— Гм… Это безусловно была бы интересная тема для дебатов, мистер Уэллс, — невозмутимо произнес Клейтон. — Но позвольте напомнить вам, что я простой агент, исполняющий приказы, и, разумеется, не участвую в принятии решений — будь то на уровне моего подразделения или моего правительства, — касающихся информационной политики в отношении граждан. Моя работа — расследовать дела, и в данном конкретном случае я намереваюсь выяснить, что стоит за появлением цилиндра, который вы описали год назад, указав, что он прибыл с Марса. Вот и все.

— Тогда должен ли я понять это так, что у вас есть доказательства существования марсиан и что это не первое свидетельство их посещений Земли… Или я ошибаюсь? — перешел в наступление Уэллс, не без удовольствия отметив, что его слова впервые стерли выражение невозмутимости с лица агента.

— Почему вы так решили? — подозрительно вглядываясь в писателя, спросил он.

— Простая логика, агент Клейтон, — ответил Уэллс, позаимствовав у своего собеседника самодовольную улыбку. — Если никогда не существовало чего-то, что убеждает в существовании марсиан, то, обнаружив цилиндр как бы из моего романа в том же самом месте, какое я указал, вы посчитали бы это глупой шуткой, и никто не стал бы привлекать ваше подразделение… Я угадал?

Клейтон весело хихикнул, видимо, успокоенный его ответом.

— Вы были бы великим следователем, мистер Уэллс, в этом нет никакого сомнения. Не будь я горячим поклонником ваших книг, сказал бы даже, что вы ошиблись с выбором профессии. Боюсь только, в событии, на которое вы намекаете, нет никакой надобности. Уверен, что автору «Войны миров» как никому другому понятно, что считать, будто мы единственные обитатели бескрайней Вселенной, слишком самонадеянно, да к тому же нелогично, разве не так?

Уэллс недовольно кивнул. Было ясно, что выудить побольше сведений у этого молодого наглеца не удастся, если не признаться, что он, Уэллс, побывал в Палате чудес и своими глазами видел и даже касался рукой марсианина, упрятанного там вместе с летательной машиной. Но пока он предпочитал сохранить свой визит в тайне, чтобы не дать агенту повод арестовать его: ведь он без разрешения вторгся в чужие владения, не говоря уже о том, что вдобавок повредил ценный, по-видимому, экспонат, принадлежащий музею, или правительству, или Скотленд-Ярду, или какому-то иному владельцу этой безумной коллекции то ли чудес, то ли мошеннических подделок, он уж и не знал, как их называть. Ссориться с агентом — не самая умная линия поведения, подумал он.

— Извините мою бестактность, агент, я действительно вел себя бесцеремонно, — начал оправдываться он. — Я прекрасно понимаю, что вы не вправе рассказывать о своей работе, и тем более незнакомому человеку. Но должен сказать в порядке оправдания: эта моя бестактность вызвана тем, что я считаю вашу работу по-настоящему увлекательной. Хотя боюсь, что одновременно это и весьма рискованная работа, — сказал он, указывая на искусственную руку. — Или вы потеряли ее, когда нарезали индейку?

Клейтон грустно улыбнулся и посмотрел на металлический придаток, торчавший из рукава его пиджака.

— Угадали, мистер Уэллс, — признался он. — Я потерял ее в одной… операции.

— Надеюсь, эта жертва была не напрасна, — сочувственно проговорил Уэллс, которому ампутация чего бы то ни было казалась непереносимым, ужасным несчастьем, способным привести человека к самоубийству.

— Скажем так, она сыграла решающую роль, — подытожил агент, не пожелав вдаваться в подробности.

Уэллс кивнул в ответ, давая понять, что больше не станет задавать вопросов на эту тему.

— Превосходная работа, — вежливо заметил он.

— Именно так. — Клейтон улыбнулся с нескрываемой гордостью и поднес протез к его лицу, чтобы он мог его как следует рассмотреть. — Руку изготовили вдвоем один хирург и французский оружейник.

