У меня перехватило горло. Я смотрела на него, и кровь отливала у меня от лица. Я не могла дышать. Все вокруг исчезло, осталось только его лицо, освещенное фонарем.

— А ты... Ты Зимний мародер, — голос мой стал похож на сиплый писк, я сама едва слышала себя. — Зимний мясник.

Рейн отшатнулся, словно от удара, и вытянул руку, чтобы не свалиться с края сеновала. Даже в слабом свете я видела, как позеленело его лицо, и слышала, как дыхание короткими хриплыми вздохами вырывается из его груди.

Я целовала его. Целовала его.

— Тебе не двести шестьдесят семь, — медленно проговорила я. — Ты старше меня. Сколько тебе? Пятьсот? Шестьсот? Ты приходил с севера, снова и снова, каждые несколько лет, зимой. Ты грабил. Ты вырезал целые деревни. Насиловал моих соседок. Ты чуть не изнасиловал меня. Ты чуть не убил моего сына. Ты украл у нас лошадей, коров и все, сколько-нибудь ценное. Ты ограбил людей до нитки, и они потом умерли с голода. Те, кого ты не зарезал сразу.

Все внутри меня корчилось и кричало, но голос мой продолжал звучать, а какая-то часть сознания деловито складывала воедино обрывки воспоминаний и слухов, образы, звуки и запахи. Темная конюшня наполнилась тьмой моих воспоминаний. Я села, привалившись спиной к тюкам с сеном.

— Ты не голландец, — с коротким смешком сказала я. — Ты исландец, викинг и монгол. Я пострадала от тебя по меньшей мере четыре раза, на территории Норвегии, Швеции и Исландии. Наконец, мне удалось сбежать от тебя — в 1627 году я перебралась в Гессен. Но даже туда доходили жуткие истории о злодействах, которые ты творил на севере.

Рейн смотрел так, словно не видел ни меня, ни всего, что нас окружало.

Вдруг почувствовав себя очень сильной, хладнокровной и уверенной, я встала и посмотрела прямо ему в лицо.

— Я и сейчас вижу твое лицо в боевой раскраске — белой, черной и синей.

Он судорожно захрипел, и мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.

— Ведь это был ты, правда? Ты убил всю мою семью. Сжег деревню моего отца. Это ваша орда разрушила дом в Тарко-Сале, и оттуда вы отправились на запад, в Исландию.

Он вскинул голову, глаза его были дикими и страшными.

— Твоя мать заживо освежевала моего брата. Твой брат отрубил ему голову. Я был в коридоре. Я все видел.

— А кто убил всех остальных? Кто отрезал голову моему маленькому брату? Ему было семь лет! — мой голос становился все громче по мере того, как во мне разгорался гнев.

— Мой отец, — еле слышным шепотом ответил он.

— Где сейчас твой отец?

Я чувствовала, что могу просто открыть ладонь и швырнуть в него раскаленный огненный шар. Меня переполняла незнакомая, пугающая сила, готовая свершить правосудие.

— Умер. Он пытался использовать тарак-син твоей матери. Но у него не хватило силы. Заклинание обратилось против моего отца, и его поглотил столб пламени. От них остался только пепел — от отца, двух других моих братьев и семерых воинов. Они все... сгорели дотла.

— А ты? Почему ты не сгорел? Рейн в отчаянии покачал головой.

— Я не знаю. Со мной случилось вот что.

Он распахнул свою фланелевую рубашку и оттянул ворот футболки. Там, на гладкой золотистой коже его груди, темнел ожог.

Точно такой же, как у меня.

И тогда я сорвалась. Не будь я такой невеждой в магии, я бы одним словом освежевала его заживо, содрала бы с него кожу, оставив голым и окровавленным, как мое сердце. Но поскольку магия была мне недоступна, я просто бросилась на него, застав врасплох. Сдуру врезалась в него всем телом, и мы имеете, перекувырнувшись через край сеновала, грохнулись с двенадцатифутовой высоты — бух! — прямо на рассыпанные тюки сена, которые Рейн успел сбросить перед моим приходом.

Я колотила его руками и ногами, плакала, орала и ругалась на старом исландском, пытаясь выцарапать ему глаза, излупить кулаками, размозжить ему голову. Переведя дух, Рейн с легкостью зажал мои запястья в железные тиски своих ручищ и опрокинул на сено, прижимая телом к земле.

