даже когда его сестра выходила замуж, он не пришел на свадьбу, потому что она выходила за христианина. Я хочу выйти замуж за еврея и у меня есть множество доводов: во-первых, для меня очень важно, чтобы мои дети были евреями; во-вторых, для меня не менее важно, чтобы моя семья не ела свинину, креветки и... не смешивала мясные и молочные продукты.

– Пойдешь завтра на концерт молодежной группы? – спросила миссис Кац.

Джессика, кивнув головой, повторила вопрос:

– Эми, ты пойдешь?

– Вообще-то я не планировала.

– Ты должна пойти. Будет весело.

После ужина мы с Джесс уговорили ее родителей отпустить ко мне домой на ночевку. Остаток вечера – вечера без Бена – мы провели в разговорах о парнях, бюстгальтерах и книгах до тех пор, пока не наболтались вдоволь.

После мы достали мороженое, включили фильм, и пока мы его смотрели, я старалась убедить Джессику позвонить Митчу. Он не отвечал на звонки, поэтому она попыталась позвонить ему домой. К сожалению, она наткнулась на рассвирепевшего отца Митча, который был далеко не в восторге от звонка после одиннадцати. Он даже не сказал ей, дома Митч или нет.

Чем заняться двум подросткам без родителей в одиннадцать часов вечера? Вдруг мне в голову пришла великолепная идея.

– Давай позвоним моей двоюродной сестре в Израиль. Там сейчас только восемь, а может чуть больше.

Не успела Джесс сказать, что это ужасная идея, как я уже набирала неимоверное количество цифр, чтобы позвонить в Израиль.

– Алло? – ответила моя Дода Юки.

– Дода Юки, это Эми! – прокричала я в трубку.

–Ах, Amy'leh. Mah nishmah? – женщина думает, будто я свободно говорю на иврите, но на самом деле папа сказал мне, что «Mah nishmah» значит «Как дела?». Это одна из самых важных фраз у израильтян.

– Превосходно, а О’Снат дома?

– Она рядом. Передай Абе, что я люблю его, tov?

–Tov.

– Эми? – спросила О’Снат.

– Она самая, твоя американская племянница. Помнишь меня?

– Тебя забудешь! Наши овцы до сих пор имеют Mohawk от твоей стрижки.

Ха-ха. Очень остроумно. Ладно, мне еще не хватает мастерства стрижки овец, но, тем не менее, я приложила титанические усилия.

– Mah nishmah?

– Ah, evreet shelach mitzuyan.

– Ладно, заканчивай с ивритом. Ты же знаешь, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Как Эйви?

– Выглядит горячим.

– Ты видела его?

– Ага. Разве он не позвонил тебе после базовой подготовки?

Нет.

– Уверена, он был занят, – он писал, что вернется к базовому обучению через неделю. Интересно, что он делает дома? Более того, мне интересно, почему он не позвонил мне. Знаете, говорят: «Если ты ему нужна – из-под земли достанет, нет – ему и не нужна твоя инициатива».

На душе появилось неприятное ощущение, но я все равно продолжила разговор с О’Снат, а после и с Софией, моей бабушкой, которая сказала мне, что врачи думают, что после последнего сеанса химиотерапии опухоль уменьшилась. Она утверждает, что все в порядке, но ее голос ослаб по сравнению с последним нашим разговором. Я пообещала, что позвоню на следующей неделе, а она пообещала, что останется сильной и здоровой до моего приезда в Израиль следующим летом.

Джесс, пролистывая мой CD–лист, выглядела еще более подавленной, нежели я. Вдруг меня озарила идея.

– Попробуй написать Митчу.

– Я уже пыталась. Он не ответил.

Взяв ее телефон, я начала набирать сообщение.

Джесс села на кровать рядом со мной.

– Что ты делаешь?

– Привлекаю внимание твоего парня.

Митч одержим своим телефоном. Наверняка он взял его с собой. Если он специально игнорирует Джесс, я убью его.