Демонстрируя больший интерес, чем он на самом деле испытывал, Уэллс подержал протез в руках, обращаясь с ним, как с драгоценной реликвией. Агент со скучающим видом позволил ему все хорошенько рассмотреть и объяснил, что протез отвинчивается, а кроме того, к нему могут быть присоединены многочисленные приспособления для различных целей — от столовых приборов до орудий убийства. Уэллсу вспомнился его дядя Уильямс, потерявший правую руку и демонстрировавший культю, к которой привинчивался крючок, весело заменявшийся во время обеда на вилку. Однако рядом с изощренным протезом Клейтона он смотрелся бы как неумелая ученическая работа. Исчерпав эту тему, они вновь погрузились в созерцание ландшафта, и внутри экипажа опять воцарилось молчание.

— Нелепо думать, будто я имею какое-то отношение к марсианам, потому что написал роман, где предсказал их нашествие! — вдруг проговорил Уэллс как бы для самого себя.

Внезапная реплика писателя заставила Клейтона вздрогнуть.

— Не менее нелепо, чем намерение воспроизвести марсианское вторжение, чтобы завоевать расположение дамы, — ухмыльнулся он.

— Ничего, скоро наши сомнения рассеются, — пробормотал Уэллс.

Клейтон кивнул и снова уставился в окошко, посчитав вопрос закрытым. Однако вскоре он откашлялся и, к удивлению Уэллса, произнес:

— Я ведь вам уже говорил, что восхищаюсь вашими книгами? С большим удовольствием прочел все ваши романы.

Уэллс равнодушно покивал. Меньше всего ему хотелось сейчас произносить слова благодарности в адрес очередного поклонника.

— Знаете, я тоже пишу, — признался наконец Клейтон с преувеличенной застенчивостью дебютанта. Потом опять откашлялся и добавил: — Я мог бы прислать вам какую-нибудь свою рукопись, чтобы вы высказали ваше мнение? Для меня это было бы чрезвычайно важно.

— Конечно, Клейтон. С удовольствием почитаю. Пришлите рукопись на мой адрес на Марсе, — ответил Уэллс.

Еще пара миль молчания, и экипаж покатил по общественным пастбищам Хорселла. После того как они проехали мост Оттершоу и направились в сторону песчаных карьеров, им стали попадаться группы любопытствующих, пришедших из Уокинга или Чертей, чтобы увидеть то же, что хотели увидеть они. Но эти маленькие отряды превратились в настоящее людское половодье ближе к месту, где предположительно приземлился марсианский цилиндр. Глядя в окошко, Уэллс мог удостовериться, что там царит полный беспорядок. Зеваки заполнили все пастбища, тут и там сновали мальчишки, продававшие свежеиспеченные газеты, и их звонкие голоса сливались в единый хор, выкрикивая заголовки: «Нашествие с Марса?», «Странные машины в Уокинге», «Фантастика становится реальностью», «Мы не одиноки!», «Марсианин ли Г. Дж. Уэллс?»… Экипаж остановился около дюжины кэбов и кабриолетов, сгрудившихся в начале пастбищ, среди них выделялся роскошный экипаж — его не преминул заметить Уэллс. Они с Клейтоном спустились на землю и, прокладывая себе путь среди велосипедистов, тележек торговцев яблоками и лотков с имбирным пивом, направились в сторону поднимавшихся кверху струек дыма, указывающих местоположение цилиндра, почти неразличимого за толпой зевак, которые, казалось, пришли поклониться некоему божеству. По мере того как они приближались, стало видно, что цилиндр наполовину зарылся в песок. При ударе его о землю образовалась огромная воронка, песок и камни разлетелись в разные стороны, а окрестный вереск загорелся. Они сумели пробиться в первые ряды, и Уэллс смог убедиться, что Мюррей в конце концов блестяще справился с задачей. Так называемый марсианский цилиндр был почти идентичен описанному в «Войне миров»: округлый, громадный, с серебристой обшивкой, от которой в данный момент отскакивали камни, брошенные мальчишками, что расселись по краям воронки. И люди тоже реагировали точно так, как он предсказал, создав обстановку загородного пикника вокруг смертоносной машины. Некоторые даже фотографировались на фоне цилиндра, словно это был памятник.

— Согласитесь, впечатление такое, будто мы находимся внутри вашего романа, — сказал Клейтон, словно прочитав его мысли.