— Эй, бездельники, хорош друг другу морды разрисовывать! — скомандовал профессор, прервав воспоминания и заходя во двор Пети и Феди.

Аспиранты, полуголые и потные, отвлеклись от спарринга. Повернулись к профессору и начали кланяться.

— Хорошо, насяльника, как скажете, насяльника, мы все к вашим услугам, насяльника!

— Так, закончили паясничать, а то лишу…

— Чего? — жизнерадостно, хором поинтересовались бездельники.

— Ну… чего-нибудь да лишу… Личной жизни лишу, когда вернемся, вот! Будете в лаборатории вкалывать, как на камбузе в армии вкалывали!

— А, ну если как на камбузе, тогда нормально, жить можно, — порадовался Федя.

— А вот насчет вернемся ли, это вопрос отдельный, полагаю? — ехидно ввернул Петя.

— Дык, об том и речь. Шакарим заходил?

— Ну да, заходил…

— Про стрельбу сказал?

— Ну да, сказал…

— А вы чего?

— Ну да, ничего…

— Вот ведь аспиранты боевые-бестолковые, не быть вам академиками. А вдруг это по нашу душу?

— Ну да, вдруг…

— Хватит нудить-нудакать. Нуда хуже коросты, как говаривала моя бабушка. Давайте-ка, ноги в руки, налаживайте рацию и частоты сканируйте. Все. Совсем все. Вдруг по нашу душу кто-то оттуда прибыл. Это было бы хорошо. А вот если отсюда — то было бы нехорошо.

Аспиранты, не позабыв проверить на практике, как это — ноги в руки, окатили друг друга водой из ведер и убыли в сторону дома. Профессор пошел за ними и присел на крыльце. Достал трубку, прикурил, привычно подумав, что хороший импортный табак здесь фиг достанешь и, если застрянут здесь еще — придется продолжать курить эту столь любимую товарищем Сталиным «Герцеговину Флор». Ее по какой-то странной прихоти советской системы распределения завезли в магазинчик в соседнем селе Караул. Шакарим притаранил несколько коробок, но профессору этот табак курился тяжело. Травяной какой-то. Трубка и хороший табак — вещь жизненно необходимая. Профессора курение трубки, даже с таким табаком, всегда успокаивало. И позволяло хорошо думать. И вспоминать.

Тогда, еще в Зоне, до боевого контакта с «О-Сознанием» и военными, исследуя аномалию всеми приборами, что поместились в тележку, профессор довольно быстро понял, что в последней своей монографии, пока не опубликованной, был совершенно прав. Существует несколько частот лазерного излучения, воздействуя которыми на аномалию, можно пробить туннель вдоль червоточины. Но даже если бы ученые «О-Сознания» читали монографию профессора Титаренко, у них не получилось бы быстро воспользоваться аномалией. Создать полупроводниковый лазер определенной частоты — задача сложнейшая. Но профессору помогло совпадение (совпадение ли?). Еще во времена конверсии и общей нищеты всей науки профессор в институтских лабораториях создал лазер — для совершенно бытовых целей (вроде использования в радарах гаишников). Сделал три опытных образца, предложил договориться с производственниками и пустить в серию. Однако оказалось, что по себестоимости производства этот лазер в шесть раз превосходит розничную цену китайских лазеров-поделок. И проект был закрыт. По странной случайности оказалось, что частота излучения того лазера совпадает с одной из много позже теоретически вычисленных профессором частот воздействия на точки сингулярности. Именно это и подвигло профессора на экспедицию в Зону. Один из опытных образцов лазера хранился где-то в архивах института, второй был подарен Маше на день рождения, третий же профессор взял с собой.

Когда группу профессора прижали в Зоне, он уже не сомневался — надо попробовать нырнуть в туннель. Аспиранты, оценивавшие шансы выжить в перестрелке как ничтожные, без раздумий согласились на предложенный вариант бегства. Так они и оказались здесь, в чингизской степи 1954 года, в другом Лиманске.

— Эй, профессор, подойдите сюда. Тут есть кое-что для вас, — высунулся в окно Федя.

