Она заставила меня войти.
В отместку я забилась в угол студии и отказывалась танцевать. Эта выходка повторялась снова и снова, пока нам не показали костюмы для выступления. Моя группа танцевала под песню «The Buzy Bees». Мы были маленькими пчелками в блестящих желто-черных леотардах и с черными усиками. Что тут сказать? Блестящие наряды любую застенчивую малышку превратят в балерину, мечтающую взойти на подмостки. В тот день, когда доставили наши костюмы, я встала на обычное место и танцевала, жужжала, кружилась вокруг себя как будто наверстывала упущенное время.
Уроки танцев заставили меня осознать очень важную вещь – моя мама очень терпеливая и понимающая, и она всегда будет ждать до тех пор, пока я не освоюсь.
– Эми, я знаю, это непросто для тебя. Многое изменилось за столь короткое время, – мама взглянула на вывеску «Модное Материнство». – Хочешь, мы вернемся домой или пойдем купим тебе новые лифчики? Я могу заехать сюда и в другой день.
– Нет, мы же уже здесь. Ты должна купить одежду, которая бы не душила ребенка.
Да и к тому же я не хочу покупать лифчики вместе с мамой. Не исключено, что она выберет огромные белые бюстгальтеры, похожие на скатерть с ремнями.
Маму не нужно больше убеждать. Она выскочила из машины, словно кто-то дал ей пинка. Клянусь, у мамы было такое роскошное тело, что все инструкторы по фитнесу лопались от зависти. Ну а сейчас… ладно, просто скажем, что она сильно изменилась.
Я последовала за ней в магазин, молча молясь, чтобы консультант не принял меня за клиента.
– Я могу Вам помочь? – спросила маленькая и жизнерадостная продавщица, смотря то на маму, то на меня.
Мама вновь дотронулась до своего живота.
– Я уже примерно на третьем месяце, и моя одежда мне мала.
Женщина радостно хлопнула в ладоши.
– Мы ищем что-нибудь повседневное или деловой костюм? А может Вам нужно что-нибудь на конкретный случай?
Мне бы хотелось искоренить «Мы» из словарного запаса этой дамочки.
– Повседневное. И для работы.
Пока консультант показывала маме различные варианты, я молча следовала за ними. И, если быть честной, многое из одежды было не таким уж и плохим. Вскоре мама направилась примерять одежду, заставив меня пойти в примерочную вместе с ней.
На скамейке я увидела кое-что странное, похожее на кремовый чехол с завязками
– Думаю, кто-то это забыл, – сказала я продавцу, указывая на странный предмет.
– Нет, он есть в каждой примерочной. Этот ремень поддерживает Ваш живот, чтобы примерно показать, как Вы будете выглядеть на пятом-шестом месяце беременности.
Я не смогла подавить смешок, соскользнувший с губ. Мама строго посмотрела на меня, а потом закрыла дверь.
– Могу ли я это примерить?
Прежде чем мама успела меня остановить, я приподняла рубашку, закрепила ремень на талии и опустила рубашку.
– Не так бы я хотела видеть свою семнадцатилетнюю дочь, – сказала мама, смотря на мой животик, который теперь похож на её.
Интересно, каково быть беременной? Каково это ощущать, что внутри тебя будет расти малыш до тех пор, пока не сможет жить самостоятельно? Повернувшись боком, я посмотрела в зеркало. Хочу ли я детей? Мне жаль, что моим родителям приходится иметь дело со мной. Иногда я думаю, что я ненормальная и мне уже давно пора записаться к психотерапевту, который бы помог мне, но в другие дни мне кажется, что весь мир – это сумасшедшее картофельное пюре, и только я здраво мыслю.
Может моя мама так сильно печется об этом ребенке, чтобы почувствовать себя нормальной? Чтобы почувствовать хоть какую-то постоянность?
Я смотрю на мамин живот, пока она примеряет черно-белый костюм с эластичными вставками по бокам. Теперь я осознала, как много это для нее значит. Она не просто беременна, она будет растить нового человечка, помогать ему стать личностью.
– Если хочешь, можешь потрогать мой живот.
Вместо этого я приложилась ухом к ее животу и, смеясь, слушала забавные булькающие звуки, доносящиеся из него. Сейчас внутри моей мамы растет и развивается новая жизнь.
