И тогда я разозлилась. В самом деле, чего ей от меня надо? Или это какая-то специальная реабилитационная терапия с заклинаниями и бубнами?

— Хочу, чтобы мне стало лучше!

— Нет. Чего ты по-настоящему хочешь?

Каждое слово падало, словно камень.

— Не знаю! — заорала я во всю глотку и вскочила, да так, что табуретка перевернулась.

Ривер не рассердилась — ее карие глаза продолжали смотреть на меня спокойно и дружелюбно. Она кивнула, убрала руку и вернулась за свой стол.

Я хотела броситься прочь из класса, промчаться по коридору и вернуться в большой дом. Там, наверху, я наполню себе горячую ванну, заберусь в псе, и буду отмокать, мешая слезы с водой.

Вот чего я хотела.

Вы спрашиваете, что я сделала? Первым делом подняла табуретку. Лицо у меня пылало, и я чувствовала себя большим ребенком.

Хмуро поставив табуретку на место, я уселась. Поглядев на стол, решила, что медь точно не резонирует с моим внутренним колоколом, поэтому схватила кусок необработанного серебра — грубого, гладкого и неотшлифованного. Под обращенными на меня со всех сторон взглядами, я закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. Глаза у меня горели, в носу предательски пощипывало, но я сдержалась. Не хватало только разрыдаться при всех после недавней выходки!

Кусок серебра был тяжелым и гладким, он быстро согрелся у меня в ладони. Я сосредоточилась изо всех сил (то есть, не слишком сильно), безуспешно пытаясь выбросить из головы все посторонние мысли. Хотите узнать, почувствовала ли я вибрации? Нет, не почувствовала. Я никогда не носила серебро — мне кажется, что на моей коже оно выглядит слишком холодным. Моя мама тоже никогда его не носила.

Зато Инки носил.

Инки носил много серебра, причем, сразу. Кольца, браслеты, цепи, сережки, запонки, ременные пряжки, пуговицы — короче, все, что только можно сделать из серебра.

Я почувствовала, как Ривер остановилась рядом со мной.

— Серебро очень могущественно, в магическом смысле, — прошептала она своим умиротворяющим голосом. — Оно издревле ассоциируется с луной, с женской энергией и целительством. В старину люди носили серебро, чтобы защититься от злых духов.

— Злых духов? — так же шепотом переспросила я. — Разве они существуют?

Ривер положила руки мне на плечи.

— А ты сама как думаешь?

И вот тогда я с внезапной ясностью увидела Инки.

Комната исчезла, и теперь я чувствовала только прикосновение рук Ривер к своим плечам и тяжелый, теплый кусок серебра, зажатый в моем кулаке. Я затаила дыхание. Передо мной словно открылось окно из этого мира в мир Инки. Там сейчас была ночь, и я с изумлением узнала квартиру Инки, правда, страшно разгромленную. Люстра сорвана с потолка, в стенах зияли дыры, все исписано краской из баллончика, мебель поломана и перевернута. Что тут случилось?

На моих глазах Инки схватил огромную иранскую керамическую вазу, стоившую целое состояние, и швырнул ее в стену. Ваза разлетелась на тысячи цветных осколков, а он заорал:

— Где она?

Боз и Сесили съежились у двери, пытаясь увернуться от нового удара.

— Она просто отдыхает, Инки, — пробормотала Сесили. — Поехала в Париж за шмотками.

— Ее нет ни в каком сраном Париже! — заревел Ники, с силой ударив рукой по стене над головой Сесили. Та изо всех сил постаралась не вздрогнуть.

Теперь я разглядела слово, написанное баллончиком на стене рукой Инки: Сука.

Он говорил обо мне, он искал меня. Дыхание застряло у меня в горле. Я смутно чувствовала руки Ривер на своих плечах, но не могла отвести оцепеневшего от ужаса взгляда от разыгрывавшейся передо мной сцены.

— Она не в Париже! Ее никто не видел! Я больше не чувствую ее — нигде! Вы это понимаете? Я не чувствую, где она!

Он был похож на сумасшедшего. Инки — лощеный, обходительный, утонченный красавец Инки с его прекрасными шелковыми сорочками ручной работы и стрижкой за четыреста долларов — сейчас был похож на безумного клошара. Он был небрит, его волосы торчали в беспорядке, одежда была рваной и грязной. Он тряс Боза за грудки и громко выкрикивал слова ему в лицо.