«Неужели?» — Титаренко отложил трубку, резко встал и прошел в дом.

— Что-то нашли?

— Да, Сергей Сергеевич. Мне кажется, вас к телефону! — сообщил Петя, оторвался от настроек рации и протянул профессору наушники.

Титаренко торопливо надел. В наушниках тонкий девичий (такой знакомый!) голос закольцованно повторял:

— Маша вызывает папу! Папа, ответь! Маша вызывает папу! Папа, ответь!

— На всех частотах шарашат… Ответите, Сергей Сергеевич? — наивно спросил Петя. Петины глаза светились радостью, но не съехидничать он не мог…

Профессор собрал все внутренние моральные силы, чтобы не применить обсценную лексику. Улыбнулся и спокойно-повелительным тоном разрешил:

— Что ж, соединяй, голубчик.

Лишь к вечеру Моте и профессору удалось уединиться для разговора. После радостной встречи, объятий и слез Маши, короткой лекции профессора куда и когда они попали, народ расслабился. И как-то так получилось, что возникло негласное решение — сегодня отдыхаем, а все сложные вопросы о том, как жить дальше, будут решаться в обозримом будущем. Завтра. Или послезавтра. Боцман и Сюр быстро скорешились с Федей и Петей, тем паче что тем для разговоров было хоть отбавляй — Боцман тоже поучаствовал в Иракской кампании. В результате сталкеры с аспирантами объявили, что приглашают всех к обеду на барбекю, и отправились к родне Шакарима выторговывать ягненка или барашка. Маша некоторое время ходила за профессором как привязанная, рассказывая о своих приключениях, а профессор, поначалу делавший вид, что злится на Машу за то, что поперлась в Зону без разрешения, потом якобы оттаял. Мотя с Димой решили поработать добровольными квартирьерами и готовили для жилья два соседних с профессорским домика. Потом профессор повел Мотю, Машу и Диму на экскурсию в то куцее подобие полевой лаборатории, что удалось здесь создать ему и аспирантам. Большая часть оборудования находилась в степи, в шахте, непосредственно возле точки сингулярности. Спасибо Карлу Неману, он успел найти и откопать аномалию, но вот использовать не успел.

Тем временем вернулась компания с удачным приобретением — освежеванным барашком. Во дворе Пети и Феди закипела бурная деятельность по изготовлению шашлыка и запеканию в глине бараньих ног. По ходу готовки компания не забывала прикладываться к канистре с «Гремлин-водкой». Мотя с профессором помогали по мере сил. Маше с Димой пьянка надоела и они отправились осматривать городок, пообещав не соваться за периметр. Отпробовав первой партии шашлыка, Мотя незаметно для окружающих подмигнул профессору и взглядом показал — мол, поели, надо бы и поговорить. Оставив народ пировать, Мотя и Титаренко отправились в домик к последнему.

— Ну, Серега, рассказывай. Что, где, как, куда, когда, зачем и почем…

Они сидели друг напротив друга за столиком в профессорской комнатке. На столике красовалась бутылка с адским аспирантским питьем и два стакана.

— А вот не расскажу ничего!

— Это еще почему?

— А потому… Не расскажу… Пока не дашь нормального табаку! Задолбал меня местный.

— А, вот в чем дело… — Мотя засмеялся. — Ну, эту проблему мы решим быстро.

Он полез в карман и достал портсигар.

— Спаситель! — воздев очи горе, пропел профессор. — Точнее, спаситель в квадрате! Или в кубе!

Некоторое время они сосредоточенно дымили, пуская кольца. И выпили.

— Покурил? Теперь вперед! — Мотя уже с трудом сдерживал нетерпение. Даже трубка не помогла успокоиться.

— Оʼкей, готовься к маленькой лекции. Итак, город Лиманск находится возле точки сингулярности. Эта точка, как бы это понятнее объяснить, в стабильном состоянии существует одновременно в двух временах и пространствах, некоторым образом нарушая принцип неопределенности Гейзенберга…

— Так, будь добр, объясняй попроще. А то тут даже Сюр с его Бауманкой не разберется.