— Перестаньте смотреть на меня так, мистер Уинслоу, — сказал Шеклтон немного раздраженно, что я приписал его нервному состоянию.

— Капитан, я продолжал бы смотреть на вас, даже если бы мне выкололи глаза. То, что вы совершили, просто поразительно, такого я еще не видел. У вас поистине стратегический ум, а какое хладнокровие! Вы настоящий герой, — восторженно бормотал я. — Ну, а то, что вы в одиночку победили треножник, вселило надежду во всех этих людей. Боже… даже ко мне вернулась надежда!

— Мне просто повезло… — резко ответил он, пожав плечами.

Я покачал головой, тронутый его скромностью, и велел Гарольду снова развернуть экипаж и без всякой боязни следовать в Сохо, поскольку, пока этот необычайный человек с нами, ничего плохого приключиться не может. Кучер бросил на меня скептический взгляд, словно подвиг капитана не произвел на него ни малейшего впечатления, однако же без разговоров забрался на козлы и тронул с места лошадей.

Объехав погребальный костер, где был похоронен треножник, мы выбрались на ту часть улицы, по которой он еще совсем недавно ходил. Окрестные дома лежали в руинах, но еще более ужасная картина, свидетельствовавшая о масштабе презрения, с которым марсиане относились к нашей расе, открылась, когда мы увидели десятки трупов, разбросанных по мостовой, но главное — выживших: какая-то женщина плакала, стоя на коленях над раздавленным в давке телом ребенка лет трех-четырех; один мужчина задумчиво бродил вокруг, осторожно прижимая к себе человеческую голову; другой тщетно взывал о помощи, придавленный своим конем… Даже капитан, похоже, находился под впечатлением от жуткого зрелища, хотя прибыл из будущего, в котором Лондон тоже был превращен в груду развалин. Возможно, он размышлял о тщете наших усилий, поскольку, хотя нам и удастся победить захватчиков и восстановить город, столь же ужасные разрушения его ждут на ином временном отрезке в будущем. По крестам и монументам на кладбищах грядущие поколения узнают о нашей трагедии, но их знания окажутся такими же смутными, как наши представления о том, какие страдания выпали на их долю, полученные благодаря фирме «Путешествия во времени Мюррея». Один лишь отважный капитан Шеклтон станет свидетелем того, как дважды был разрушен самый могущественный город в мире.

Большую часть дороги мы проделали, погрузившись в скорбное молчание, пока не добрались до въезда в Сохо, где Гарольд вдруг резко остановил экипаж. Мы с Шеклтоном прильнули к окошкам, пытаясь определить причину остановки, и метрах в пятидесяти от нас сквозь туманную пелену различили покидающих район, куда мы направлялись, по меньшей мере полдюжины треножников. Мы затаились, чтобы они подумали, что речь идет еще об одном из многочисленных экипажей, брошенных посреди улицы, и только когда треножники удалились в сторону Стрэнда, Гарольд тронул лошадей.

Сохо невозможно было узнать. Банда треножников превратила его в огромную пустошь, покрытую грудами щебня, где с трудом можно было обнаружить уцелевшие дома, которые послужили бы нам точкой отсчета. При виде столь ужасающего опустошения я подумал, что на Земле никогда не существовало разрушительной силы, подобной той, какую демонстрировали марсиане. Среди руин, словно потерпевшие кораблекрушение, копошились кучки жителей. Помогая друг другу, они занимались тем, что переворачивали один за другим найденные трупы, пытаясь отыскать своих родственников. Я долго наблюдал за ними как загипнотизированный, сознавая, что даже если мы сумеем выиграть эту войну, все равно потери уже огромны. Тут экипаж остановился, и мы услышали голос Гарольда.

— Кажется, это номер двенадцать по Грик-стрит, — произнес он с козел, указывая в пустоту.

