Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Глава III

ГУСИНАЯ ПАСТУШКА

Достаточно было одного лишь взгляда, чтобы понять, почему Дэл говорил, что у нее «обиженное» выражение лица.

Мне это сразу бросилось в глаза. Лицо ее было таким, точно ей нанесли тысячу оскорблений, причем не сразу, а постепенно, и она точно так же постепенно от них отмывалась. Так это или нет, в любом случае отмыться ей не удалось. Ей-богу, мне не верилось, что Дэл виделся с этой потрясающей девочкой каждое лето, что она сидела точно так же на его кровати, сжав колени. В тот миг я осознал, что в моих отношениях с Дэлом произошла необратимая перемена.

Глава 1

МАЙАМИ-БИЧ, 1975 ГОД

Но прежде чем мы рассмотрим Розу Армстронг глазами Тома Фланагена и вместе с тремя молодыми людьми станем свидетелями умопомрачительных событий, происшедших в те последние несколько месяцев их пребывания в Обители Теней, я должен сделать необходимое отступление. В повествовании моем до настоящего момента обитали два "призрака". Первым, разумеется, была Роза Армстронг, сидящая теперь в черном купальном костюме и рубашке своего приятеля на слегка взбитой постели Дэла и приводящая в смятение Тома Фланагена. Второй же призрак, лишь мельком упомянутый в первой части книги, скорее всего, уже забыт читателем – я имею в виду Маркуса Рейли. Для меня это – одна из ключевых фигур по двум причинам. Во-первых, потому, что самоубийство, в особенности совершенное еще достаточно молодым человеком, не так-то просто выкинуть из головы. А во-вторых, я в последний раз виделся с Маркусом Рейли за несколько месяцев до этой трагедии, и вот тогда он сказал мне кое-что, имеющее, на мой взгляд, прямое отношение к истории Дэла Найтингейла и Тома Фланагена.

Впрочем, может, я и ошибаюсь.

Как я уже упоминал в начале книги, Рейли оказался самым большим неудачником из моих однокашников. В то же время успехи его в Карсоне были неоспоримы, хотя и не имели отношения к учебе. Просто он был отличным спортсменом, а в числе лучших его друзей были Пит Бейлис, Чип Хоган, ну и, конечно, Бобби Холлингсуорс – последний, впрочем, находился в прекрасных отношениях практически со всеми. Крепкий, атлетически сложенный блондин, похожий на молодого Арнольда Палмера, Маркус был из тех, о ком говорят: светит, но не греет. Его главной чертой было стремление всегда плыть по течению, воспринимая окружающий мир таким, какой он есть. Семья у него была одной из самых состоятельных: их особняк на Куантум-хиллз превосходил по роскоши дом Хиллманов. Он мог считаться образцовым питомцем Карсона и с возрастом стал бы походить на мистера Фитцхаллена, хотя преподавательскую карьеру ни за что бы не выбрал.

Окончив школу, Рейли поступил в частный колледж на Юго-Востоке, не помню, в какой именно. Помню только его восторг по поводу того, что наконец-то он нашел место, где активность в "общественной жизни" считалась столь же важной, как и учеба. После колледжа он закончил юридический факультет университета того же штата. Я уверен, он был там, так сказать, крепким середняком. В 1971 году я узнал от Чипа Хогана, что Рейли работает в адвокатской конторе в Майами. Что ж, и работа, и место проживания казались идеальными для него.

Спустя четыре года один нью-йоркский журнал заказал мне статью о знаменитом писателе-политэмигранте, который как раз отдыхал зимой в Майами-Бич. В компании знаменитости я провел, вероятно, два самых тоскливых дня моей жизни. Свой отель на залитой солнцем Коллинз-авеню этот самовлюбленный зануда покидал исключительно в теплом фланелевом костюме, фетровой шляпе и с огромным зонтом в руках – слава Богу, он хотя бы держал его закрытым. Всемирно известный романист испытывал отвращение ко всему американскому, потому-то и решил провести два месяца именно в Майами-Бич. Даже американская денежная система выводила его из себя: "Вы это называете "четвертаком"? Боже мой, как грубо и пошло!" Собрав достаточно материала для будущей статьи, я решил временно выкинуть всю эту ахинею из башки и повидаться лучше с Бобби Холлингсуорсом, которого не видел по меньшей мере лет десять. Из журнала для выпускников привилегированных учебных заведений я знал, что он живет в Майами-Бич и является владельцем фирмы по производству сантехники. Однажды в аэропорту Атланты я забежал в туалет: на писсуаре красовалась табличка "ХОЛЛИНГСУОРС. КЕРАМИКА". В общем, мне захотелось посмотреть, каким он стал теперь, а когда я позвонил, он с радостью пригласил меня к себе.