Лицо Боза исказилось, и он схватил Инки за запястья. Я видела, как побелела кожа на его скрюченных пальцах.

— Вестувий! — прогремел он, и Инки в страхе зажмурился.

Я тоже затаила дыхание. Вестувий было настоящее имя Инки, данное ему при рождении, больше четырехсот лет тому назад.

— Посмотри на себя, — продолжал Боз, отшвыривая от себя руки Инки. — Ты смешон! Жалок! Нас отправилась по магазинам, идиот. Может быть, подцепила кого-нибудь. Может, она сейчас трахается с каким-нибудь французским придурком. Или решила поехать еще куда-нибудь. Она вернется!

Иннокенсио смотрел на Боза с какой-то безумной надеждой, почти с детским доверием.

— Вернется? Ты, правда, так думаешь?

— Она вернется, — твердо ответил Боз. — Нас всегда возвращается. И что она подумает, когда увидит все это? — он обвел рукой разгромленную квартиру Инки. Неплохие апартаменты, двенадцать тысяч баксов в месяц.

Внезапно притихнув, Инки посмотрел по сторонам и помрачнел, словно впервые увидел и оценил царящее кругом разрушение.

— Честное слово, Инки, — защебетала Сесили. — Это уже слишком. Нам всем не хватает Насти, но мы не делаем из этого проблему! Ты же сам знаешь, что она вернется. Квартиру она оставила за собой, даже вещи не забрала. Боз прав — что она подумает о тебе, когда вернется?

Иннокенсио с внезапной яростью обернулся к ней и закричал:

— Она ничего об этом не подумает! Она все поймет. Она знает, что нужна мне! И я тоже ей нужен. Я знаю, она сейчас где-то сходит с ума без меня! — Его глаза стали совершенно безумными. — Может быть, ее удерживают против воли. Может быть, ее похитили!

— Инки, уймись, — простонала Сесили, а он вдруг с силой толкнул ее к стене.

— Ты не понимаешь, что это такое! — завизжал он.

— Да пошел ты! — заорала в ответ Сесили. Вырвав у Инки свою руку, она направилась к двери. — Позвонишь мне, когда перестанешь вести себя, как засранец.

— Стой, Сесили, прости меня, — виновато воскликнул Инки. — Прости меня, не уходи!

Но она показала ему палец и захлопнула за собой дверь.

— Вот сука! — взревел Инки. — Ненавистная сука!

Боз устало посмотрел на него. Потом потер рукой лицо и вдруг медленно сполз по стене на пол.

Инки открыл рот, чтобы заорать еще что-нибудь, но вдруг заметил Боза. Лицо его мгновенно изменилось, и он бросился на пол рядом с Бозом.

— Боз? Прости, прости меня. Мне так стыдно. Я не знаю, что со мной творится. Я просто — я просто никогда не был без нее так долго. Я не понимаю, что со мной. Прости, Боз, я ... Я просто с ума схожу без нее. Я хочу быть с ней рядом! Я не могу без нее!

И тогда Боз сказал незнакомым мне, очень старым и очень усталым голосом:

— Ты не можешь без ее силы.

Я отшатнулась и почувствовала, как пальцы Ривер впились в мои плечи. Тогда я быстро-быстро заморгала и снова увидела перед собой классную комнату.

Еле дыша, я огляделась по сторонам. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание.

Джес, Дайсуко и Рейчел в мрачном молчании смотрели на меня, позабыв о своих металлах.

Я сгорбилась, ладони мои сами собой разжались, и кусок серебра со стуком выпал на стол. Он был обжигающе горячим, почти раскаленным. Я судорожно сглотнула.

— Э... — сказала я.

— Кто это был? — тихо, но жестко спросила Ривер.

— Мои... друзья, — ответила я и снова сглотнула. — Вы видели Инки той ночью... когда встретили меня. А вы... Вы тоже их видели? Видели все это?

Ривер медленно кивнула.

— Да. Правда, пока не понимаю, почему — ведь я совсем не старалась это увидеть.

Следующий вопрос я задала так тихо, что сама едва расслышала:

— Он может найти меня здесь?

Ривер отрицательно покачала головой.

— Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Мы все об этом позаботимся. До тех пор, пока ты в Уэст Лоуинге, ты будешь в полной безопасности.