Гамильтон вступил на пост министра финансов с готовыми идеями, которые он представлял на суд широкого общественного мнения в течение 10 лет. Теперь надлежало облечь эти идеи в экономическую программу федерального правительства, что и было сделано менее чем за два года в нескольких докладах конгрессу: «Об общественном кредите» (14 января 1790 г.), «О национальном банке» (13 декабря 1790 г.), «О монетном дворе» (28 января 1791 г.), «О мануфактурах» (5 декабря 1791 г.).
Экономическая программа Гамильтона преследовала цели упрочения союза государства и буржуазных кругов, закрепления за правительством регулирующей роли в развитии национального хозяйства, поощрения развития промышленности, ее опережающего прогресса в сравнении с сельским хозяйством.
В докладе «Об общественном кредите» Гамильтон подводил экономическую основу под унию между правительством и крупными капиталистами. Одной из главных потребностей государства, говорил он, является потребность в кредите. Но чтобы получить его, нужно научиться исправно расплачиваться с долгами. Для начала, поставил вопрос ребром Гамильтон, необходимо погасить по нарицательной стоимости все внешние и внутренние долги конгресса и штатов. От этих слов многие делегаты содрогнулись: национальный долг составлял 80 млн. долл. Джефферсоновские республиканцы же увидели в предложении министра происки капиталистического дьявола: львиная доля внутренних долгов состояла из «солдатских» сертификатов, которые от первоначальных владельцев, утративших в них веру, перекочевали в руки денежных воротил. Учитывая, что спекулянты скупали у солдат сертификаты за 10–12 % их нарицательной стоимости, можно было легко сосчитать, что их барыши в случае осуществления плана Гамильтона составили бы до 1000 %. Это было явное надувательство правительства и налогоплательщиков, и демократы решили дать бой министру финансов.
Их контрпредложение было очень простым: оплатить по нарицательной стоимости только сертификаты, находившиеся в руках первоначальных владельцев, а остальные облигации оплачивать по фактической стоимости или вовсе аннулировать. Гамильтон разъяснил противникам, что цель заключалась вовсе не в том, чтобы аннулировать долг, а в том, чтобы выплатить его людям, которые затем с радостью предоставят новые кредиты правительству. А такими людьми были как раз не бывшие солдаты, а ограбившие их спекулянты. В конце концов джефферсоновцы были вынуждены уступить натиску министра финансов.
Гамильтон смог обнаружить только два источника расплаты с кредиторами: повышение пошлин на ввозимые иностранные товары и увеличение акцизных сборов с производства и продажи рома и виски. Богатые винокуры Новой Англии — производители рома — ничуть не пострадали от акцизных сборов, утвержденных конгрессом в 1791 г.: они перекладывали тяжесть налога на потребителя, повышая цены. Зато занимавшиеся варением виски мелкие фермеры Запада, имевшие ограниченные возможности выхода на рынок, лишились главной статьи дохода. Т. Джефферсон и его сторонники увидели в налоговой политике Гамильтона, которая совершенно не затрагивала интересов промышленников и торговцев, тонко рассчитанный удар по интересам фермеров.
Подлинной победой Гамильтона явилось создание в 1791 г. Национального банка. Конгресс после недолгих дебатов о его конституционности уступил министру финансов и в этом вопросе. Уж очень настойчиво убеждал он в том, какие выгоды сулит США финансовый гигант. Обещания Гамильтона основывались на анализе практики английского банка. Национальному банку отводилась функция кредитования государственных и частных нужд и эмиссии бумажных знаков. Ему приписывалась чудотворная роль источника увеличения капиталов и богатства нации. Банк, объявлял Гамильтон, будет предоставлять кредиты не только за счет имеющихся фондов, но и станет выпускать банкноты сверх своих запасов благородных металлов. Так будет создан искусственный капитал, который явится мощным дополнительным рычагом воздействия на развитие промышленности и торговли[71].