Его громадный особняк в испанском колониальном стиле выходил к бухте, на противоположном берегу которой красовались фешенебельные отели. У пирса стояла яхта сорокафутовой длины, выглядевшая так, будто Атлантический океан был для нее не более чем прудом.

– Замечательное местечко, – заливался соловьем Бобби за ужином. – Здесь лучший в мире климат, полным-полно воды, а уж возможности для бизнеса поистине уникальные.

Нет, без дураков, если и существует рай земной, то он – здесь. В Аризону я бы не вернулся и за целое состояние, не говоря уже о северных штатах – упаси Боже!

В свои тридцать два года Бобби уже имел солидное брюшко, да и вообще был маленьким, кругленьким, как домашний кабанчик. На пальце-сардельке красовался перстень с бриллиантом размером почти с фасолину. Как и прежде, он сиял своей неизменной улыбкой, прямо-таки приклеенной к физиономии. Одет он был в желтую махровую рубаху и того же цвета шорты. Он явно упивался своим достатком, и я за него был искренне рад. Судя по всему, начальный капитал ему предоставила семья жены, и он сумел им распорядиться самым удачным образом, так, что новые родственники даже не ожидали. Его благоверная, Моника, за ужином все больше помалкивала, лишь выбегая без конца на кухню.

– Она ко мне относится как к августейшей персоне, – самодовольно заявил Бобби, когда Моника в очередной раз отправилась присмотреть за кухаркой. – Дома я чувствую себя императором. Все, что у нее есть в жизни, это я да разве что вон та яхта. Когда я ее подарил Монике в прошлом году на Рождество, она прыгала вокруг меня, как щенок. Мне-то эта яхта до лампочки, но Моника счастлива, ну и замечательно.

Послушай, если ты играешь в гольф, мы завтра можем отправиться в клуб – у меня есть запасной набор клюшек.

– Извини, я не играю, – ответил я.

– Ты не играешь в гольф?! – Бобби прямо-таки ошалел.

Вероятно, он просто забыл, что я живу в несколько иных климатических условиях. – Ну, в таком случае, может, покатаемся на яхте? Побалдеем, немного выпьем, а? И Моника будет в восторге.

Я ответил, что это – можно.

– Отлично, старик. А знаешь, ведь именно к этому нас и готовили в школе. Разве я не прав?

– К чему "этому", Бобби?

Тут за стол вернулась его супружница, и Бобби не преминул похвалиться:

– Завтра он пойдет с нами на яхте. Побалуемся спиннингом, поймаем что-нибудь на ужин…

Моника устало улыбнулась.

– Все будет просто замечательно. Так о чем я говорил?

Ах да, о нашей старой доброй школе. Ведь ее главная цель – научить нас, как достичь того, чего я достиг, и какую жизнь вести потом, после достижения успеха – не важно, в какой сфере деятельности. Разве я не прав? Ты можешь исколесить весь Юго-Восток, и где бы ты ни остановился отлить, обязательно увидишь мое имя.

Моника отвела глаза и принялась изучать салатный лист в тарелке.

– Давно ты виделся с Маркусом Рейли? – перевел я разговор на другую тему. – Насколько мне известно, он тоже здесь живет.

– Да виделись мы как-то раз, – нехотя ответил Бобби. – Не стоило мне это делать. Понимаешь, Маркус вляпался в какую-то темную историю, из-за чего его лишили адвокатской лицензии. Советую тебе держаться от него подальше. Он конченый человек.

– В самом деле? – Я был поражен.

– Ну, когда-то он действительно был шишкой, но потом серьезно влип. Так что послушайся моего совета… Я, конечно, могу дать его номер, но связываться с ним настоятельно тебе не рекомендую. Он – неудачник. Сейчас он вынужден лезть из кожи вон, чтобы хоть как-то удержаться на плаву.

61
{"b":"26159","o":1}