В трубке раздался щелчок. Дженни не могла оторвать глаз от трубки, от скомканной бумаги в руке.

— О боже, — произнесла она. — Пожалуйста, помоги. Я не знаю, что делать.

Она позвонила Фрэн:

— Мы не приедем.

— Дженни, почему? Что случилось? — Связь была плохая. Даже голос Фрэн, обычно сильный, звучал отдаленно.

— Эрих увез девочек. Я не знаю точно, когда они вернутся.

— Хочешь, я приеду? У меня четыре выходных.

Если Фрэн приедет, Эрих будет в ярости. Именно звонок подруги в больницу выдал ему планы Дженни.

— Нет, Фрэн, не приезжай. Даже не звони. Просто молись за меня. Пожалуйста.

В спальне Дженни уснуть не могла. Она не могла спать ни в одной комнате наверху: длинный темный коридор, закрытые двери, комната девочек напротив спальни, комната, где малыш спал в течение нескольких коротких недель...

Она легла на диване у железной печи и накрылась шалью, которую сшила Руни. В десять автоматически отключалось отопление, так что Дженни решила развести в печи огонь. Дрова лежали в колыбели. От прикосновения та закачалась. «О, Тыковка», — горевала Дженни, вспоминая серьезные глаза, пристально смотрящие на нее, кулачок, сжимавший ее палец.

Она не может написать это письмо. Когда у Эриха в следующий раз случится приступ ревности, он может отдать его шерифу. Надолго ли он уехал?

Дженни услышала, как пробило час... два... три... В какой-то момент она задремала. Ее разбудил звук. Треск и скрип оседающего дома. Нет, она расслышала шаги. Кто-то ходил наверху.

Нужно узнать, кто это. Медленно, шаг за шагом, она заставила себя подняться по ступеням. Озябнув, Дженни закуталась в шаль. В коридоре было пусто. Она заставила себя войти в спальню и включить лампу. Комната оказалась пуста.

Старая комната Эриха. Дверь чуть приоткрыта. Разве она не была заперта? Сосновый аромат. Он вновь усилился? Трудно сказать.

Она подошла к окну. Нужно открыть его, подышать свежим воздухом. Опустив руки на подоконник, Дженни посмотрела вниз.

Во дворе стоял мужчина и смотрел вверх, на дом. Его лицо освещала луна. Клайд. Что он там делает? Дженни помахала ему.

Он развернулся и побежал.

Остаток ночи Дженни пролежала на диване, прислушиваясь.

Иногда ей мерещилось, что она слышит звуки, шаги, слышит, как закрывается дверь. Воображение. Все это воображение.

Поднявшись в шесть утра, Дженни поняла, что не раздевалась. Костюм из набивного шелка, в котором она хотела поехать, безнадежно измялся. «Неудивительно, что я не могла уснуть», — подумала она.

Горячий душ частично смыл усталость. Завернувшись в толстое банное полотенце, Дженни зашла в спальню и открыла ящик. Там лежали поношенные джинсы, которые она носила в Нью-Йорке. Натянув их, Дженни рылась в вещах, пока не нашла старый свитер. Эрих хотел, чтобы жена раздала свою старую одежду. Но она сохранила несколько вещей. Сейчас было важно надеть что-то из того, что Дженни покупала сама. Она вспомнила, какой невзрачной казалась ей своя одежда в тот день знакомства с Эрихом. На ней был тот дешевый свитер, что подарил Кевин, и золотой медальон Наны.

Сюда Дженни приехала с этим единственным украшением и с девочками. Теперь медальона нет, а девочки у Эриха.

Дженни устремила взгляд на темный дубовый пол. У шкафа на полу что-то блестело. Наклонившись, она подняла клочок меха и распахнула дверцу шкафа. Норковая шуба наполовину сползла с плечиков. Кромка одного рукава перекосилась. В чем дело? Дженни потянулась поправить рукав и отшатнулась. Пальцы скользнули ниже воротника. К ним прилипли кусочки норки.

Шубу располосовали на ленты.

В десять Дженни отправилась в контору. За большим столом Эриха сидел Клайд.

— Когда Эрих надолго уезжает, я всегда устраиваюсь здесь. Так проще.

Клайд выглядел старше. Стали заметнее глубокие морщины вокруг глаз. Дженни ждала, что Клайд объяснит, зачем он посреди ночи смотрел на дом. Но он не сказал ни слова.

— Сколько Эрих собирается быть в отъезде? — спросила она.

