— Что за предложение, лорд Кармайкл? Я слушаю вас.

Кармайкл снова откашлялся.

— Ну… Если бы нам удалось выманить Гаренна из его укрытия, мы наверняка схватили бы его. Сил у нас достаточно. И таким образом разрешилась бы эта ситуация, столь невыносимая как для вас, так и для его светлости.

— И как же мы будем действовать? — спросила Люсинда, сердце у нее бешено заколотилось.

Кармайкл нахмурился и ответил:

— С помощью приманки, леди Люсинда.

— А выход из кухни?

— Ты уже спрашивал про него, Уилл, — со смехом ответил Уэстон. — Спрашивал трижды, если быть точным.

— Не смешно, — проворчал Уилл; он едва сдерживал свой гнев.

Уэстон подмигнул ему и кивнул на хихикающих девиц в греческих костюмах и в масках; они в сопровождении своих мамаш направлялись в бальный зал.

— Четыре человека у выхода из кухни, восемь — у главного входа, еще четыре — возле двери, ведущей…

— Хорошо, спасибо, — перебил Уилл, одергивая манжеты.

— Постарайся расслабиться, — сказал Уэстон. Он остановил официанта и, взяв с подноса два бокала игристого вина, протянул один другу.

Уилл сделал глоток и снова окинул взглядом бальный зал Фостера — нет ли признаков опасности?

Сообщение о том, что Люсинда согласилась стать «приманкой», взбесила Уилла. Он не оставил коринфян, но его спор с Кармайклом был жестокий, хотя и бесполезный. Уилл высказал своему наставнику все, что думал о нем, и тот вряд ли когда-нибудь его простит. Даже угроза физической расправы не произвела на Кармайкла никакого впечатления — он продолжал стоять на своем и заставил Уилла сделать так, как считал нужным.

Уж лучше бы Кармайкл ударил его — драку Уилл предпочел бы непоколебимой уверенности своего наставника. Но Кармайкл отказал ему и перечислил все причины, по которым этот план был единственной оставшейся у них возможностью схватить Гаренна. Все попытки Уилла переубедить Кармайкла были безуспешны, и, в конце концов, он сдался.

— Ее светлость герцогиня Клермон и лорд Майкл Рэнделл!

Объявление о прибытии его близких прервало размышления Уилла. И тут же к нему подошли мать с братом.

— Здравствуй, Уильям. — Брат кивнул ему.

Уилл ответил таким же кивком и повернулся к герцогине.

— Мама, вы прекрасно выглядите сегодня.

Ее светлость улыбнулась; было очевидно, что ей приятны слова сына.

— Спасибо, дорогой! — Она подставила Уиллу, щеку для поцелуя. Затем расправила юбку своего розового вечернего туалета, и серебряные блестки на корсаже засверкали.

— Герцогиня Хайбери, маркиза Моубрей, леди Шарлотта Грей, и леди Люсинда Грей! — объявил мажордом.

— Никто не может сравниться с леди Люсиндой, — заметила герцогиня, глядя на Люсинду, входившую в зал со своими тетушками.

Уиллу заранее рассказали о костюме Люсинды, но слова не шли ни в какое сравнение с самим костюмом.

Когда Люсинда с улыбкой направилась к нему, ее темно-синее платье заколыхалось вокруг нее, а шелк засверкал в свете свечей. Бисер всех оттенков зеленого, фиолетового и синего переливался на ее платье, создавая изысканный узор, который перекликался с павлиньими перьями, украшавшими ее маску. Золотистые же волосы ниспадали водопадом шелковистых кудрей на плечи и на спину.

Как только она появилась, весь мир перестал существовать для Уилла.

Он любит ее. Она пленила его душу и сердце. И теперь, любуясь ею, он понимал: это чувство навсегда.

Тут Люсинда подошла к ним и встала перед его матерью.

— Ваша светлость… — Она сделала изящный реверанс, потом повернулась к Уиллу и остальным. — Ваша светлость, лорд Уэстон, лорд Майкл, как приятно видеть вас сегодня здесь.

— Леди Люсинда, вы выглядите потрясающе. Это мадам Бофон мы должны благодарить за такой прекрасный костюм? — сказала герцогиня, целуя Люсинду в щеку.

