Хотя уже наступила весна и в комнате было жарко, Гуннору вдруг зазнобило.

— Кто ваш предводитель? — спросила она.

— Датчанин, как ты и я. Двадцать лет назад он прибыл сюда с королем Харальдом. Ричарду тогда нужна была помощь Харальда, чтобы остаться при власти, и он многое пообещал его людям, но не выполнил свои обещания. Те, кто не вернулся в Данию, надеялись обрести новое будущее в Нормандии, но Ричард почти не дал им земель, и складывалось впечатление, что он только терпит их здесь. Когда новым герцогом станет тот, кто не прогнется перед христианами, тот, кто верит в наших богов, все изменится.

Гуннора кивнула. Среди датчан, прибывших сюда с Харальдом, были и родственники ее отца, чьи имена она позабыла. Она их даже никогда не видела… в отличие от Матильды, Арвида… Ричарда.

Гуннора мотнула головой, отгоняя эти мысли.

— Ты ведь тоже хочешь сбросить его с трона! Ты тоже хочешь, чтобы он умер! — воскликнула Гирид.

Гуннора обрадовалась тому, что в этот момент в комнату кто-то вошел и ей не пришлось отвечать. Альруна, дочь Матильды, села за прялку. В последнее время Гуннора редко ее видела, а когда они встречались, Альруна делала вид, что не замечает ее. Но как бы к ней ни относилась дочь Матильды — сейчас она помогла Гунноре сбежать от Гирид.

Она много часов бродила по замку, пытаясь привести мысли в порядок, но так и не поняла, разделяет она ненависть Гирид или нет. В следующие дни Гуннора часто думала о том, хочет ли увидеться с рыжеволосой датчанкой или скорее боится этой встречи. Так или иначе, но Гирид держалась от нее подальше, зато в ее жизнь вернулся другой человек — уставший, измотанный, но полный желания увидеть ее, обнять, прижать к себе. Ричард.

Гунноре хотелось, чтобы он что-то сказал или сделал, что успокоило бы ее смятение или разожгло ее ненависть, однако сейчас Ричарду нужно было от нее только тело, но не разум.

Едва Гуннора вошла в его покои, Ричард привлек ее к себе и предался страсти, но ничего не рассказал о том, что случилось в последние недели.

Гуннора узнала это от другого человека и только на следующий день. Едва она вышла во двор, как перед ней, точно из ниоткуда, возникла Гирид.

— Так, значит, герцог вернулся, — многозначительно произнесла служанка.

— Что тебе от меня нужно? — прошипела Гуннора.

Гирид не ответила, лишь знаком приказала следовать за ней. Они прошли в стойло и встретили там одного из конюхов, поддерживавшего восстание датчан.

Гирид поспешно подошла к нему.

— Правда ли то, что рассказывают о наших провинциях?

Юноша кивнул.

— Герцог Ричард едва может усмирить датчан. Они приехали сюда сражаться, а теперь, когда война все не начинается, они становятся все беспокойнее. Некоторые отряды уже совершали набеги на соседние земли, сея ужас и панику. — Он засмеялся.

«Набеги, — подумала Гуннора. — Руины, горящие дома, кровь, мертвые, рабы».

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения, — громко заявила она.

— Но герцог Ричард никак не остановил насилие, напротив! — воскликнула Гирид. — Он позволил датчанам учинить разбой, чтобы показать врагам, как он силен.

Гуннора посмотрела на конюха, и он кивнул.

— Нападения навредили его врагам. Некоторые предпочитают теперь заключить с Ричардом мирный договор, а не вести на него войска.

— И снова герцог пошел по трупам, чтобы добиться своей цели! — с жаром выдохнула Гирид. — Сколько еще мы будем мириться с этим? Если Ричард сейчас укрепит свою власть, то будет ли у нас вообще шанс сместить его? Нужно действовать как можно скорее!

Гуннора повернулась к конюху.

— Я до сих пор не знаю, чего вы от меня ждете.

— Говорят, герцог сразу позвал тебя к себе, как только вернулся из разъездов, — презрительно ухмыльнулся датчанин.

Гуннора почувствовала, как что-то в ней дрогнуло. Воспоминания о вчерашней ночи возбуждали.

— А тебе какое дело? — рявкнула она.

— Я не упрекаю тебя в том, что ты так часто спишь с герцогом. Напротив, это могло бы нам пригодиться. Вы с ним очень близки. Ни одной датчанке не удастся так легко подобраться к нему. И ни одной датчанке он не доверяет так, как тебе.

