— Ага, — передразнила Мэй. Жестоко, конечно, но ей было плевать. — Джеми. А демон с предателем его спасли. С моей помощью. Я убила колдуна. Тебе это когда-нибудь говорили?

Себ молча выпучил на нее глаза.

— Я бы сказала, как его звали — если б знала.

— Мэй, ты мне нравишься, — произнес Себ с неожиданным напором. — Вот почему я… я думал, что смогу…

Мэй горько усмехнулась.

— Кажется, мы оба знаем, почему ты со мной гулял. И кто тебе нравится на самом деле.

— Нет, — тряхнул он головой. — Ты не в себе, Мэй.

— А может, ты просто меня не знаешь, — ответила она и пошла прочь, швырнув блокнот ему под ноги. — Да и не только меня. Думаешь, круг — это твое спасение? Думаешь, он доведет до добра?

— Мне больше некуда было идти, — сдавленно ответил Себ.

Мэй глубоко вздохнула.

— Что ж, теперь есть. Бежим со мной. Вместе что-нибудь придумаем.

Себ только снова вытаращился в ответ.

— Я знаю, что ты во всем мне врал, — продолжила она. — В целом мире нет двоих людей, у которых так мало общего, но это не важно. Важно то, что тебе надо отсюда смываться.

Джеми, Ник, а теперь он. Спасать парней вошло у нее в нехорошую привычку.

— Себ! — позвала Лора. — А ну живо сюда!

Он опять с мольбой посмотрел на Мэй. Потом снова прошептал: «Сиди тут» — и выбежал из комнаты.

Мэй села на кровать и попыталась разработать план. Она ни секунды не обманывалась, что кроличья беготня Себа прошла незамеченной. Очень скоро кто-нибудь сюда войдет, и тогда… Надо было срочно придумать, что делать в таком случае.

Дверь медленно открылась. На пороге стояла Джессика Уокер.

— Ну и ну, — произнесла она. — Кто это тут у нас?

Мэй задорно улыбнулась.

— Здрасьте, — сказала она. — А я как раз думала насчет вашего предложения.

Пять минут спустя она на глазах у всех вышла из дома Обсидианового Круга в сопровождении колдуньи-конкурентки. Себ побледнел, а Джеральд впал в ярость, но оба они видели серьги Мэй — два сверкающих кинжала в круге.

Селеста шла рядом, положив руку в перчатке ей на талию, не слишком прикрытую футболкой — бархат покалывал голую кожу.

— Надеюсь, ты не забудешь нашу помощь и передашь брату самые искренние извинения за тот инцидент на мосту, — прошептала колдунья Мэй на ухо, прежде чем сесть в лимузин. — Кстати, мое предложение остается в силе.

«Будешь готова начать свою жизнь, — сказала она, — разыщи меня».

— Я запомню, — ответила Мэй и посмотрела на Джессику. — Вам вернуть серьги?

Джессика ослепительно улыбнулась.

— Не надо. Они тебе идут.

Мэй не знала, куда еще пойти, и сама не заметила, как очутилась у Райвзов на чердаке.

Тени тонкими пальцами тянулись в окно и по полу — туда, где она сидела с дневником на коленях, а под окном стоял и смотрел на нее демон, едва различимый в наступающих сумерках.

Мэй откашлялась, чтобы четко зачитать послание умершего.

«— Ты научишь меня пользоваться оружием? По-моему, мне уже пора, — сказал сегодня Алан.

Ему всего девять. Когда мы в последний раз отбивались от колдунов, я чуть не лишился глаза, а ему пришлось ударить одного из них подставкой для зонтов.

Не сделай он этого, их сейчас было бы трое: Алан, Ник и Оливия. Трое беззащитных.

Пора-то оно пора, но когда я вижу, как он деловито вертит в руках пистолет — словно карандаш над кроссвордом, у меня все внутри обрывается. Я должен был сам всех спасать.

Пистолет у Алана под присмотром, Нику в руки он его не дает.

— Это не игрушки, — сказал он как-то раз.

— Знаю, — ответил Ник, не отрывая глаз от оружия. — В игрушках нет толку.

Когда я спросил Ника, что ему подарить на день рождения, он ответил: «Нож». Я сказал, что ножи не дарят. Он замолчал, глядя на меня в упор. Не знаю, смогу ли ему объяснить, что такое примета.

— Вот подрастешь — тогда куплю.

— А долго мне еще расти?