При этом он говорил мне что-то по-ирландски, и я слышала: «Sefa, успокойся, ну-ну, перестань, не делай себе больно, тише, тише» — слова, которыми успокаивают лошадь или ребенка.

Но я отчаянно лягалась, пытаясь ударить его коленом, я дергалась изо всех сил, но он был неподвижен, как скала, и держал меня, как в смирительной рубашке.

— Рейн! — раздался совсем рядом с нами громкий крик Солиса.

— Настасья! — сказала Ривер, наклоняясь, чтобы я ее увидела.

Мы с Рейном мгновенно застыли. Я заглянула в его лицо и увидела там бессмертную боль, вину, сожаление и гнев. Наверное, он прочел на моем лице то же самое.

— Прекратите немедленно, оба! — приказал Солис. — Рейн, встань. — Он положил руку Рейну на плечо.

Тот осторожно поднялся на ноги, в самый последний момент выпустив мои руки и поспешно отступив на такое расстояние, где я не могла бы достать его ногой.

Ривер смотрела на меня. Внезапно до меня дошло, что до моего появления в ее мире было намного больше порядка.

Когда я села, она опустилась на колени рядом со мной и отряхнула меня от сена. Мои чувства были слишком огромны, чтобы я могла их обдумать, слишком невероятны, чтобы принять их. Все четыреста сорок девять лет отказа от прошлого разом взорвались у меня в голове.

— Я знаю, кто она, — сказал Рейн. Грудь его тяжело вздымалась, но ожога не было видно.

— Я знаю, кто он! — сказала я, вскакивая на ноги.

— Ну вот, — вздохнула Ривер, обводя взглядом нac обоих. — Теперь вы оба знаете.

Голова у меня пошла кругом, и я непонимающе уставилась в ее спокойное лицо.

— Вы знали, кто он? — я грозно ткнула пальцем в сторону Рейна.

— Да, — ответила Ривер. — И мы знаем, кто ты такая.

Это я просто отказывалась понять.

— Мы знали, что рано или поздно вы оба это поймете, — вставил Солис, отнюдь не выглядевший встревоженным.

— Он должен убраться отсюда! — выкрикнула я, уже понимая, насколько глупо это звучит. Я пришла сюда последней — значит, мне первой и уходить.

— Нет, — сказала Ривер, вытаскивая травинки из моих волос.

У меня оборвалось сердце.

— Отлично. Тогда я ухожу. Прямо сейчас.

В глубине души я обливалась слезами. Мне ужасно не хотелось уходить. Я знала, что пропаду, если уйду.

— Нет, — мягко сказала Ривер, отряхивая мой свитер. — Ты пропадешь, если уйдешь.

— Мое лицо вовсе не похоже на книгу, — машинально огрызнулась я.

— Вы оба должны остаться, — заключила Ривер. — Вам нет никакой нужды уходить. Рано или поздно ты сможешь смириться. Оставайся и справься с этим, а мы тебе поможем.

Не веря своим ушам, я уставилась на нее.

— Но он убил тысячи человек!

— Никакие не тысячи! И я не занимался этим сотни лет, — ответил Рейн. — Я покончил с этим.

В ответ я только головой покачала. Как можно «покончить» с чем-то подобным? Он тот, кто он есть. Что он есть.

«А ты его целовала, — мстительно напомнил внутренний голос. — И тебе это нравилось».

— То было раньше, — твердо сказала Ривер, показывая рукой куда-то в сторону. — А это — сейчас, — она описала широкий полукруг другой рукой. — Он не остался в том времени. И ты тоже. Ты — здесь, сейчас. Это то, кто ты теперь, — она ласково положила мне руку на грудь. Даже через свитер я почувствовала ее тепло.

Ривер указала на Рейна. — А это тот, кто он теперь.

— Засранец! — процедила я.

— Но не Зимний мародер, — строго напомнила Ривер. — И не Зимний мясник.

Я не знала, что на это ответить. Я просто посмотрела на них троих и с ужасом поняла, что за последнее время они почему-то стали для меня более знакомыми, более родными, чем любой из моих старых друзей, оставшихся дома.

Что со мной происходит, и что мне со всем этим делать? Я покачала головой, внезапно почувствовав смертельную усталость. Весь адреналин вытек из моих вен, оставив после себя дрожь и пустоту.