Я: Митч, это Эми. Джесс целуется и обнимается с другим парнем.

Митч: Что?

Я: Расслабься, я просто шучу. Где ты?

Митч: В кино с друзьями. Не могу говорить.

Я: Позвони своей девушке завтра. Или пригласи куда-нибудь.

Митч: Не пугай меня, Эми.

Я: Я пугаю тебя?

Митч: Ты больше лаешь, нежели кусаешься.

Я: Я не кусаюсь.

Митч: Я знаю тебя, ты кусаешься.

Вернув телефон, я посмотрела на Джесс.

– Он сказал, что завтра позвонит.

– Правда? – спросила она, с глазами полными надеждой. – Где он?

– В кино с друзьями.

– Я недавно говорила с ним. Он ничего не говорил о кино. С каких это пор я не могу пойти с ним и его друзьями в кино?

Я пожала плечами. Я не могу понять своего собственного парня. Откуда же мне знать, что Митч думает о ней?

Лежа поздно ночью в кровати, я думала об обещаниях, которые забыла взять с Эйви. Может быть, я заблуждаюсь, и он вовсе не ждет моего возвращения в Израиль? Если он не думает обо мне, то почему я так одержима им?

«Если женщина зачнет и родит младенца мужеского пола, то она нечиста будет семь дней… Если же она родит младенца женского пола, то она будет нечиста две недели» (Левит, 12:2–5)

Ммм… Значит ли это, что мальчики считаются чистоплотней девочек? Видимо, Бог давно не видел мужские уборные Чикагской Академии.

– Ты уже знаешь, это будет мальчик или девочка?

Сегодня воскресенье и я в пригороде с мамой. Мы едем в магазин для беременных. Кажется, она была очень сильно взволнована предстоящей небольшой экскурсией, и я просто не смогла отказать ей. Мама погладила выпирающий живот, как одна из беременных героинь фильмов.

– Мы хотим, чтобы это был сюрприз.

– А что, если родятся близнецы?

Когда она улыбнулась мне, в уголках ее светло-голубых глаз появились морщинки. Не слишком ли она стара, чтобы рожать?

– Было лишь одно сердцебиение. Я точно не рожу близнецов.

Ребенок родится только через шесть месяцев, а мамин живот уже напоминает маленький шар для боулинга. Не могу поверить, что не заметила раньше. Возможно, она пыталась скрыть его с помощью пончо, которые в последнее время так часто носила.

Когда мы подъехали к месту под названием «Модное Материнство», я чувствовала себя ужасно глупо. Мне семнадцать лет. Господи, да я уже могла быть матерью.

– Марк и я хотим, чтобы и ты приняла участие в беременности. Для нас это очень важно.

Моя мама не еврейка, но она придерживается еврейских взглядов на грехи и вину.

Я широко улыбнулась ей, сверкнув белоснежными зубами. Может быть, моя улыбка слишком натянута, но я очень хочу, чтобы мама была счастлива.

– Я очень рада за тебя, и я тоже хочу быть частью вашей новой семьи.

– Эми, я твоя мать, я вижу тебя насквозь.

Мы все еще сидели в машине. Веселое настроение мамы за считанные секунды сменилось грустью. О, нет. Мне срочно нужно что-нибудь сказать, пока она не расплакалась.

– Мама, я рада за тебя и Марка. Просто все это ново для меня: сначала свадьба, а сейчас ребенок. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к нему, хорошо?

Я помню день, когда мама впервые отвела меня на урок балета. Я умоляла записать меня, а когда настал долгожданный день, я практически потащила ее к мисс Герети, где Джессика брала уроки.

Мама заплатила большие деньги, чтобы меня записали, купила мне танцевальные балетки и милый леотард^[14], и мы пошли на первый урок. Но только была одна большая проблема: я отказывалась войти в студию. По неизвестной причине (даже для меня самой) я начала навзрыд плакать до тех пор, пока мама не разозлилась и не заставила меня войти в класс.