Гамильтон осмелился возразить Моррису в одном пункте. В ответном письме он высказался в пользу однопалатной организации законодательной власти. 10 лет спустя, в период принятия федеральной конституции, Гамильтон рассматривал верхнюю палату (сенат) как главный институт, призванный оградить интересы господствующего меньшинства. Но в 1777 г. он полагал, что создание сената в Нью-Йорке, за что ратовал Моррис, означало бы угрозу принципу «народного соглашения», ибо сенат очень скоро выродился бы в «чисто аристократический орган»[57].
Биографы Гамильтона неизменно пишут о его прогрессивном высказывании о неграх-рабах в начальный период революции. Обращение адъютанта Вашингтона к острой в те времена негритянской проблеме объяснялось тем, что подразделения армии Континентального конгресса, действовавшие на Юге, явно нуждались в подкреплении. Но откуда их взять? Гамильтон пришел, как ему казалось, к блестящему решению. Нужно пополнить армию за счет негров-рабов, посулив им за хорошую службу свободу! Английский генерал Корнвалис такими обещаниями склонил на свою сторону тысячи негров. Гамильтон же предлагал пообещать им свободу за почетную службу в континентальной армии. Тогда Гамильтон и заявил, что представления его соотечественников о врожденной неполноценности негров «не основаны ни на разуме, ни на опыте»[58]. Свои мысли он пространно изложил в послании президенту Континентального конгресса Дж. Джею. Но дает ли это письмо основания говорить об антирабовладельческой позиции его автора (таков, например, вывод Дж. Миллера)?[59]
Гамильтон призывал своих соотечественников довериться в вопросе о способностях негров здравому смыслу, исходя из соображений пользы дела. Письмо Гамильтона позволяет говорить не о гуманизме его автора, а скорее обнаруживает в 24-летнем человеке другое качество — прагматизм, граничащий с цинизмом. Вот как он обосновывал преимущества использования негров в качестве солдат: «У меня нет ни малейшего сомнения в том, что негры, если им дать хороших командиров, будут отличными солдатами. Великие военные специалисты разделяют то убеждение, что у толковых командиров не может быть тупых солдат… Я пишу об этом, ибо частые возражения против мобилизации негров сводятся к тому, что чрезмерная тупость не позволит им стать солдатами. С моей точки зрения, такие рассуждения не имеют под собой оснований. Напротив, желание негров проявить себя (при их естественных способностях не хуже, чем у нас) в соединении со свойственной им привычкой к подчинению, которую они приобрели будучи рабами, позволит неграм стать хорошими солдатами скорее, чем нашим белым соотечественникам. Вообще же ум и способность принимать решения должны быть свойственны офицерам, что же касается рядовых, то чем больше они будут походить на механизмы, тем лучше»[60].
Подполковник Гамильтон много размышлял о проблемах революции. При анализе успехов и неудач континентальной армии Гамильтону был свойствен политический подход. В отличие от большинства офицеров он объяснял их не прозорливостью или просчетами командования, а стремился выяснить зависимость дел армии от общего положения страны и политики государств. В ответе на главный вопрос: как одержать победу над Англией? — Гамильтону меньше всего был присущ узкий подход, возвеличивание роли военных сил. Финансы, состояние промышленности и торговли, политическое единство штатов, мудрость государственных деятелей, успехи дипломатии — вот факторы, которые, с его точки зрения, предопределяли победы или поражения на полях сражений. Гамильтон боялся стихийного действия этих факторов. G начала революции он считал, что они должны быть подчинены единой регулирующей и направляющей воле в лице центрального правительства. Проблема эффективной организации государственной власти в стране в интересах буржуазного класса становится всепоглощающей заботой Гамильтона.
В вопросе об организации государственной власти в США антианглийский лагерь разделился на две части: сторонников прав штатов и приверженцев сильной центральной власти. «Статьи конфедерации», переданные для ратификации правительствам штатов в 1777 г. и вступившие в силу в 1781 г., знаменовали триумф сторонников децентрализации. Только в 1787–1788 гг. их противникам — федералистам — удалось отвергнуть «Статьи конфедерации» и навязать стране конституцию США, сосредоточившую все важные функции государственной власти в центральном правительстве. Гамильтон твердо выступил в пользу централизации государственной власти с самого начала революции, когда она явно не пользовалась популярностью в стране.
«Статьи конфедерации» закрепляли за правительствами штатов все важнейшие государственные прерогативы: налогообложение, создание и содержание вооруженных сил, сбор ввозных пошлин, выпуск и регулирование денежных знаков в обращении. В определенной мере они воплотили демократический принцип, но отразили и острейшие противоречия между штатами. Совершенно очевидно, что они усугубляли пагубную для страны в условиях борьбы за независимость экономическую и военнополитическую разобщенность штатов, дезорганизовывали силы молодой североамериканской республики, мешали укреплению ее авторитета на международной арене. Континентальный конгресс с принятием «Статей конфедерации» быстро утратил авторитет, которым обладал в первый год войны. Временами казалось, что правительства штатов вообще забывали о его существовании. На одну из его сессий явились делегации лишь от трех штатов. В 1784 г. в конгрессе едва наскребли кворум для ратификации договора с Англией.
В письмах, статьях, памфлетах, посвященных критике «Статей конфедерации», Гамильтон рисовал безрадостную картину хаоса внутри страны и ее неудач в международных делах. Мрачные пророчества и постоянные намеки на трагическую судьбу древнегреческих республик-полисов, погибших из-за неспособности объединиться под общей властью, должны были полностью обезоружить сторонников суверенитета штатов.
Гамильтон умел действовать на умы и чувства людей. Ознакомившись в его изложении с пагубными результатами политической децентрализации, можно было прийти в смятение. Он показывал, как отказ от монополии в выпуске денежных знаков и предоставление штатам права их свободной эмиссии привели к безудержной инфляции. Местные правительства стали печатать банкноты, нисколько не сообразуясь с их обеспеченностью золотом и серебром. Деньги превратились в фикцию и повсеместно переставали приниматься к оплате. Создание и содержание местными властями военных сил, доказывал Гамильтон, основываясь на собственных ежедневных наблюдениях, обернулось тем, что милицейские формирования штатов игнорировали волю Континентального конгресса. Солдаты зачастую отказывались воевать за пределами своих штатов.
Особенно нетерпимым, твердил Гамильтон, был отказ Континентальному конгрессу в праве налогообложения. Конгресс мог только испрашивать у правительств штатов средства, необходимые для покрытия его расходов. Континентальный конгресс, оказавшийся «правительством без кошелька», не мог выплачивать жалованье армии. Иностранные государства отказывались предоставлять займы такому правительству, не надеясь вернуть, тем более с выгодой, свои вклады. Вообще, пессимистически заключал Гамильтон, многие за рубежом, да и внутри страны не воспринимали конгресс серьезно, видели в центральной власти временное явление. Она, считал Гамильтон, не годилась ни для мира, ни для войны.
Несмотря на мрачную оценку положения США на рубеже 70-80-х годов XVIII в., Гамильтон никогда не считал трудности молодой республики непреодолимыми. Он настойчиво указывал на возможности выхода из тупика. Во время затянувшегося утверждения правительствами штатов «Статей конфедерации», когда нелепый и безрассудный, с его точки зрения, документ не был еще введен в действие, он требовал от Континентального конгресса рассматривать себя как высшую власть в стране.
