Разогнув спину, я с наслаждением потянулась и побросала пустые картонные коробки обратно в ящик.

— А вот и нет, врушка. Тебе никак не больше шестнадцати!

— Семнадцать. А тебе какое дело? Ты, между прочим, тоже не в школе, а ведь тебе сколько — тоже семнадцать? Восемнадцать?

На этот раз она насупилась по-настоящему и, опустив глаза, я увидела, что она держит в руках тесты на беременность.

Перехватив мой взгляд, она воинственно вздернула подбородок.

— Какой из них дешевле? Я мрачно сверила цены.

— Вот этот, — ответила я и, подумав, прибавила: — Туалет вон там. Иди и проверь.

Она отшатнулась, готовая огрызнуться, но потом заколебалась.

— Иди, — повторила я. — Лучше проверить прямо сейчас, пока я тут, чем дома, одной.

На какую-то долю секунды мне удалось увидеть, как сквозь трещину в фасаде крутой девочки промелькнуло лицо испуганного ребенка. Страх победил, и Дрей, схватив тест, удалилась в общественную уборную, обязательную для каждой аптеки, но никогда не использовавшуюся по назначению. Угадайте, в чьи обязанности входило поддерживать это заведение в чистоте и порядке? Угадали.

Через какое-то время Дрей вышла обратно.

— А они точные?

— Боюсь, что да, — кивнула я.

Она с шумом выдохнула и протянула мне полоску. Результат отрицательный.

— Сколько я должна?

— Восемь семьдесят девять плюс налог, — сказала я, направляясь к кассе. — Слушай, у меня есть идея. Почему бы тебе не купить пачку презервативов? Тогда не придется снова проходить через все это. Насколько я помню, веселого тут мало.

Она сощурила глаза.

— Нет, спасибо. Вот дура!

— Они у нас разных цветов, — продолжала обольщать я. Но Дрей упрямо мотала головой.

Около кассы я подняла с пола коробку, потрясла и швырнула в мусор.

— Кстати, я кажется видела женскую клинику на дороге, которая пересекает Двадцать седьмую магистраль. Заметила, когда проезжала мимо.

Дрей пожала плечами. Она чуть не прыгала от облегчения, но старалась не подавать виду.

— Да?

Я пробила чек. Взяла у Дрей десятку и стала набирать сдачу.

— Вот, держи. Так вот, там есть женская клиника. Они подберут тебе таблетки подешевле. Честное слово. И заодно проверят, чтобы убедиться, все ли с тобой в порядке, хотя я не сомневаюсь, что ты выбираешь себе парней только самого высшего качества, — я закатила глаза к потолку.

Забавно было наблюдать, как она обдумывает полученную информацию.

— Да тут пешком можно дойти, — скучающим тоном заметила я, разглядывая свои ногти. — Кстати, они иногда продают разные препараты по сниженным ценам, так что сможешь поживиться.

Дрей снова пожала плечами, но я видела, что эта мысль уже прочно обосновалась у нее в голове. Направившись к двери, она на секунду задержалась у стойки и бросила:

— Кстати, потрясный цвет волос. Развратный такой.

Она стрельнула на меня глазами, чтобы убедиться, что я оценила ее шутку, а я показала ей язык. Хихикая, она вышла на улицу.

Ну, вот и ежедневная мицва в копилку. Знакомьтесь, мать Настасья — спасительница юных дев.

В тот вечер я вернулась домой поздно, уже в темноте. Теперь я каждый день вставала до рассвета и приезжала после заката, так что дневной свет видела только в витрине Макинтера.

Честно сказать, это было паршиво. До ужина оставалось еще несколько минут, и поскольку меня каким-то чудом избавили от всех дежурств, я сняла ботинки и в одних чулках стала подниматься по лестнице. То есть, в одних носках, разумеется.

Войдя в коридор, я поплелась от одного темного окна к другому, направляясь в свою комнату с той нерассуждающей уверенностью, с какой наши коровы возвращаются домой ко времени дойки.

Все так же машинально я остановилась возле своей двери и взялась за ручку. И вдруг замерла. Почему? Обернувшись, я посмотрела в обе стороны коридора — никого. Тем не менее, я чувствовала что-то странное, необычное.