Возможно, она почувствовала мои колебания, поэтому взяла мою руку и положила на выпирающий животик.
– Ты чувствуешь, как он шевелится?
– Еще рано.
Я посмотрела на свою руку на ее животе, лежащую совсем рядом с моим маленьким сводным братиком или сестричкой. Странно, но сейчас, когда я поняла, что у моей мамы будет еще один ребенок, я почувствовала в себе необычные защитные чувства. Я убрала руку. Это немного странно для меня.
Мама надела большую белую кофту со стрелкой, указывающей на надпись «Будущий врач».
– Как тебе? – она опустила руки по швам, чтобы я могла лучше разглядеть.
– Думаю, что соус слабенький.
– Слабенький соус? – мама растерянно на меня посмотрела. – Новое жаргонное слово, которое я не знаю?
– Знаешь… это как неудавшийся соус. Все дело в соусе. Если плохой соус, то кто его полюбит?
– Это неудавшийся соус?
Я не стала ее поправлять и говорить, что это слабенький соус, а не неудавшийся.
Она уперла руки в бока, словно говоря «Я почти готова».
– Конечно, ты можешь ее купить, но тогда я не выйду с тобой на люди. Нет ли у них кофт с надписью «Я глупая мать»?
– К сожалению, ни одной не нашла на стеллажах, – передразнивая, сказала мама.
В конце концов, она выбрала брючный костюм для работы, платье, две пары джинс и три кофты без надписей. Клянусь вам, до того, как мама вышла замуж, у нее была настоящая работа, и она одевалась как модель с обложки Vogue. Она многое знала о моде и немалому научила меня.
После того, как мама вышла замуж, она уволилась с работы, и теперь я совершенно не понимаю, что с ней происходит. Надеюсь, когда она родит, она вновь станет прежней.
– Ты останешься на ужин? – спросила она по дороге домой.
– Мне очень жаль, но я не могу. Я пойду на еврейский концерт вместе с Джессикой.
– Эми, ты уверена, что хочешь вступить на путь евреев? Мы с Марком обсуждали эту тему на днях и, честно говоря, мы не понимаем твой внезапно проснувшийся интерес к смене веры.
Мама не понимает, что за прошедшее лето я изменилась. Я словно нашла недостающую частичку себя. И хоть это маленькая частичка, я чувствую, что как только соберу все частички воедино, я приближусь к тому, чтобы, наконец, обрести целостность.
– Мам, это не «внезапный» интерес.
– А что говорит твой отец? Насколько я знаю, он не очень верующий человек.
Я смотрю в окно, борясь с желанием возразить. Принятие иудаизма – это то, к чему я чувствую сильную тягу. Это не имеет отношения к моему отцу или матери. Это нужно мне. Спорить с ней и пытаться заставить принять мою сторону не имеет смысла. У мамы собственное мнение о религии, которое я не разделяю.
Когда София дала мне Звезду Давида, я почувствовала что-то, чего не чувствовала ранее – связь с людьми, которых я раньше не признавала. И, когда я поднялась на Масаду[15], осознание действительно ранило меня. Мой отец еврей, значит, отчасти во мне течет еврейская кровь. Не обратить внимания на это внезапно пробудившиеся чувство равносильно оскорблению части того, кем я являюсь. Признаюсь, познавать иудаизм и читать Танах[16] не так уж и легко. Честно говоря, я не совсем понимаю Танах.
Раввин Глассмен поощряет дискуссии, даже когда мнения расходятся. Это замечательно, потому что я сварливая от природы. Я подвергаю сомнению все, даже то, почему на самом деле Абраам хотел убить своего сына. Очевидно, люди, написавшие Библию, ориентировались в основном на мужчин. Случилась ли эта история на самом деле, или же это просто выдумка?
– Папа поддерживает меня.
– Но разве они не считают тебя еврейкой, ведь твой отец еврей? Глупо заставлять тебя месяцами заниматься…
– Они не заставляли меня, мам, – она не слышит меня или, быть может, не хочет слышать. – Я не обязана менять веру. Я сама хочу принять иудаизм. Просто... забудем об этом, ладно?
