– Я знаю, кто вы, вернее, догадываюсь, – проговорил он, присаживаясь на диван.

– Мы – те, кем хотели быть всю жизнь, с самого детства, – заявил Вильгельм. – И в этом наше великое счастье.

Сколько еще людей могут похвастать тем же? Мы хотели оставаться вечно молодыми, и нам это удалось.

– Вторая наша радость – коллекционирование, – добавил Якоб. – И этим мы тоже занимаемся всю жизнь, с самого детства.

– Не знаю, что бы я делал без брата, – снова вступил в разговор Вильгельм. – Это так важно – иметь брата. У тебя есть брат, мальчик?

– Ну, в какой-то степени есть, – ответил Том.

Ответ этот рассмешил братьев. Смех был таким искренним, таким заливистым, что и сам Том к ним присоединился.

– Так чем же вы тут занимаетесь? – поинтересовался он.

Братья переглянулись. Их веселое настроение начало заражать и Тома.

– Чем занимаемся? Сочиняем разные истории, – ответил Якоб.

– Истории? Какие истории?

– Разные – окутанные тайной, завораживающие, забавные, страшные…

– А для кого вы их сочиняете?

– Просто сочиняем, для того чтобы сочинять, – сказал Якоб. – Разве не понятно? Да ведь у нас и в жизни было много сказочного, и почти всегда со счастливым концом. Даже ошибки были счастливыми. Помнишь ту нашу историю про бедную девочку-сироту, в конце концов попавшую на королевский бал? В нашем оригинале туфелька ее была из меха, а в переводе она оказалась хрустальной.

– И получилось намного лучше, – подхватил Вильгельм. – А помнишь, братец, мой странный сон про тебя: стою я на вершине горы.., идет снег.., а передо мною – клетка, как в зоопарке, и в клетке этой сидишь ты и дрожишь от холода… а я смотрю на тебя сквозь прутья…

– Да, ты был в ужасе, но ужас твой смешался с изумлением. Мы хотим, чтобы и наши читатели изумлялись, узнавая сказочный мир, полный чудес.

– Истории эти не для каждого ребенка, не всем они подходят. Там всегда присутствует нечто ужасное, и это ужасное – реально. Но против страха есть лекарство, оно – в природе, в естестве, и это наша лучшая защита от страха. Разве не так?

Они ждали ответа, и Том, хоть и не очень понимал их рассуждения, ответил:

– Да, так.

– Молодец, ты быстро усваиваешь науку. – Якоб отложил в сторону ручку, которой поигрывал все это время. – А знаешь, о чем говорил Вильгельм перед смертью? О своей жизни, спокойно и просветленно.

– Потому что мы с братом приняли предложенный нам дар, за что и были вознаграждены тысячекратно, – сказал Вильгельм. – Этот дар, это сокровище – страна чудес, где мы провели лучшие наши годы. Но это была и жертва: если бы наш отец не умер молодым и у нас было бы нормальное детство, как у всех, возможно, мы никогда бы не открыли для себя эту замечательную страну.

– Ты хорошо понимаешь, что хочет сказать Вильгельм? – спросил Якоб.

– Думаю, да, – ответил Том.

– Разумеется, наши сокровища, наши сказки предназначены в том числе и для детей. Однако…

Том кивнул. Он понял: к нему эта оговорка не относится.

– Ребенок еще не может постичь их глубинный смысл, – закончил мысль Вильгельм.

– Мы пожертвовали своими крыльями, чтобы сохранить нашу песню, без которой для нас жизни нет, – сказал Якоб. – Что же касается тебя…

Во взгляде братьев Том увидел снисходительность умудренных опытом людей.

– Никогда не разбрасывайся предложенными тебе дарами, – продолжал Якоб. – А когда тебя призовут…

– Мы сразу откликнулись, когда были призваны. Это долг каждого – откликнуться на зов. – Вильгельм посмотрел на часы. – О Боже, по-моему, мы тут слишком увлеклись.

Уже поздно. Давай-ка, братец, отложим нашу работу до утра – нас ждут жены.

Они подняли большие карие глаза на Тома, ожидая, что он удалится.

– Скажите только одно: что ждет меня дальше? – взмолился Том, почти уверенный, что уж братья-то должны знать.