Гуннору охватил страх. Она не хотела все это слушать, не хотела принимать решение. Не хотела вдыхать резкий запах, исходивший от лошадей, и думать о смерти и разложении. Не хотела говорить с врагами Ричарда, когда ее лоно еще было влажным от его семени.

— Как тебя зовут? — спросила она, чтобы потянуть время.

— Мое имя не имеет значения. — Мужчина достал из-под кожаной куртки нож и протянул ей. — Вот что важно.

Альруна спряталась в тени, ожидая, когда Гуннора, Гирид и конюх выйдут из конюшни.

— Что ты тут делаешь?

Девушка вздрогнула, услышав эти слова, но, повернувшись, с облегчением узнала Арфаста. Она не видела его уже целую вечность, ведь после той ссоры они избегали друг друга.

«Что я тут делаю? — подумала она. — Радуюсь. Горжусь своим терпением. Своим достижением». Но она не произнесла эти слова вслух.

— Значит, ты это тоже слышала, — пробормотал Арфаст.

— Что?

— Что союз распался. Датчане все чаще нападают на земли франков. Знать упрекает в этом короля Лотаря, и тот уже сожалеет, что ввязался в эту интригу с Тибо. Они ссорятся, вместо того чтобы готовиться к предстоящему совместному походу. — Арфаст осекся, видимо осознав, что удача Ричарда не сможет перекинуть мостик через разверзшуюся между ними пропасть.

Кивнув, он вышел.

Альруна же улыбалась. Пусть Арфаст до сих пор обижается на нее за то оскорбление. Все равно сегодня — хороший день. Враги Ричарда сожрут друг друга, а она нашла способ изгнать Гуннору из его сердца.

Когда Альруна вошла в его покои, Ричард расхаживал по комнате. От тревог предыдущих дней его лицо побледнело, но походка оставалась летящей, а черты — веселыми и молодыми. Его глаза удивленно распахнулись, когда он увидел Альруну, а не Гуннору, которую ждал.

У девушки тревожно защемило сердце. Гуннора была ее соперницей, которой она желала зла, но Ричард — возлюбленным, его нужно было защитить от боли. Она спасет его от ножа Гунноры, но само известие о предательстве ранит его, и Альруна пожалела, что пошла к нему сама, а не послала кого-то другого — свою мать или отца.

Но пока что можно было не торопиться. Ричард ждал другую, но и Альруну был рад видеть.

— Ты уже слышала, что случилось? — подбежав к девушке, он сжал ее руки. — Тибо Плут хочет заключить со мной мир! При том, что ему придется отдать мне Эвре. Ко двору уже прибыл монах, чтобы передать предложение епископа Шарта о переговорах.

Альруна знала, что цена за это была высока — придется терпеть датчан на своих землях, но раз Ричард не заговаривал об этом, она не хотела напоминать ему об этих неприятностях.

— А король Лотарь? — спросила она.

— Он предлагает временное перемирие, для начала на сорок дней. За это время мы должны будем встретиться в Сен-Клер-сюр-Эпт. Я заверю его в своей преданности и устрою в его честь праздничный банкет. Ему придется делать хорошую мину при плохой игре. И с Тибо Плутом я поступлю великодушно. Разрешу его солдатам покинуть Эвре с оружием! Главное, чтобы они не вернулись.

Как быстро он готов был простить и забыть! Вдруг с Гуннорой он обойдется столь же милостиво? Сама мысль об этом распалила ее гнев, подстегнула ее не затягивать с неприятным разговором.

— Она хочет тебя убить, — прошептала Альруна.

Ричард растерянно улыбнулся.

— О чем ты говоришь?

Альруна вздохнула.

— Датчане, которых прислал король Харальд… Некоторые из них объединились со здешними повстанцами. Твои противники есть и при дворе Руана. И она… она одна из них.

— О ком, черт побери, ты говоришь?!

Теперь Ричард уже не улыбался. Он сорвался на крик.

— При дворе был организован заговор против тебя. И она — во главе этого заговора. Ты должен действовать решительно — и по отношению к ней, и по отношению к язычникам. Пусть датчане и помогли тебе поставить врагов на колени, медлить нельзя. Стоит тебе проявить малейшую слабость, и враги налетят на тебя, как вороны на хлеб.