— Да, ее, — коротко ответила герцогиня Хайбери, которая вместе с остальными фуриями присоединилась к компании. — Как видите, фантазия мадам Бофон не знает границ. — Она указала на себя и на своих сестер — цвета их туалетов соответствовали оттенкам платья Люсинды. А прически и маски сестер украшали роскошные павлиньи перья.

Уилл поморщился, уловив в словах герцогини Хайбери плохо скрытое недовольство, — она злилась на него, так как дамам было приказано надеть такие платья, чтобы их сразу можно было разглядеть в толпе. То была мера предосторожности, которую фуриям, несмотря на их недовольство, пришлось выполнить.

— Это довольно оригинально… Ведь каждая из вас подчеркивает красоту платья Люсинды, — заверила фурий ее светлость.

— Ну, можно и так на это посмотреть, — проворчала Виктория. — Хотя мне хотелось бы спросить, что мадам…

— Это играют вальс? — перебил Уилл. — Я не ошибаюсь?

Оркестр действительно заиграл первые такты вальса, и некоторые пары заскользили по паркету.

— Леди Люсинда. — Герцог предложил ей руку. — Полагаю, что этот вальс — мой.

— Конечно, ваша светлость, — ответила Люсинда. Едва ли кто-нибудь заметил, что мгновение она колебалась. — Я скоро вернусь, — заверила она своих тетушек.

Уилл вел Люсинду к танцевальной площадке, чувствуя, что она идет неохотно, хотя и делает вид, будто ей приятно танцевать с ним. Он не позволял ей задерживаться; если ее останавливал знакомый или поклонник — взгляд Железного Уилла заставлял людей расступаться перед ними.

Вскоре они оказались в дальнем конце зала. Музыканты же сидели на возвышении, неподалеку от них. А по всему периметру танцевальной площадки, залитой светом великого множества свечей, стояли пальмы в кадках и высокие корзины с цветами.

Уилл повернулся к Люсинде и обнял ее. Под звуки вальса он умело повел ее в танце. Только сделав круг по площадке, он наконец заговорил:

— Почему вы отказывались принимать меня в вашем доме всю прошлую неделю? — Уилл все еще был раздражен отказом Люсинды видеться с ним.

Она улыбнулась и кивнула промелькнувшей мимо паре. Потом снова посмотрела на герцога.

— Я не хотела вас видеть, вот и все.

Такой ответ еще больше разозлил Уилла.

— А ваша роль сегодня? Это попытка прервать наше знакомство?

— Можно сказать и так. Хотя я, конечно, не жажду встретиться с пресловутым французским убийцей.

Уилл еще больше помрачнел.

— Люсинда, вы должны знать, что я был категорически против того, чтобы вы участвовали в деле сегодня вечером.

При этих его словах она поджала губы.

— А вам следовало бы знать, ваша светлость, что вы в этом деле не имеете права чувствовать ничего, кроме профессиональной ответственности.

Ему хотелось поцелуями прогнать злость и боль, которые он видел в ее глазах, хотелось сказать ей, что он был дураком, отрицая свою любовь к ней, и попросить у нее прощения. Ему хотелось забыть все причины, которые не позволяли ему прислушаться к зову своего сердца.

— Люсинда, пожалуйста… — Он судорожно сглотнул. — Люсинда, вы заслуживаете гораздо большего… чем я смогу вам дать.

Она споткнулась, и он поддержал ее, помогая ей снова вернуться к ритму танца.

— Я не нуждаюсь в ваших извинениях, — сказала она с горечью.

Уилл знал, что она хотела услышать.

«Я люблю тебя. Господи, помоги мне! Я всегда буду любить тебя».

— Люсинда… — Он отвел взгляд, не в силах видеть боль в ее глазах — это разрывало ему сердце.

А потом герцог вдруг увидел Уэстона, подпиравшего стену рядом с оркестром. Коринфянин знаками призывал его следовать за ним.

— Да, я слушаю вас, — сказала Люсинда.

Но тут герцог остановился и, взяв ее за руку, повел к противоположному концу зала.

— Извините, — сказал он. Его томили дурные предчувствия. — Мне нужно уйти. Срочные дела. Я отведу вас к вашим тетушкам.

— Не прикасайтесь ко мне! — Люсинда высвободила свою руку. — Вы поняли?

— Но, Люсинда, пожалуйста… — Он попытался снова взять ее за руку.

Она увернулась от него. Но тут же вспомнив, где они находятся, изобразила улыбку и процедила сквозь зубы: