Раздались шаги. Кто-то шел по коридору в мою сторону, наверное, доктор – я слышала стук каблуков. Оглянувшись, я увидела… маму.

- Где она? – спросила мама, перевешивая сумку, съехавшу. На локоть, на другое плечо.

- Внутри, - указала я на дверь, - ей плохо.

- Ясно, пошли, - она деловито потянулась к двери, но я лишь сильнее прижалась к стене. – Галлея? Что случилось?

- Я не могу, - странным голосом отозвалась я. – Это просто сумасшествие… Ей так больно, а я…

- Милая, - мама посмотрела мне в глаза. – Ты должна быть там.

- Я не могу, - снова простонала я. Слова почему-то причиняли невероятную боль. – Это так… Этого так много, мама!

- Да? Ну, значит, все очень плохо, - спокойно сказала мама, беря меня за руку и таща к дверям в палату. – Скарлетт рассчитывает на тебя, и ты не можешь ее подвести.

- От меня никакой помощи, она не хочет, чтобы я была там, я только вношу панику, - бормотала я, но мама уже открывала дверь в палату свободной рукой.

- Ты – единственная, кого она хочет видеть, - сказала мама, все еще не отпуская мое запястье. Мы подошли к кровати Скарлетт. Подруга лежала, закрыв глаза, тихонько завывая, а по ее лице текли слезы. – Здравствуй, Скарлетт, - мама обошла кровать и убрала с лица Скарлетт волосы. – Все хорошо, ты отлично справляешься. Просто замечательно!

- Мэрион здесь? – прохрипела Скарлетт, не открывая глаз.

- Еще нет, но Брайан у вас дома, ждет, когда она придет. Она приедет в любую минуту, милая, не волнуйся. Так, что мы можем сделать для тебя?

- Просто не уходите, - выдохнула Скарлетт. Мама присела на край ее кровати и погладила ее по плечу. – Я не хочу быть одна.

- Ты не одна, - заверила ее мама, внимательно глядя на меня, так что я опустилась на стул с другой стороны и взяла руку подруги в свою. – Мы здесь.

Затем мама склонилась к Скарлетт и стала что-то шептать ей на ухо. Я не слышала ни слова, но знала, что мама говорит ей. Это было то же самое, что она всегда говорила мне в детстве, когда я просыпалась после ночных кошмаров, напуганная и плачущая. То же самое, чем мама утешала меня после падений с велосипеда. То же самое, что она говорила мне, когда я жаловалась, что ребята в школе дразнят меня.

Я смотрела на свою маму, гениального психолога, делающую все возможное, чтобы унять боль подруги, и понимала, что я никогда не смогла бы предать ее или простить себя за то, что причиняю ей боль. Неважно, насколько сильна или слаба я, она любит меня и все, что со мной связано. И хотя бы ради этого я должна быть сильной. И я смогу, потому что я – ее дочь.

Доктор подняла взгляд на нас и ободряюще кивнула.

- Ребенок сейчас выйдет, Скарлетт, я уже вижу головку. Еще парочка усилий, и он будет с ним, так что приготовься, хорошо?

- В этот раз потуги будут короче, - пообещала я, сплетая свои пальцы с ее.

- Почти, почти!

- Ты все делаешь очень хорошо, - сказала моя мама. – Ты очень смелая, Скарлетт. Куда храбрее, чем я.

- Это все лекарства, - предположила я, - они были в том кусочке пирога.

- Заткнись, - рявкнула Скарлетт. – Клянусь, когда все закончится, я прибью тебя!

- Давай, милая, еще разок! – сказала доктор. – Приготовься.

- Дыши, - я сделала глубокий вдох. – Дыши.

- Дыши, - повторила мама. – Давай же, моя хорошая, ты можешь сделать это!

Скарлетт сжала наши с мамой ладони, и мы наблюдали, как ее лицо побледнело, рот открылся, и она стала тужиться сильнее, чем делала всю это ночь, вкладывая в это усилие все остатки энергии.

- Вот он выходит, выходит, да вы только взгляните! – доктор счастливо улыбнулась подруге. – И еще разок, Скарлетт, еще один крохотный разок…

Скарлетт снова напряглась, выдыхая сквозь зубы, а доктор сосредоточенно прищурилась – и вот, в ее руках оказалось что-то маленькое и красное, машущее ножками в воздухе и кривящее ротик, а палата вдруг наполнилась громким криком.

