Альруна посмотрела на него, ожидая увидеть отчаяние, но сейчас он напоминал рассерженного ребенка — ребенка, каким он был, когда умер его отец, а король Людовик взял его в заложники, лишив привычного окружения, и Ричарду пришлось жить в Лаоне, умирая от скуки, страха и тоски по своей матери Спроте, мудрой и осторожной женщине. Спрота была сильной, как и Гуннора, но если мать всегда поддерживала Ричарда, то Гуннора воспользовалась своей силой, чтобы оболгать Ричарда, обмануть его, предать, попытаться убить…

Герцог отвернулся. Его плечи дрогнули.

— Ричард…

Но Альруна так и не сумела задать вопросы, столь тревожившие ее: «Почему ты так жаждал ее ласк? Почему так стремился быть рядом с ней? Что она могла дать тебе, чего я не готова предложить?»

Ее триумф утонул в болоте горечи. Она и сама знала, что Ричард ответил бы на эти вопросы: «Потому что она не хихикала и не жеманилась, как другие мои любовницы. Потому что она не вешалась мне на шею, как ты. Потому что ничто не сломило ее гордость. Любого воина скорее привлечет острый клинок, чем яркий ароматный цветок, ведь рыцарь знает, что от силы зависят жизнь и смерть, от силы, а не от нежности».

Ричард все еще молчал.

Альруна сглотнула.

— Что ты будешь делать?

— Арфаст… — пробормотал Ричард. — Пусть найдет ее… задержит… запрет… Она нужна мне живой… Я хочу с ней поговорить.

Он все еще не поворачивался, но Альруна подошла к нему и обняла, почувствовав, как дрожит его тело. Ей было холодно и одиноко, как и ему, но Ричард хотя бы не оттолкнул ее.

— Ни звука! Держите себя в руках!

Гуннора строго смотрела на сестер. Дювелина готова была расплакаться, но пока что сдерживалась. За последнее время девочка выросла, и Гуннора не знала, как долго сможет нести ее на руках. А главное, как долго ей удастся оставаться незамеченной. Она двигалась очень тихо, но в ночной тиши слышен был каждый звук.

Тем не менее никто ее не остановил.

— Пойдемте, ну пойдемте же!

В глазах Вивеи читался такой же страх, как и в день смерти родителей. Как Гунноре хотелось уберечь малышек от этого испытания! Оставить их тут. Однако после случившегося это было невозможно.

Гуннора добралась до конюшни. Тут тихонько пофыркивали кони, но в остальном было тихо. Девушка вздохнула. Если она не найдет датчанина, который дал ей нож, то окажется в ловушке. Ей не выбраться из Руана одной.

Не поддаваясь панике, Гуннора решительно миновала стойла и очутилась перед комнатой, где спали конюхи, — все, кроме одного. Завидев ее, датчанин вскочил.

— Тебе удалось?

Она покачала головой. Дювелина всхлипнула, и сестра зажала ей рот ладонью.

— Тихо! — шикнула Гуннора и повернулась к конюху. — Ричард узнал о заговоре. Я как раз шла к нему, когда услышала, что его воины ищут меня. Я разбудила сестер и прибежала сюда. Меня ищут повсюду. Ты… ты должен увезти меня из города.

На лице парня читалось разочарование. И ужас. Если Ричард уже узнал о заговоре, то ему было известно, какую роль в нем играл этот датчанин.

— Но…

— Отведи меня к вашему предводителю. Ты наверняка знаешь, где его найти. Тогда мы с ним обсудим, чем я смогу помочь вам в будущем. Гирид тоже стоит отправиться с нами, ей тут опасно оставаться.

Говоря, Гуннора поглядывала на спавших конюхов, но никто из них не проснулся. Похоже, они привыкли к тому, что вокруг царит какая-то суета. Да, эти конюхи не станут им мешать. Но как пройти мимо стражников во дворе?

Похоже, датчанин думал о том же.

— Нужно пробраться на пивоварню, — заявил он. — Оттуда бочки грузят на корабли, которые направляются на крупные рынки Нормандии. Если мы найдем там лодку, то сможем покинуть Руан по Сене.

