Люсинде вдруг показалось, что комната закружилась у нее перед глазами. Что же все-таки происходит?! Неужели произошло что-то ужасное, что-то такое, о чем…

— Уилл, почему…

— Так ты даешь слово? — перебил герцог.

Люсинда тут же кивнула:

— Да, конечно.

— Твоя жизнь в опасности, Люсинда.

Она промолчала — была просто не в состоянии воспринять эти слова.

— Человека по имени Гаренн наняли, чтобы он похитил тебя. И сегодня именно его люди пытались это сделать.

— Но я… Но как же… — Люсинда совершенно ничего не понимала. Такого просто быть не может.

— Поверь, я никогда не стал бы лгать тебе. — Герцог крепко сжал ее дрожащие руки.

Она высвободила руки и решительно покачала головой:

— Нет, такого быть не может! Зачем кому-то похищать меня?

— Понимаю, тебе неприятно это слышать, однако… Детали сейчас не важны, но если вкратце, то эти люди охотятся за твоими деньгами.

Люсинда кивнула. Теперь она хоть что-то начинает понимать.

— А кто ты? — спросила она неожиданно. — Какая у тебя роль в этом деле?

Уилл попытался снова взять ее за руки, но она не позволила ему это сделать.

— Люсинда, это все очень сложно…

— Кто ты? — перебила она, глядя ему прямо в глаза.

— Я член тайного общества коринфян, группы избранных, которые поклялись служить Англии, чтобы…

— Как именно служить? — снова перебила Люсинда.

Уилл тяжело вздохнул.

— Подробности сейчас не важны.

— Значит, ты шпион?

— Да, именно.

Люсинда снова кивнула. Еще несколько фрагментов головоломки встали на место. Выходит, их знакомство на балу у Мэнсфилда было не таким уж неожиданным. Но как же происшествие в парке и то, что произошло в библиотеке? Неужели все это ложь? Неужели он делал все это из чувства долга, по обязанности?

— Ты ошибаешься! — решительно заявила Люсинда. — Подробности очень важны. И для тебя, и для меня.

Ей показалось, она услышала, как разбивается ее сердце. Но плакать она не будет. Ни за что!

И тут ее вдруг охватило какое-то странное оцепенение — словно она уже перестала чувствовать что-либо.

— Люсинда, пожалуйста, позволь мне объяснить… — сказал Уилл, опускаясь на колени и накрывая ее руки своими большими ладонями.

— Ты меня любишь? — спросила она и не узнала собственный голос.

— Не требуй этого от меня, Люсинда, — ответил он едва слышным шепотом.

Раздался стук, и дверь тотчас отворилась.

— Сэр, прошу прощения, но нам нужно доставить леди Люсинду домой.

Люсинда посмотрела на мужчину, стоявшего в дверях. Это был тот самый человек, который привел ее сюда. Он был такой деликатный, так успокаивал ее… И даже закутал в свой плащ с капюшоном, когда вел по улицам. Но теперь все это не имело никакого значения.

— Да, конечно, — кивнула Люсинда, поднимаясь. — Я готова.

— Но мы еще не закончили, — раздался хриплый шепот Уилла. Он тоже встал и протянул к ней руки.

— Нет, ваша светлость, мы закончили, — ответила она. — Теперь я знаю все, что хотела знать. — Люсинда подобрала свои сапожки, но не стала их надевать. — Я готова, — сказала она ожидавшему ее коринфянину и тут же направилась к выходу.

Люсинда отказалась принять руку Уилла, когда они спускались по лестнице, а затем шли к ожидавшему их экипажу. Она неловко забралась внутрь, бросила свои сапоги и рваные чулки на подушки сиденья, после чего изящно опустилась на сиденье.

Уилл поднялся в карету вслед за ней и захлопнул дверцу. Потом уселся напротив Люсинды.

Карета тронулась с места и медленно покатила по камням мостовой.

Люсинда раздвинула занавески на окошке. Лучи заходящего солнца едва успели мелькнуть — и Уилл тут же задернул занавески.

Казалось, Люсинда хотела возразить, но потом передумала. Было очевидно, что она не желала говорить с герцогом.

— Это для вашей же безопасности, — пояснил он.

Она по-прежнему молчала — даже не смотрела на него.