– Твоя история еще только-только начинается, – ответил Якоб. – Как и в любой истории, у нее, конечно, будет свой конец после долгой череды довольно неожиданных сюжетных поворотов. А пока, сынок, прислушайся к нам: не отвергай дара, который тебе предлагают. Вот это – самый лучший наш тебе совет. Теперь же извини – нам пора.

Том в замешательстве поднялся с дивана: как много здесь оканчивается внезапным исчезновением или в лучшем случае прощанием, как теперь.

– Но куда вы торопитесь? И вообще, где, по-вашему, мы находимся?

– Как это где? – хохотнул Вильгельм. – В Обители Теней, где же еще? Для нас Обитель Теней – все, как она может стать и для тебя. Это не только наш дом, но и наша жизнь.

Вероятно, она станет и твоей жизнью. Где бы ты ни был – в дремучем лесу…

– Или в санях, мчащихся по снежной целине…

– Сгорая от любви к спящей царевне…

– Или задумчиво взирая на костер, в огне которого перед твоим взором предстают видения…

– Или даже просыпаясь в холодном поту у себя в постели, разбуженный ночным кошмаром…

– Ты все равно остаешься в Обители Теней.

Братья засмеялись, задувая при этом свечи на своих столах.

– Только один вопрос, последний, – крикнул Том в темноту.

– Спроси у сказок, сынок, – донесся до него удаляющийся голос.

Послышался легкий шорох, и наступила тишина. Братья Гримм исчезли.

– Но ведь сказки все время дают разные ответы, – растерянно пробормотал Том.

Дверь он отыскал на ощупь.

Свернув за угол в главный коридор, он сразу же наткнулся на Коулмена Коллинза: тот стоял в полумраке, загораживая проход. На Тома накатила липкая волна страха: он нарушил один из основных запретов, и маг это знал. Он, безусловно, видел, откуда вышел Том.

Оставалось только ждать реакцию Коллинза. Лицо его скрывала тень, он сутулил плечи и держал руки в карманах.

Лишь тигриные глаза зловеще светились в темноте.

– Да, я был в той комнате, – просто сказал Том.

Коллинз кивнул, не вынимая из карманов рук и продолжая сутулиться.

– И вы заранее знали, что я обязательно туда пойду.

И опять Коллинз молча кивнул.

Том попытался проскочить мимо него, прижавшись к стене, но Коллинз решительно загородил путь.

– Вы знали, – повторил Том, – и вы сами этого хотели.

Помните, что вы мне говорили? Так вот, я понял и принял все, что там увидел.

Том сам услышал в своем голосе нотки упорства, смешанного со страхом.

Коллинз склонил голову и сделал шаг вперед. Теперь можно было рассмотреть выражение его лица: задумчиво-отрешенное. Внезапно маг поднял голову и уставился Тому прямо в глаза – взгляд его был холоднее льда.

Может, он просто ломает комедию? Этого Том не знал.

Единственным его ощущением в этот момент был страх, более сильный, чем даже там, в санях, на морозе. И уж конечно, в тысячу раз сильнее того страха, который нагонял, бывало, разбушевавшийся мистер Торп. Глаза Коллинза точно пригвоздили Тома к месту.

– Разве вы не этого хотели? Не об этом говорили мне?

Коллинз шумно выдохнул, сжал губы в струнку и наконец заговорил:

– Самонадеянный молокосос, неужели, по-твоему, ты можешь знать, чего хочу я?

Язык Тома примерз к небу. Вдруг Коллинз пошатнулся, сделал шаг назад и ударился головой о стену. Волна вонючего перегара обдала Тома.

– Всего за два дня ты предал меня дважды. Я этого не забуду.

– Но ведь я думал…

Маг так резко подался к нему, что Том отшатнулся: похоже, Коллинз собирался его ударить.

– Он думал! Тоже мне, мыслитель. А я вот думаю о том, что ты уже два раза меня ослушался. – Глаза его бешено сверлили Тома. – Ну и что же от тебя ждать дальше? В следующий раз ты залезешь в комнату ко мне? Станешь рыться в моем письменном столе, да? Ну вот что, мальчик мой, ты, как я погляжу, нуждаешься не в развлечениях и мультиках, а кое в чем другом.

– Но вы ведь сами мне сказали, что можно…

– Я тебе сказал – нельзя!

Том сглотнул.

– Так, значит, вы не хотели, чтобы я их видел?