Моя дверь была закрыта, над ней не стояла бадья с водой, готовая обрушиться мне на голову, кругом не было ровным счетом ничего подозрительного. Все выглядело совершенно нормально, и здравый рассудок убеждал меня в том, что и внутри все тоже должно быть нормально. И все-таки меня не оставляло отчетливое ощущение опасности, и я не могла заставить себя открыть дверь.

Тогда я пошла и позвала Ривер.

— Хмм, — произнесла Ривер, глядя на мою дверь. Внизу уже заканчивали приготовления к ужину. В животе у меня громко урчало от голода. Я чувствовала себя глупой клушей и паникершей.

— Там ничего нет, я уверена, — виновато пробормотала я. — Наверное, я все это выдумала.

— Нет, — сказала Ривер. — Ты не выдумала.

— Но я ничего не вижу.

Она посмотрела на меня.

— Но ты что-то почувствовала. Нечто такое, что не позволило тебе войти.

Это звучало глупо, но я кивнула. Может быть, это все нервы? В последнее время я чего только не боялась (Инки, Рейна, темноты, самой себя, своего прошлого), поэтому нет ничего удивительного, что мне стала повсюду мерещиться опасность!

Ривер достала из кармана красивую серебряную коробочку с охотничьей сценкой, отчеканенной на крышке. Я уже давно отметила ее любовь к серебру, наверное, она собирала его на протяжении веков. Внутри коробочки оказалась тонкая, серо-зеленая пудра и крошечная серебряная ложечка.

— Кокаин протух? — сострила я.

Покачав головой, Ривер зачерпнула ложечкой немного порошка. Пошептав над ним, она поднесла ложку к губам и подула. Порошок облачком понесся к двери, так что я едва успела отскочить в сторону, затаив дыхание. На двери начали проступать символы. Порошок высветил их, и теперь от них исходило слабое серебристое сияние. Я узнала несколько рун, но остальные знаки были мне неизвестны.

— Что это такое? — спросила я. Ривер внимательно изучала знаки.

— Знаки. Заклинания, — она присела, трогая символы пальцем.

— Для чего?

— Они не очень сильные, — сказала Ривер, снова выпрямляясь. — И не смертельные. Их нанесли для того, чтобы навлечь на тебя разные неприятности — например, чтобы ты упала и сломала лодыжку, или потеряла ключи, или сожгла что-нибудь на кухне. Иными словами, досадные мелочи. — Она склонила голову набок, что-то обдумывая. — Хмм...

— Значит, это я их почувствовала? Эти... заклинания? И они бы сработали, если бы я вошла?

Кто мог это сделать? Ривер сказала, что поставит магическую защиту вокруг этого места, чтобы Инки не мог меня найти. Впрочем, мне с трудом верилось, что он знает такие заклинания. Кто остается? Рейн? Нелл? Вообще-то, она дико обозлилась на меня сегодня утром, когда Рейн сбежал из столовой. Ривер кивнула.

— Они подействовали бы на первого, кто вошел бы в эту дверь. И все-таки мне трудно поверить, что ты могла их почувствовать, уж очень они слабые. — Она помолчала, задумчиво глядя на дверь. — Мне кажется, нам стоит пригласить Эшера.

Словно по сигналу, мы услышали шаги на лестнице, и вскоре в коридоре появился Эшер.

— Нужна моя помощь? — спросил он.

Ривер быстро объяснила ему суть дела. Увидев знаки, Эшер нахмурился, и на лице его отразилось удивление, но он удивился еще сильнее, когда Ривер сказала ему, что я почувствовала это заклинание.

Некоторое время он стоял молча, задумчиво сдвинув темные брови. Потом погладил свою короткую бородку и поднял глаза.

— Там внутри есть что-то еще. Это что-то она и почувствовала.

— Что-то внутри? — переспросила я. — Тигр или типа того? Что там? Это же моя комната!

— Хорошо. Раз так, давай аннулируем это, — Ривер вдруг стала энергичной и очень серьезной.

— Что там внутри? — взвизгнула я. Там был мой амулет!

— Другие заклинания, — ответил Эшер. — Гораздо более темные. И сильные.

Признаюсь честно, я не гений. В целом, я довольно умна и не могу пожаловаться на недостаток здравого смысла, честно служившего мне все эти годы. Но выше головы не прыгнешь.