А может, Ник отправил его на больничную койку.

Рассудив, что в последнем случае ей позвонили бы, Мэй пошла спать в одну из комнат для гостей. Разговор с Джеми подождет до утра, а пока им обоим нужно отдохнуть. Мэй легла в кровать, лелея мысль о предстоящей поездке на Ярмарку.

Ей снова привиделось дерево, усеянное мигающими огоньками, прилавки, где торговали волшебством, будто сувенирами, барабанный бой и выкрики заклинателей. Ярмарка манила ее, как ничто на свете. Мэй мечтала о ней и с теплотой вспоминала Алана. Его стоило полюбить хотя бы за это.

Правда, так было бы нечестно по отношению к нему. Она знала, что очень ему обязана, ведь благодаря Алану Джеми остался жив. И все-таки неправильно любить кого-то из благодарности. Мэй стало тошно при одной мысли о такой любви. Наверное, решила она, Алан с ней согласится.

Полюбить его за улыбку, ум и доброту — это было бы справедливо. Впрочем, у нее уже была такая возможность. Она видела, как Алан к ней относится, но тогда ее слишком тревожила судьба Джеми, слишком будоражила магия. А потом все само собой завертелось вокруг Ника.

С тех пор многое изменилось, но, так или иначе, Алан не заслужил роли запасного игрока.

Впрочем, сейчас речь шла не о том, с кем встречаться. Просто она дала Себу слово и не собиралась его нарушать. Прежде всего — дружба.

И магия.

Мэй услышала шаги Джеми на лестнице и помчалась наверх — набирать ванну. Теперь можно было ложиться с чистой совестью: брату ничто не угрожало.

За открытым окном виднелся серый шпиль церкви Святого Леонарда, похожий на готическую башню. Когда Мэй зажмурилась, черно-сумрачная картина (будто кто взял огромные ножницы и разрезал ночь пополам) исчезла. Вместо нее возникло воспоминание о музыке, огнях и волшебстве, а особенно живо — о танцорах, вызывающих демонов. О девушке в красном, которую Ник называл Син.

Мэй впервые увидела ее в танце, где каждое па было четким и уверенным, каждый взмах руки вызывал восхищение. А когда Син замирала, толпа, не дыша, смотрела на нее. С ней считались; она была красивой, талантливой и всецело принадлежала волшебству, которое создавала.

Может, снова удастся ее повстречать?

Очутившись в теплой полудреме, Мэй оживила в памяти тот миг, увидела заново прекрасную танцовщицу… и у нее защемило внутри от одной мысли: «Если бы весь этот мир был в моей власти, я пожелала бы лишь одного: быть такой, как Син».

С новым талисманом на шее Мэй сквозь сон мерещилось, что за окном кто-то рычит и бродит, словно к ним в сад сбежались все окрестные кошки. Она знала, что пробраться внутрь чужакам не удастся, но их голодные вопли еще долго не давали ей покоя.

Проснулась Мэй от звонка в дверь. Она разлепила один глаз, куда тотчас ударил беспощадный свет утра, и сосредоточила взгляд на будильнике — красные цифры высветили шесть ноль-ноль — после чего упала лицом в подушку.

Звонок повторился. Мэй начала вспоминать, не говорила ли мать о новом молочнике. Камикадзе по совместительству.

Тут задребезжало в третий раз — по всему дому, отдаваясь от высоких потолков.

— Боже, ну за что мне это, — простонала Мэй и по пояс выползла из теплой постели, чтобы дотянуться до ледяного подоконника. В следующий миг она потеряла равновесие и съехала на пол, но потом кое-как поднялась, уцепившись за простыни.

Выглянув наискосок в окно, Мэй разглядела у двери высокого темноволосого парня.

Себ!

Ну все, ему конец. Он что, решил потащить ее рассвет встречать? Любой, кому приходила на ум эта романтическая мысль, отправлялся считать звезды после меткого удара кулака.

«Нельзя, чтобы дверь открыл Джеми», — спохватилась Мэй. Она нашарила рядом с кроватью джинсы и натянула их, не вылезая из-под одеяла. Потом вылезти все-таки пришлось, чтобы обуться. Пока она завязывала шнурки, позвонили еще раз.

— Поделом тебе будет, если мать подойдет раньше, — буркнула Мэй, сбегая по лестнице и пытаясь причесаться пальцами, — и забьет насмерть портфелем.