- Это девочка! –воскликнула доктор, и медсестра забрала малышку, вытерла ее и очистила ей ротик, а потом вложила в руки Скарлетт. Подруга плакала, глядя на дочь и прижимая ее к груди. Эта малышка была с ней этим летом, все осень и зиму – и вот теперь она оказалась рядом с нами, она была настоящей.

- Девочка, - прошептала Скарлетт. – Я знала.

- Она прекрасна, - сказала я, глядя на ребенка. – И у нее мои глаза.

- И мои волосы, - Скарлетт, все еще рыдая, погладила ребенка по голове, проведя пальцами по тонким рыжим волосикам. – Смотри!

- Ты можешь гордиться собой, - мама коснулась крохотной ножки, - очень гордиться.

Она взглянула на меня и улыбнулась.

- Я назову ее Грейс, - произнесла подруга. – Грейс Галлея.

- Галлея?! – я вытаращила глаза. – Ты серьезно?

- Серьезно, - она поцеловала девочку в макушку. – Грейс Галлея Томас.

Я опустила взгляд на Грейс. Она была настоящей. Она была с нами весь этот год, все лето с Майклом и зиму с Мэйконом. Мы никогда не забудем этот год!

Скарлетт все еще тихонько плакала, укачивая Грейс и целуя то ее пальчики, то ее носик, спрашивала всех и каждого, не правда ли, она прекрасна (разумеется, никто не спорил).

Когда мы все налюбовались на малышку и вышли, чтобы дать Скарлетт отдохнуть, я поспешила в приемный покой, чтобы поделиться новостями. Но, стоило мне миновать двери в помещение, как я застыла, как вкопанная.

Комната была ярко освещена и вся заполнена по меньшей мере половиной нашего класса. Ребята и девушки, так и оставаясь в своих платьях и костюмах с выпускного, сидели вдоль стен на пластиковых стульях. Здесь были Джинни Тейбор и Бретт Херши, девочки из класса по дизайну, Мелисса Рингли и даже Марианна Листер, плюс еще сотня человек, который я не знала. И все они нервно крутили руками или поправляли волосы, ожидая новостей. Я не видела среди них Элизабет Гандерсон, но Мэйкон был здесь, стоял, прислонившись к автомату с шоколадками и разговаривал с Кэмероном. А у другой стены, отделенные от остальных рядом стульев и временем, сидели Влад и полу-бездыханная Мэрион, а возле них – примерно двадцать воителей и их дам сердца, все в своих средневековых платьях и с мечами на поясе, некоторые даже со шлемами и в латах. Они тихо переговаривались, но выражение на лицах у каждого было одно и то же – тревога.

И вдруг все они разом повернулись и посмотрели на меня.

Мэрион вскочила и, сбивая стулья, побежала ко мне, шлейф ее платье странно метался по полу. Еще несколько воителей, в том числе и Влад, поспешили за ней. С другой стороны ко мне подлетел Кэмерон, за ним – Джинни Тейбор и пара других девочек. Вокруг нам с мамой собралась целая толпа, и все просто молча смотрели на нас, задержав дыхание. В следующую секунду все разом заговорили.

- Что? – Джинни буквально уткнулась в меня носом.

- Как она? – Мэрион нетерпеливо тряхнула головой. – Я только приехала, все затянулось…

- С ней все в порядке? – вопрошал Кэмерон. – В порядке?

- Все хорошо, - я улыбнулась. Повернувшись в этой толпе девушек в платьях, как у Золушки, парней в элегантных смокингах, воинов в латах и их прекрасных дам в длинных платьях со шлейфами, я обвела всех их взглядом. – Это девочка.

Кто-то начал хлопать в ладоши, кто-то – визжать от радости, кто-то хлопал кого-то по плечу, и внезапно все рыцари и выпускники стали друзьями, все обнимались, смеялись и плакали, пожимали друг другу руки, а Мэрион поспешила в палату, чтобы увидеть внучку. Кэмерон пошел с ней, а Джинни Тейбор начала целоваться с Бреттом (этой лишь бы где шоу устроить). Дежурная медсестра кричала, чтобы все замолчали, но никто не слушал ее, а я просто стояла и наблюдала за этой яркой сияющей толпой, празднующей то, что сегодня внезапно объединило совершенно посторонних людей. Позже я смогу рассказать обо всем этом Скарлетт и, конечно же, Грейс.

Гораздо позже, отправив маму домой, я сидела у кровати спящей подруги. Это действительно была наша особенная ночь, но просто не совсем такая, как мы ожидали. Я была так взволнована рождением малышки и всем, что будет дальше, что безумно хотела разбудить Скарлетт и поговорить обо всем прямо сейчас, но она выглядела такой умиротворенной, что я сдержалась.