Кивнув, Гуннора предоставила это решение ему. Вивея цеплялась за ее руку, Дювелину она несла, не прося датчанина о помощи. Хотя бы так она могла помочь сестрам, пусть и допустила роковую ошибку. «Нельзя было привозить их сюда, нужно было вступить в бой с тем христианином, пусть бы я и погибла. А когда мне дали нож, нужно было сразу идти к Ричарду и выдать ему повстанцев. Ради моих сестер».

Этот нож до сих пор висел у нее на поясе. Сняв его, она протянула оружие датчанину.

— Он мне больше не нужен, — заявила она.

— Как знать, — пробормотал конюх.

— Ну ладно.

Гуннора не призналась ему, что не собиралась воспользоваться клинком. Она много часов смотрела на нож, взвешивала его на ладони, привыкая к оружию, но понимала, что не сможет убить Ричарда. Только не так. Вырезать руны с проклятиями — это одно, а заколоть ножом — совсем другое. Но даже и руны, которые навредили бы Ричарду, она вырезать не смогла бы, и не знала, гордиться этим или нет. Она была неспособна на убийство, на месть, не могла защитить своих сестер. Ничего она не могла! Каким разочарованием она стала бы для своих родителей!

Как бы то ни было, им удалось незаметно пересечь двор, пройдя мимо уборных, сараев, пекарни.

— А как же Гирид? — вдруг спросила Гуннора.

— Мы не сможем предупредить ее. Для этого нам пришлось бы вернуться к жилым помещениям, а там тебя уже ищут.

Гуннора знала, что он прав. Она предпочла сохранить жизнь своим сестрам, а не Гирид, но от этого легче не становилось. Оставалось только надеяться, что Гирид и без ее предупреждения сумеет избежать опасности.

После этого Гуннора сосредоточилась только на том, чтобы делать шаг за шагом.

На пивоварне никого не было. В темноте бочки напоминали гномов, которых свет солнца превратил в камень. Оттуда был выход к реке. На воде покачивалось несколько лодок. Нужно будет спуститься вниз по течению, отплыть подальше от города, пристать к берегу и продолжить путь пешком.

Дювелина опять всхлипнула, но на этот раз Гуннора не стала затыкать ей рот.

— Не бойся, все будет хорошо.

Пусть в прошлом она и допускала ошибки, теперь она будет принимать только правильные решения. Она попросит предводителя датских повстанцев отправить ее обратно на родину. Там они начнут новую жизнь. Такую, что родители гордились бы ею.

Лес вокруг Руана стал им и другом, и врагом. Другом — ведь там можно было укрыться от преследования. Врагом — ведь там можно было заблудиться, как в лабиринте. Они провели в пути много дней, по ночам страдая от холода. Гуннора перестала считать дни. Малышки плакали, просились обратно в Руан или хотя бы к Сейнфреде. Гуннора всерьез задумалась над этим, но она боялась, что там ее будут искать люди Ричарда.

Она не знала, как утешить сестер, как успокоить их. Девушка могла лишь позаботиться о том, чтобы они не голодали. К счастью, уже начиналось лето и в лесу можно было найти ягоды, грибы и фрукты, а датчанин — его звали Ульфр — умел охотиться с пращой.

Они выжили, выбрались из леса и пошли через деревни. Ульфр тут многих знал, говорил с ними, но Гуннора не могла разобрать ни слова, довольствуясь названием следующей деревни, в которую им предстояло отправиться.

Они добрались до моря с его пляжами и солончаками. Трава достигала колен, временами слева и справа появлялись одиноко растущие деревья, нисколько не закрывавшие вид на селения.

Гуннора вдохнула соленый воздух. Как и в Дании, в этой приморской деревушке жилые дома соединялись тропинками, между ними возвышались сараи и стойла. Гуннора понимала, что они все еще на чужбине, в землях, где убили ее родителей, но с каждым шагом она все чаще думала: «Я дома. Тут живут такие же люди, как и я. Тут мне не нужно будет притворяться, как в Руане».

Только сейчас она ощутила голод, усталость, боль — болела спина, болели ноги, болели расцарапанные колючками руки.

— А люди, которые тут живут, носят цепочки? — спросила Вивея.

— Ну конечно!

Однако вскоре оказалось, что это не так. Их встретили мужчины в доспехах, со щитами и шлемами, а вот украшений у них не было. Это оказалась не обычная деревня, а гарнизон.

Но воины, охранявшие поселение, не стали их останавливать. Они о чем-то спросили Ульфра и остались довольны его ответами. Гуннора опять не поняла ни слова.