— Я скоро вернусь, — сообщила я Гопале, когда таксист загрузил мой чемодан в багажник.

— Едете проведать родителей, мисс Насталья? — поинтересовался консьерж.

Как вы понимаете, мне пришлось выдумать этих мифических родителей для того, чтобы застраховаться от лишних вопросов. Юная дева, живущая совершенно одна и не знающая недостатка в деньгах, неизбежно вызывает подозрения.

— Н-нет, они все еще... — я на секунду задумалась и выпалила: — в Танзании! Я еду в Париж, хочу пробежаться по магазинам.

Возможно, у меня был нервный срыв. По крайней мере, я чувствовала себя напуганной, взволнованной, затравленной и настороженной, как будто у каждого лондонского таксиста на противо-солнечном козырьке уже торчала моя фотография, перечеркнутая жирной красной надписью: «Разыскивается».

Я боялась, что Иннокенсио вот-вот выскочит на меня из-за кадки с декоративными растениями, и не знала, что буду делать, если это в самом деле произойдет. Снова и снова я вспоминала его лицо, когда он смотрел на меня в темном клубе. Он выглядел... заинтригованным. Словно что-то прикидывал в уме.

Даже если Инки понятия не имел о значении моей метки, мне была невыносима сама мысль о том, что он о ней узнал! Мне казалось, что я больше никогда в жизни не смогу его видеть — а ведь он был моим лучшим другом. Мой лучший друг вчера на моих глазах искалечил незнакомого человека, и теперь я до смерти его боялась.

И это была моя собственная жизнь. Я создала ее своими руками.

Вручив Гопале щедрые чаевые, я забралась на заднее сиденье такси и крикнула:

— Только смотаюсь в Париж и вернусь! Я ненадолго.

Гопала улыбнулся и кивнул, приложив руку к козырьку своей фуражки.

— Я так понял, вас отвезти на Сент-Панкрас? — спросил шофер, делая пометку в своем листе. — Торопитесь на поезд через канал?

— Нет, — ответила я, устраиваясь поудобнее. Отвезите меня в Хитроу.

На следующее утро я была уже в Бостоне, в США, и арендовала машину в какой-то подозрительной маленькой фирме, где без лишних вопросов выдавали автомобили лицам, не достигшим двадцати пяти лет.

— Очень приятно, мисс Дуглас, — сказал клерк, выдавая мне ключи. — Простите, я не расслышал, как ваше имя?

— Филиппа, — ответила я.

Как у всех бессмертных, у меня есть куча разных паспортов и водительских удостоверений. Рано или поздно, через друзей друзей все мы находим какого-нибудь нужного человечка, который достает все, что нам требуется. На протяжении многих лет у меня был такой надежный человек во Франкфурте. Это был настоящий гений своего дела, набивший руку на выполнении всевозможных документов в годы Второй мировой войны. В то время у меня были паспорта на самые разные имена, с разными датами рождения (обычно мой возраст колебался от восемнадцати до двадцати одного года) и различными странами происхождения.

Насколько все было проще в те благословенные времена, когда государства еще не начали отслеживать людей по всему миру. Развели бюрократию! Подавай им свидетельство о рождении, номер социального страхования, пятое, десятое... Один геморрой, честное слово!

— Фи-лип-па.

— Прелестное имя, — сообщил клерк, одарив меня сияющей улыбкой чирлидера.

— Вы полагаете? Можно взять машину?

Выехав из Бостона, я остановилась у края дороги и развернула карту Массачусетса. Конечно, работники прокатной фирмы с удовольствием разметили бы мне подробный маршрут до Уэст Лоуинга, но существовала опасность, что они могут вспомнить об этом, если их спросят. А мне хотелось просто исчезнуть. Мне казалось, будто сам сатана гонится за мной по пятам. Словно какая-то невидимая сила затягивала меня в воронку беды и ужаса, и мне оставалось только одно — бежать, да побыстрее.

За семь часов перелета из Лондона до Бостона у меня было достаточно времени все обдумать. Конечно, семи часов маловато на то, чтобы прокрутить в памяти все четыреста с лишним лет тьмы и глупости, однако вполне достаточно, чтобы почувствовать себя червяком под камнем. Нет, даже хуже, чем червяком — плесенью.