— До семи лет.

Порой мне кажется, что у него нет никаких сил. А может, и есть, только он не видит нужды ими пользоваться, защищать нашу семью. Обычно я твержу себе, что это из-за талисмана, который Алан заставляет его носить. Нику от этого больно. Я раз увидел, что кости и кристаллы оставляют у него след на коже, и велел их снять, но Алан, как непреклонная мамаша, вливающая лекарство в рот плачущему младенцу, сказал «нет».

Ник, правда, никогда не плачет.

Ему нравится наблюдать, как я чиню вещи. Когда трубы начинают течь так, что тянуть нельзя, когда машина ломается, я принимаюсь за ремонт. Вскоре меня охватывает ощущение смертельной угрозы, волосы встают дыбом и я, поворачиваясь, ловлю на себе взгляд его черных глаз.

В этот раз я специально подыскал нам такой старый дом, где что-нибудь постоянно ломается. Думаю, Нику будет полезно поучиться какому-нибудь простому ремеслу.

Когда мы заняты ремонтом, Алан смотрит на нас, словно на шаманов, и уходит учить арамейский.

— Только мы с тобой, да, Никки? — спросил я как-то раз, и он улыбнулся одним краем губ, спрятав руки в карманы.

— Наверное.

Когда мы идем в магазин «Сделай сам» и оставляем Алана дома, Ник машинально берет меня за руку, переходя дорогу, а на другой стороне улицы сразу отпускает. Но на несколько секунд его пальчики стискивают мою ладонь. И в магазине я иногда беру его на руки — показать отвертки и гаечные ключи.

— Мой парень любит мастерить, — сказал я в прошлый раз продавцу, без всякой задней мысли. Бывают такие моменты.

А бывают и другие — как в прошлом месяце на Ярмарке Гоблинов. Мы боялись, что кто-нибудь заметит глаза Ника. Алан так крепко держал его за руку, что оставил царапины от ногтей.

Никто так и не заметил. Людям в голову не приходило, что демон может быть ребенком. Его просто считали странным, под стать Оливии, но тут же начинали улыбаться, когда видели их с Аланом рука в руке.

— Присматриваешь за братиком? — спросила Филлис.

Алан застенчиво улыбнулся (обычно при этом все улыбались в ответ) и сказал:

— Как могу.

Филлис дала им обоим конфет, и Ник даже сказал «спасибо» — правда, Алану пришлось пихнуть его в бок.

Когда мы шли мимо танцовщиков, он вдруг застыл, как громом пораженный.

В одном круге был демон в обличье женщины с кроваво-красными губами. Она стояла, одетая в огонь, словно в платье, и оранжевые языки взбегали по ее белым плечам.

Ник смотрел на нее, а она — на него.

— Пойдем, Никки! — Я схватил его за руку и потащил за собой — ему пришлось бежать вприпрыжку, чтобы догнать нас с Аланом. Но вот он оглянулся и чуть не упал.

Наш Ник, от которого редко дождешься самостоятельных действий, а тем более — суждений, вдруг произнес:

— Она красивая.

Я обернулся вслед за ним. Демоница смотрела ему вслед, вслед Нику. Языки пламени обвивали ее руки подобно цепям, а пальцы были похожи на ледяные сосульки, острые, как иглы.

До того, как написать это, я укладывал Ника спать. Алан остался с Меррис и ее танцовщицами, а Ник допоздна ждал его перед окном. Я решил ему почитать две сказки, чтобы не было одиноко, и к концу он как будто задремал — глаза стали сонными, голова склонилась к подушке. Почти ребенок, подумал я, и почти родной.

Как-то без задней мысли я спросил: «Ты меня любишь?» — машинально, инстинктивно, как спрашивал Алана в самом раннем детстве. Он тогда широко улыбался, вскидывал ручонки, как будто получил приз за правильный ответ, и кричал: «Да!», а мы с Мари подхватывали его на руки и целовали в ответ.

И вот Ник отвернулся от меня.

— Нет, — сказал он вечно холодным, пустым голоском. И тут же заснул».

Мэй подняла глаза и посмотрела на Ника, которого язык не поворачивался назвать «Никки».

— Так всегда происходит, — невыразительно сказал он. — Демон не может сделать человека счастливым. А люди думают иначе. — Ник отвернулся и добавил тихим шепотом, с каким разгорается пламя: — Я сомневаюсь, что мы на это способны.