— Люсинда, пожалуйста, скажи что-нибудь. Скажи хоть что-нибудь, — умолял Уилл, наклоняясь к ней. — Ругай меня. Скажи, чтобы я убирался к чёрту. Поклянись, что никогда больше не будешь любить меня — мне просто нужно как-то начать разговор. Когда ты услышишь, что я должен сказать тебе…

— Я прощу тебя, да? — спросила она, наконец-то взглянув на него.

Он схватил ее за руки, но она поспешно высвободила их и скрестила на груди.

— Дай мне шанс. Пожалуйста, дай мне шанс, Люсинда.

— Бал у Мэнсфилда. Гайд-парк. Постоялый двор… Библиотека… — Она вздохнула. — Все это — сплошные уловки.

Уилл энергично покачал головой:

— Нет, ты не понимаешь. Я хотел…

— Что именно я не поняла? Разве ты не охранял меня последние несколько недель только потому, что это твой долг? — проговорила Люсинда с горечью в голосе.

Уилл бросился перед ней на колени.

— Да, вначале так и было, но ты должна знать: то, что я чувствую сейчас, имеет мало общего с долгом и очень много — с тобой.

Люсинда оттолкнула его и забилась в угол кареты.

— Этого недостаточно, Уилл, — сквозь слезы сказала она. — И ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Герцог с силой ударил по подушкам сиденья, прежде чем вернуться на свое место.

— Ты не понимаешь, о чем меня просишь, Люсинда.

— Ты не в состоянии дать мне то, что я отдала тебе по доброй воле и по собственной глупости? — прошептала она.

— Будь все проклято, Люсинда! Да пойми же!.. Проси у меня защиты, проси даже мою лошадь! Но не проси отдать тебе сердце.

— А без этого все остальное мне не нужно.

— Люсинда, но почему ты…

— Прекрати! — закричала она, затыкая уши руками. — Ни слова больше! Ты не имеешь права!..

Он потянулся к ней, пытаясь обнять.

— Ты разбил мое сердце! — Размахнувшись, она влепила ему пощечину.

Упершись локтями в колени, герцог словно окаменел. Он не чувствовал ничего, кроме жгучего стыда.

Карета резко остановилась, и Люсинду отбросило назад.

— Где мы? — спросила она.

— У твоего дома, — без всякого выражения ответил Уилл, поднимая голову.

Он наблюдал, как она сменила выражение лица, одернула платье, пригладила волосы и утерла глаза тыльной стороной руки. Потом быстро натянула испорченные сапоги, но чулки надевать не стала.

Она ускользала от него, и он ничего не мог с этим поделать.

Кучер открыл дверцу и подал Люсинде руку.

— Миледи…

— Спасибо, — приветливо ответила она, принимая его руку и спускаясь по лесенке.

Уилл же остался наедине со своими сожалениями.

Герцог чувствовал себя на этом вечере чертовски неуютно — шейный платок натирал шею, а в сюртуке из темно-синей тонкой шерсти ему было слишком жарко.

Озирая гостиную в Лансдаун-Хаусе, он с раздражением отмечал, что все прочие особи мужского пола выглядят так, словно чувствуют себя прекрасно. Ему же ничего так не хотелось, как сбросить сюртук и поиграть в бильярд, попивая при этом бренди.

Но сегодня вечером он должен был целиком и полностью подчиниться долгу. Недавно Люсинда согласилась на продолжение фиктивного ухаживания, и теперь было необходимо, насколько возможно, держать Гаренна в неведении относительно их планов.

Дородный барон, имени которого Уилл не смог вспомнить, вежливо поклонился ему, проходя мимо него под руку со своей такой же дородной женой с лошадиным лицом.

Уилл ответил на приветствие и заставил себя посчитать от десяти в обратном порядке. Бог свидетель, у него есть причина пребывать в таком отвратительном настроении. Он разбил сердце Люсинды, а она, в свою очередь, — его. Последствия всех его действий были более болезненны, чем все разочарования и сердечные боли, какие ему довелось испытать в своей жизни, — даже если сложить их вместе.

— Уильям…

Он увидел рядом свою мать, смотревшую на него с беспокойством.

— Да, мама, слушаю тебя.

— С тобой все в порядке?

Впервые, насколько Уилл помнил, ему захотелось ответить матери честно, но он понимал, что этого делать нельзя. Тогда…