Я отыскала на карте Уэст Лоуинг. Он находился в самом центре Массачусетса, возле озера Лоуинг, на правом берегу реки Лоуинг. Наверное, этот Лоуинг пару сотен лет тому назад был в тех местах большой шишкой, и ему просто не терпелось распылить свое имя по всей округе.

Ехать было всего около двух часов. В Ирландии за два часа езды вы проедете три четверти страны, по горизонтали. Люксембург можно проехать за пять минут. Что и говорить, Америка — очень большая страна. Но достаточно ли она большая, чтобы здесь затеряться? Хотелось бы надеяться на это.

Ну что ж, в дороге можно и поговорить. Вернемся к нашим бессмертным. Наверное, у вас есть вопросы? Сразу предупреждаю, что вряд ли смогу дать исчерпывающие ответы, поскольку сама знаю не так уж много.

Я даже не знаю, сколько нас сейчас. За все эти годы я встретила несколько сот бессмертных, и простая логика подсказывает, что наши ряды должны постоянно увеличиваться. Новые бессмертные рождаются, а старые очень редко выбывают из строя. Да вы и сами, наверное, не раз сталкивались с нашими, просто не догадывались об этом. Если вы попросите меня коротко объяснить, кто такие бессмертные, я скажу так: это люди, которые не умирают тогда, когда им, вроде бы, положено.

Большинство из нас верит, что бессмертные были всегда (как люди, верящие в вампиров, уверены, что вампиры существовали от сотворения времен). Если вас заинтересует эта тема, советую почитать древние вампирские мифы, вы найдете в них немало общего с темой «вечной жизни». Лично я не знаю, как, откуда и когда мы появились на свет, но за свою жизнь мне довелось видеть бессмертных самых разных рас и национальностей.

Бессмертные дети появляются на свет только от бессмертных родителей, а от союза бессмертных с обычными людьми появляются на свет простые смертные — правда, отмеченные даром особого долголетия. Как правило, такие люди живут больше ста лет. Взять хотя бы ту женщину во Франции или деревушку в Грузии (если вы не в курсе, это такая страна на Кавказе), где необычайно много долгожителей. Вам, разумеется, скажут, что это все благодаря здоровому образу жизни и обильному употреблению кислого молока, но вы не верьте. Три ха-ха четыре раза, а не йогуртовая диета. Просто в эту деревушку когда-то забрел странствующий бессмертный, вот и вся разгадка.

Мы тоже стареем, но не так, как люди. Самая распространенная схема выглядит так: до шестнадцати лет у бессмертных год идет за год. После шестнадцати один наш год равен примерно ста человеческим. Мне доводилось видеть бессмертных, которые взрослели быстрее или медленнее обычного, но я понятия не имею, с чем это связано. Самому старому бессмертному, которого я видела, было лет восемьсот или около того. Кстати, он был просто отвратителен — злобный самовлюбленный мерзавец. Гораздо более странное впечатление производят бессмертные, которым всего лет сорок или пятьдесят — они чувствуют себя взрослыми, а выглядят, как дети. Бедняги заперты в этой мучительной неопределенности и совершенно не знают, что с собой делать.

Что касается меня, то я родилась в 1551 году — прекрасное симметричное число, не правда ли? Мне почти пятьсот лет, а у меня до сих пор спрашивают удостоверение личности в барах.

Я уже слышу, как вы набрали в грудь побольше воздуха, чтобы излить на меня шквал восклицаний, типа: «О! Какое счастье! Вот повезло!», поэтому спешу вас заверить — вы просто не представляете, какая это засада. Я взрослая, понимаете? Я взрослая уже целую вечность, но при этом навсегда застряла на пороге юности и не могу вырваться из плена своей внешности. Впрочем, насколько я могла заметить, юности вообще присуще ощущение своего бессмертия, молодые просто уверены, будто с ними не может случиться ничего плохого. Понятия смерти и опасности для них пустой звук, не подкрепленный опытом и осознанием необратимости. Так что, в каком-то смысле, я действительно очень молода. Нет, вы неправильно поняли, я не жалуюсь. Проехали.