Под давлением «глока» Перини охранник прошел к главному входу, закрыл и запер двери. Вероккио провел администратора к киоску. Одного взгляда на его пистолет было достаточно, чтобы она отбросила любую мысль о сопротивлении. Два запоздавших посетителя стояли у киоска и оживленно болтали с продавщицей. Рогану не составило труда обезвредить их. Перини вынул пластиковый шнур и протянул его Вероккио, который заставил всех пятерых сесть на пол и связал им руки за спиной и лодыжки.
— В кассе почти нет денег, — дрожащим голосом пробормотала продавщица.
— Мы не собираемся вас грабить, — презрительно откликнулся Перини. — Сидите смирно, не зовите на помощь, и мы не причиним вам никакого вреда. Если я услышу крик, то начну стрелять. Если кто-то из вас пострадает, вы сами будете виноваты. Вы меня поняли?
Все энергично закивали.
Хосе Пуэнте всегда гордился своей верой. Он родился в католической семье и был воспитан в католической религии. Каждое воскресенье посещал мессу. Прочитанное им в тот день в двух диптихах перевернуло все представления Хосе о мире. И он не знал, как поступить. При этом прекрасно понимая, что три артефакта — будь они подлинными реликвиями или искусными подделками, — вероятно, относились к числу самых ценных документов из всех, которые ему когда-либо приходилось видеть.
Когда они услышали звук приближающихся шагов, никто не обратил на него особого внимания. Мгновение спустя дверь распахнулась и в библиотеку вошел Мандино в сопровождении трех крепких мужчин с пистолетами в руках.
— Ну что ж, мисс Льюис, нам довелось снова встретиться, — сказал Мандино, и его голос словно удар грома разорвал гробовую тишину. — А где мистер Бронсон?
В течение нескольких секунд никто не проронил ни слова. Анджела и Пуэнте сидели за столом напротив друг друга, свиток и диптихи лежали перед ними.
Бронсона они не видели, так как он стоял за книжными полками. Услышав голос Мандино, он достал браунинг и проследовал в центр помещения.
Бронсон быстро оценил ситуацию, затем четырьмя стремительными шагами пересек комнату. Телохранители заметили его, но прежде чем они решились на что-то, Бронсон взвел курок — металлический звук показался оглушительным в царившей в комнате гробовой тишине, — левой рукой схватил Мандино за воротник и приставил дуло пистолета к виску итальянца. Затем, не отнимая пистолета, оттащил Мандино от его вооруженных спутников.
— Настало время наконец-то разобраться, что, черт возьми, происходит, начав с того, к примеру, что ты здесь делаешь, Мандино?
Мандино явно был удивлен и растерян.
— Да-да, мне прекрасно известно, кто ты такой, — продолжал Бронсон. — Прикажи своим людям опустить оружие, в противном случае коза ностре придется искать нового «отца семейства».
— А, значит, тот телохранитель проболтался, — догадался Мандино, его голос был на удивление спокоен. — Уберите оружие, — приказал он, потом слегка повернулся в сторону Бронсона. — Я могу удовлетворить вашу просьбу, но это займет много времени.
— Я особенно не спешу, — ответил Бронсон. — Анджела, принеси сюда пару стульев. Поставь их спинками друг к другу.
Он толкнул Мандино на первый из них, а сам сел на второй, приставив дуло пистолета к шее пленника. Роган и двое телохранителей уселись между Мандино и столом, за которым сидели Анджела и Пуэнте.
— Все началось, — произнес Мандино, — в Риме первого века нашей эры, но Ватикан оказался причастен к описываемой истории только в седьмом. Сам я лично никакого отношения к католической церкви не имею, но моя организация связана с ней контрактом, по которому мы должны решить названную проблему для нее. Мафия и Ватикан — две древнейшие организации на территории Италии, и между нами существует давняя традиция сотрудничества.
— Почему-то это меня нисколько не удивляет, — пробормотал Бронсон.