Мы с Шеклтоном вышли и будто сомнамбулы зашагали среди развалин здания, в котором некогда размещалась фирма «Путешествия во времени Мюррея». Гарольд следовал за нами в некотором отдалении. Где-то посреди этого моря обломков мы наткнулись на «Хронотилус», безжалостно раздавленный тяжелыми балками и частями потолочных перекрытий. Как же мы теперь попадем в будущее? — подумал я, глядя на полуразрушенный трамвай времени. К тому же, даже если бы «Хронотилус» не пострадал, непонятно было, где искать окно в четвертое измерение, хотя, по правде говоря, я совершенно не представлял себе, как может выглядеть эта тропинка в 2000 год. От предчувствия поражения у меня сжалось сердце. Выходит, что не нам предстоит спасать мир? И тут я споткнулся о плакат, приглашавший совершить путешествие в 2000 год, и конкретно — в день, когда произойдет решающая битва за судьбы мира. Пока фирма «Путешествия во времени Мюррея» работала, эта нереальная и в то же время притягательная реклама висела возле входа. На ней был изображен капитан Шеклтон, направляющий свою шпагу на короля автоматов, которого он победил в захватывающем поединке, и благодаря магии Мюррея я был свидетелем этой схватки. Я поискал глазами нашего героя из плоти и крови, и случай распорядился так, что как раз в этот момент он разговаривал с Гарольдом и указывал тому на что-то, привлекшее его внимание наверху стены. Он стоял с вытянутой рукой между двух больших камней, выпятив свою мощную челюсть, придававшую ему непререкаемо властный вид, словно хотел как можно точнее воспроизвести воинственную позу, в которой был изображен на рисунке. Внезапно воодушевившись, я поднял плакат с земли, снова вгляделся в него, а потом перевел глаза на отважного капитана Шеклтона, который был здесь, в нашем времени, и совсем недавно в одиночку расправился с одной из марсианских машин. То, что фирма Мюррея была уничтожена треножниками, ничего не значило, кроме того, что, спасая мир, мы обойдемся без путешествий в будущее. Это произойдет как-то иначе, но мы все равно победим. Шеклтон перехватил мой взгляд и, скептически приподняв брови, раскинул руки, чтобы полностью объять картину разорения.

— Как видите, мистер Уинслоу, отправиться в двухтысячный год невозможно.

Я беспечно пожал плечами, давая понять, что столь незначительная помеха нас не остановит.

— Боюсь, что тогда нам придется побеждать марсиан самим, капитан, — сказал я с улыбкой.

На следующее утро Чарльзу все-таки удалось повидать Шеклтона во время завтрака. Он заметил капитана издали: тот сидел в отдалении на камне и поглощал свое пюре. Как он и опасался, Шеклтон вернулся из лагеря воспроизводства с тем же угрюмым видом, с каким отправился туда. И это могло означать только одно. Чарльз подошел к нему, скорчил подходящую к случаю гримасу и сел рядом на землю, чтобы тоже приняться за тошнотворный завтрак. При этом он постарался оказаться спиной к ужасным металлическим грибам, которые в это пасмурное утро едва проглядывали сквозь туман и виделись гигантскими мрачными акварелями, которые раскачивал ледяной ветер. Чарльз закутался в необъятного размера пальто, которое досталось ему на последнем распределении одежды и, судя по плебейскому покрою и грубой материи, принадлежало какому-нибудь лавочнику, хотя он уже давно перестал обращать внимание на столь несущественные детали. Он молча взглянул на Шеклтона, надеясь, что у его друга появится потребность с ним поговорить.

Обычно каждую неделю марсиане увозили какое-то количество мужчин, выбирая среди них внешне наиболее здоровых, в соседний лагерь, где содержались самые молодые женщины детородных возрастов. Каждый из привезенных был обязан спариться с одной из них под оценивающими взглядами марсиан, а затем его отправляли обратно, и он так и не знал, сумел ли оплодотворить чье-то чрево. Таким образом марсиане гарантировали себе, что никогда не столкнутся с нехваткой рабов для изнурительных работ по переустройству планеты. Первое время Чарльза тоже регулярно выбирали для этих целей, пока он еще являл собой образчик, достойный продолжиться в потомстве, однако невыносимая работа и недоедание так ужасно изменили его облик, что теперь ни один марсианин не верил, что из его семени может вырасти что-то приличное. Напротив, Шеклтона неизменно избирали почти каждую неделю, потому что капитан каким-то образом ухитрялся сохранять свою могучую фигуру, поедая все, что только возможно, — Чарльз не раз видел, как он подъедал остатки в чужих мисках, — и даже занимаясь гимнастикой по вечерам в своей тесной камере. Вначале Чарльз не понимал, зачем это нужно капитану, но потом догадался: сохраняя форму, Шеклтон имел больше шансов попасть в женский лагерь, а значит, и больше возможностей встретиться с Клер, о которой он ничего не знал с тех пор, как Чарльз уговорил его покинуть подвал в Квинс-Гейт.