В годы войны Гамильтон был одним из ярых противников безудержной эмиссии бумажных денег штатами, объявлял ее причиной краха экономики. В 90-е годы в его речах проскальзывала та мысль, что инфляция инфляции рознь. Инфляция — зло, когда является результатом анархии, разобщенности в действиях множества банков. Но она же превращается в благо, когда осуществляется под жестким контролем банковской монополии, соразмеряется с фондами банка и процентами с кредитов, которые представляют возврат уже с реального капитала и гасят инфляцию. Гамильтон с его идеями искусственной инфляции и капиталотворческой роли кредита с полным основанием может считаться одним из основоположников теории о способности банков посредством проводимых ими кредитных операций создавать новые капиталы.
Национальный банк США был создан совместно государством (ему принадлежала одна пятая часть всех акций) и крупными банкирами, что соответствовало замыслам министра финансов об упрочении унии между правительством и капиталистами. Вкладчиками банка стали многие владельцы скупленных «солдатских» сертификатов; взамен обесцененных долговых обязательств Континентального конгресса они приобретали полноправные акции с гарантированным годовым доходом.
С особой настойчивостью проповедовал Гамильтон идею создания в стране крупных мануфактур. На возражения критиков, доказывавших несостоятельность плана развития в США больших предприятий в силу нехватки рабочих рук и отсутствия крупных состояний, он приводил весомые контраргументы. Ручной труд на предприятиях, указывал Гамильтон, уступает место машинному и при условии энергичного внедрения новых технических изобретений на американских мануфактурах дефицит рабочей силы может быть легко преодолен. Кроме того, в США, по его мнению, совершенно не использовался английский опыт по привлечению на мануфактуры женщин и детей. Что же касается отсутствия в стране достаточного количества крупных индивидуальных состояний, необходимых для массового развития больших предприятий, то эта проблема, разъяснял Гамильтон, будет легко разрешена с созданием Национального банка, который предоставит ссуды на любые суммы любому количеству предпринимателей.
Последней, важнейшей частью экономической программы Гамильтона явилось государственное покровительство развитию промышленности. Министр финансов предложил на рассмотрение конгресса широкую серию протекционистских мер: защитительные или даже, если необходимо, запретительные ввозные пошлины на товары-дубликаты отечественной продукции, запрещение вывоза сырья из страны и поощрение в случае его нехватки ввоза из-за границы; способствование изобретениям и открытиям внутри страны и внедрение в американской промышленности технических достижений других стран; государственный надзор над качеством производимой продукции; строительство новых дорог, каналов и улучшение старых и т. д.[72]
Гамильтон требовал предоставления правительству «универсальной направляющей власти» в торгово-промышленном развитии США, необходимой для поощрения национальной торговли и мануфактур. Он выдвинул концепцию развития американской торговли и промышленности на путях «активной коммерции». «Активная коммерция», разъяснял он суть вводимого в политический словарь соотечественников понятия, означает для нации интенсивное мореплавание, превышение вывоза товаров над ввозом, процветание мануфактур, наиболее полное использование внутренних экономических ресурсов. «Активная коммерция», доказывал он, обеспечит США независимое, а потом и лидирующее экономическое положение в мире. В этом ее отличие от «пассивной коммерции», которая неизбежно восторжествует в США, если они сохранят приверженность к «саморегулируемой торговле», и которая приведет к экономическому порабощению страны иностранными державами[73].
Гамильтон при этом не был противником экономического либерализма вообще и сторонником всякого регулирования промышленности и торговли. Он решительно осуждал, например, регламентацию цен, товарной продукции, т. е. те виды регулирования, которые препятствовали частнокапиталистическому накоплению и экономическому росту. Гамильтон принимал только такое регулирование, которое обеспечивало бы возможность наиболее полного развития национальных производительных сил. Конкуренция в его схеме должна была оставаться единственным регулятором экономических связей на внутреннем рынке. Но в то же время государство призвано было оградить национальную промышленность от конкуренции извне.