— В первом веке нашей эры римляне в течение нескольких десятилетий не могли подавить сопротивление иудеев, и постоянные войны ослабляли империю. Вместо того чтобы начинать грандиозную военную кампанию и тратить на нее истощенные ресурсы государства, император Нерон решил создать новую религию, основав ее на учении одного из десятков проповедников, бродивших тогда по Ближнему Востоку. Он выбрал римского гражданина по имени Савл из Тарса и предложил ему за определенную плату выполнить это задание. Они решили, что пророк и самопровозглашенный мессия по имени Иисус, умерший несколькими годами ранее где-то в Европе и собравший определенное число последователей в Иудее, является идеальной кандидатурой для этого. Нерон и Савл составили план, по которому Савл должен был заняться распространением новой религии. Предполагалось, что вначале Савл прославится как гонитель христиан. По мере того как последователи Иисуса начнут приобретать определенную известность, он после духовного преображения должен был стать из гонителя активным проповедником новой религии. В результате чего, сделавшись влиятельным человеком в среде исповедующих новую религию, он должен был направить своих последователей-евреев на путь мирного сотрудничества с римскими властями. Савл должен был научить евреев «подставлять другую щеку» и «отдавать кесарю кесарево». Естественно, добиться подобного от евреев одному не слишком известному человеку было крайне трудно. Поэтому Савл решает создать божественный образ Иисуса. Он называет его в своих проповедях Сыном Божьим, приписывает ему рождение от девственницы и воскресение из мертвых, делая упомянутые догматы основанием новой веры. В качестве помощника в распространении нового вероучения Савл взял человека по имени Симон бен Иона, простого и весьма доверчивого, лично знавшего Иисуса, но первоначально считавшего его обычным проповедником. Симон — позднее ставший известным как апостол Петр — также начал служить Нерону. Однако в конце жизни он по какой-то загадочной причине искренне поверил в собственные рассказы. Третьим среди идеологов новой религии был Иосиф сын Маттафии, более известный как Иосиф Флавий. Он присоединился к ним позднее и, насколько нам известно, от всего сердца верил в Христа. Все трое проповедовали учение Савла, пытаясь перетянуть на свою сторону евреев, которые, сделавшись последователями новой религии, стали бы мирным и разумным народом и прекратили бы бессмысленное кровопролитное сопротивление римлянам.
— Вы что, всерьез хотите уверить нас, что основателем христианства был Нерон и что оно ему было необходимо, чтобы успокоить евреев? — шепотом спросила Анджела.
— Именно это я и хочу сделать. В седьмом веке Папа Виталий обнаружил черновик речи, которую Нерон приготовил для произнесения в Сенате, но которой не суждено было там прозвучать. В ней говорилось, что идея создания христианства принадлежит самому императору. Папу Виталия находка ужаснула, и он инициировал длительный поиск других документов, которые могли бы подтвердить или — на что он очень рассчитывал — опровергнуть полученные им сведения.
— И он что-нибудь нашел? — спросил Бронсон.
— Нашел. В связке древних, не подвергшихся каталогизации текстов он обнаружил то, что в Ватикане стало известно под названием «Эксомологезис». Полное название, которое Виталий дал упомянутому документу, звучало как «Exomologesis de assectator mendax» — «Исповедь ложного ученика». Она была написана самим Савлом, и в ней содержалось признание истинности заявлений Нерона.
— О господи! И что сделал Виталий?
— Именно то, что церковь делает с тех самых пор, — спрятал документы. Он составил документ, известный ныне под названием Виталианский кодекс, в котором объяснялось его открытие, и включил в него копию «Эксомологезиса». В Кодекс вошло еще кое-что из черновика несостоявшейся речи Нерона. Там сказано, что тела Савла и Симона бен Ионы после их казни были похоронены в одном тайном месте, которое именуется «Гробницей христианства». В завещании Папы Виталия говорилось, что каждый новый Папа, а также крайне ограниченная группа высших сановников Ватикана должна быть знакома с Кодексом. «Эксомологезис», обнаруженный Виталием, был всего лишь копией, специально подготовленной для Нерона, о чем определенно говорилось в тексте. Папа обыскал все архивы Ватикана и все другие доступные ему источники, но не смог найти следов исходного документа. Начался многовековой поиск реликвии, продолжающийся до сих пор. Виталий завещал уничтожить «Эксомологезис» в случае его обнаружения. Начиная с седьмого века каждый новый Папа посвящался в тайну «Эксомологезиса» в течение первых четырех недель пребывания на папском престоле, но лишь однажды Папа сделал публичное заявление, основанное на его знакомстве с текстом. В начале шестнадцатого века Лев Десятый из рода Медичи, находившийся на папском престоле с тысяча пятьсот тринадцатого по тысяча пятьсот двадцать первый год, произнес таинственные слова, которые, прозвучав из уст первосвятителя Римской церкви, вызвали у многих недоумение: «Этот миф о Христе сослужил нам хорошую службу». На протяжении пяти последних столетий упомянутые слова Папы были предметом горячих споров. Виталианский кодекс хранится в Апостольском пенитенциарии — самом надежном депозитарии Ватикана — в сейфе в запертой комнате внутри другой запертой комнаты. Ответственным за сохранность документа является префект Конгрегации вероучения. У него одного имеется доступ к реликвии, и о ее существовании известно лишь небольшой группе кардиналов, принадлежащих к верхушке сановников Ватикана.