Аннабель Кроуфорд терпеть не могла ее парней. Представив, что случится с матерью, если та встретит на пороге Себа, Мэй изрядно развеселилась и к двери подходила уже с улыбкой. Глядишь, Себу еще повезет отделаться легким испугом.

Когда Мэй открыла дверь, на нее временно нашел столбняк. Мир как будто застыл на секунду и перевернулся с ног на голову — так неожиданно все изменилось.

На пороге стоял Ник.

Он был на диво прилично одет: вместо обычной футболки — аккуратно застегнутая рубашка и джемпер поверх нее (не иначе, подарок Алана). Его красивое лицо, как всегда, ничего не выражало.

Мэй вдруг слишком отчетливо осознала, что стоит перед ним в пижамной майке с надписью «Проснись и вой». И портретом щенка вдобавок.

— Ник?! — выпалила она, стараясь подавить неуклонно растущее смущение, которое горячими волнами накатывало изнутри. (Хотя с какой стати ей краснеть? Не она же заявилась к чужому порогу бог знает в какую рань!) — Тебе чего?

Ник привалился к стене крыльца и сказал:

— Поговорить хочу.

— А-а, — отозвалась Мэй. — Извини, но тебя нынче ночью не похищали инопланетяне? На предмет промывки мозгов?

Ник поднял брови.

— Изливать душу я не собираюсь, — произнес он. — Пройдемся? Не хочу говорить рядом с этим домом.

— Прошу прощения, но это мой дом! И нет в нем ничего такого!

— Он слишком большой, — объяснил Ник, хмуро косясь на дверь. — Не поймешь, где кто прячется. И не услышишь, что в другом конце творится. Слишком много мест для засады.

Мэй потерла глаза, окончательно просыпаясь.

— Ты за этим пришел чуть свет — сказать: «Мэй, твой дом — смертельная ловушка, выходи гулять»?

— Для начала, — ответил Ник. — Так ты идешь?

— Сейчас, только оденусь. — Мэй покачала головой, бросила Ника на пороге и стала шарить среди пальто и плащей на вешалке, пока не нашла свою джинсовую куртку. Надо же было хоть чем-то щенка прикрыть.

Они спустились по дорожке и вышли на Ларкбир-роуд, улицу, которая вела к реке. Было очень свежо, утренний ветер пускал рябь по воде и ерошил волосы. Мэй попыталась еще раз пригладить волосы, заранее зная, что ничего не выйдет. Ник неторопливо шагал рядом — холод явно был ему нипочем.

— Кажется, кто-то хотел поговорить, — напомнила Мэй. — Непохоже.

Ник только посмотрел на нее.

— Ну, чем ты занимался с тех пор, как мы расстались? — осведомилась она и, не услышав ответа, демонстративно возвела глаза к небу. — Это называется беседа, Ник. Давай поддержи ее. Скажи что-нибудь смешное.

В этот миг ей в лицо ударил особенно лютый вихрь. Она поморщилась, а Ник едва прикрыл глаза.

В конце концов, он что-то произнес, но слова сдуло ветром. Мэй расслышала только последнее, что-то вроде «кыш».

— И кого же ты прогоняешь? — спросила она.

— Никого, — сказал Ник. — Я сказал, что купил «Вэнкиш».

— Хм-м. Не поняла.

— «Астон-Мартин Вэнкиш».

— Ах, машину, — догадалась Мэй.

— Не просто машину, а классику, — чуть сурово поправил Ник. — Ее привезли к нам в гараж, разбитую. А я выкупил. Алан сказал, если починю без всякой магии, будет моя. Этим я и занимался в последнее время.

Все познания Мэй о машинах уместились бы на страницу и состояли бы из фраз вроде «они возят тебя с места на место» и «с мотором, но не мотоцикл», однако она на всякий случай кивнула и сделала серьезное лицо, как будто прониклась идеей реставрации авто.

— Как же ты ее вез в Эксетер? Ник усмехнулся.

— Ну, для этого пришлось поколдовать. Чуть-чуть.

— Самую малость, — поддакнула Мэй. — Ну да, силы-то немеряно.

Ник удивленно покосился.

— Девочка, показать фокус?

— Не знаю. Не хочу тебя эксплуатировать.

— Ничего, переживу, — сказал Ник. — На вот, посмотри мой магический нож.

Он вытащил пружинный стилет, которым накануне поигрывал перед колдунами, и бросил Мэй.