— Он точно не сказал, миссис Крюгер.

— Клайд, почему ночью вы стояли у дома?

— Вы видели меня?

— Да, конечно.

— Значит, ее тоже видели?

— Ее?

— Миссис Крюгер, может, Руни, в конце концов, не такая уж чокнутая, — выпалил Клайд. — Знаете, она твердит, что видит Каролину. Сегодня ночью мне не спалось. Руни все еще не пускают домой больше чем на несколько дней, и я думал, может, делаю с ней что не так... В общем, я встал... И вы же знаете, миссис Крюгер, что из нашего окна видно часть кладбища. Ну, я увидел, как там что-то шевелится. И вышел. — Клайд побледнел. — Миссис Крюгер, я видел Каролину. Все точно так, как Руни говорила. Она шла с кладбища к дому. Я за ней. Эти волосы, эта накидка, которую она всегда носила... Она зашла с черного хода. Я пошел за ней, но дверь была заперта. Ключей у меня не было. Я ходил кругами и ждал. Чуть погодя увидел, как включился свет в хозяйской спальне, потом свет в старой комнате Эриха. А потом она подошла к окну, выглянула и помахала мне.

— Клайд, ябыла у окна, япомахала вам.

— О господи, — прошептал Клайд. — Руни твердит, что видит Каролину. Тина говорит о леди на портрете. Я считаю, что иду за Каролиной. О господи! — Он с ужасом уставился на Дженни. — И все это время, точно как Эрих говорил, мы видели вас.

— Это была не я, Клайд, — возразила Дженни. — Наверх я поднялась потому, что услышала, как кто-то ходит.

Недоверие на его лице заставило ее замолчать. Она убежала в дом. Прав ли Клайд? Ходила ли она рядом с кладбищем? Ей снился ребенок. А сегодня утром она думала о том, как ненавидит одежду, которую Эрих купил ей. Приснилось ли ей это? А потом она располосовала шубу? Может, никого она не слышала. Просто ходила во сне и проснулась, когда была на втором этаже.

Она - та леди, которую видела Тина, леди с портрета.

Дженни сварила кофе и выпила его обжигающе горячим. Она не ела со вчерашнего утра. Поджарив булочку, заставила себя откусить кусочек.

«Клайд сообщит врачам, что видел женщину, которую принял за Каролину. Скажет, что пошел за ней до дома, и я признала, что это я махала ему рукой».

Вернется Эрих и позаботится о ней. Дженни подпишет то признание, и Эрих о ней позаботится. Она несколько часов сидела у кухонного стола, затем подошла к письменному столу и достала бумагу. Стараясь вспомнить слова Эриха, Дженни аккуратно писала. О прошлой ночи она тоже расскажет.

«И, должно быть, прошлой ночью я опять ходила во сне. Меня видел Клайд. Я пришла в дом с кладбища. Наверное, ходила на могилу ребенка. Я проснулась в спальне и из окна увидела Клайда. Я помахала ему рукой».

Клайд стоял там, стоял на обледеневшем снегу.

Снег.

Дженни была в одних чулках. Если она выходила на улицу, у нее промокли бы ноги. Сапоги, в которых она собиралась отправиться в поездку, стояли у дивана, по-прежнему начищенные. Их не надевали.

Дженни могла вообразить холодный сквозняк и шаги, забыть о том, что ходит во сне. Но если она ходила на кладбище, то ее ноги были бы мокрыми, а чулки - грязными.

Она медленно порвала письмо на мелкие кусочки, бесстрастно наблюдая, как обрывки разлетаются по кухне. Впервые после отъезда Эриха чувство безысходности начало отпускать ее.

Дженни не выходила из дома. Но Руни видела Каролину. Тина видела ее, и Клайд тоже. Сама Дженни прошлой ночью слышала ее наверху. Каролина порезала норковую шубу. Может, она разозлилась на Дженни за то, что та причинила Эриху столько неприятностей. Может, Каролина до сих пор наверху. Она вернулась.

Дженни встала и позвала:

— Каролина... Каролина!

Ее голос зазвенел. Может, Каролина ее не слышит. Шаг за шагом Дженни поднялась по ступеням. В хозяйской спальне было пусто. Она вдохнула слабый аромат сосны, который всегда здесь витал. Может, если вынуть сосновое мыло, Каролина почувствует себя больше как дома. Сунув руку в хрустальную вазу и вынув три кусочка мыла, Дженни оставила их на подушке.