Джулию такой ответ не удовлетворил, но она поняла, что больше ничего от Маргариты не добьется. И все же ей очень хотелось узнать, что же это за цель такая и не может ли она чем-нибудь помочь.

— Что за цель, Маргарита? У меня безграничные связи, и я наверняка смогу тебе помочь, само собой, абсолютно безвозмездно. Я не строю иллюзий и понимаю, что нам не суждено соединиться и другой такой ночи у нас не будет, но мне очень хочется что-нибудь для тебя сделать, пусть даже то, что дала мне ты, бесценно.

Вместо ответа Маргарита одним движением оказалась над ней, придавив ее маленькую грудь своими роскошными, глядящими врозь грудями. Она развела ей ноги и снова начала сверху вниз тереться лобком о ее лобок, пока Джулия инстинктивно не стала повторять ритм ее движений, скрестив ноги у нее за спиной. Глаза Джулии затуманила волна наслаждения, и последнее, что она услышала, был шепот Маргариты:

— Джулия, покорись… Есть вещи, которые тебе может дать только мужчина…

Маргарита приехала в Феррару глубокой ночью, когда все двери были уже давно закрыты. Благодаря охранной грамоте Ренаты ей открыли сначала ворота города, а потом и двери замка, города в городе, настолько укрепленного, что, наверное, сама мысль о штурме могла напугать кого угодно. Его стенам и бомбардам не было равных в Европе.

Солдаты разбудили слуг Ренаты: они знали ее характер и не осмелились побеспокоить герцога в такой неурочный час, когда снег тут же засыпал следы, едва лошадь поднимала копыта. Их не удивил высокий и ломкий голос одинокого путника, который прискакал посреди ночи, в шляпе, надвинутой так низко, что даже глаз не было видно.

Рената сама вышла навстречу гостю в длинный коридор, огибавший крытую галерею второго этажа. Она накинула на себя соболью шубу, которую две сонные служанки, суетясь и размахивая руками, безуспешно пытались на ней запахнуть. Прочтя охранную грамоту, она была очень встревожена неожиданным визитом подруги среди ночи. Когда же вместо нее она увидела мужчину, с головы до ног завернутого в длинный плащ, так что торчали только носки сапог и кончик шпаги, она чуть не упала в обморок от страха. Что, если этот человек убил Маргариту и завладел пропуском, который она ей дала? Двое стражников подняли над головами зажженные факелы, озарившие ледяную темноту ночи.

Высказать свои подозрения Рената не успела: из-под шляпы на нее смотрели знакомые зеленые глаза. Она узнала Маргариту, и у нее отлегло от сердца.

Не выдавая своих чувств, она обернулась к стражникам:

— Можете идти, я сама займусь гостем. Завтра явитесь ко мне и получите за службу награду.

Стражники поклонились до земли, не проронив ни слова, а женщины направились к покоям герцогини, освещая себе дорогу фонарем.

Едва они вошли в комнату, как Рената сбросила с плеч подруги тяжелый плащ и закутала ее в соболью шубу, которую успела согреть теплом своего тела. Маргарита упала на диван.

— Принесите отвара из мальвы и розового меду, скорее!

Рената стянула с нее сапоги и кожаные чулки.

— Ничего, Рената, со мной все в порядке. Теперь мне надо только выспаться в тепле, и назавтра я продолжу путь дальше.

— Ехать дальше? Маргарита, да ты только приехала, а уже хочешь уезжать! Должно быть, с тобой случилось что-то страшное, если ты отважилась на путешествие в такой снегопад. Но сейчас меня это не интересует. Надо подумать о том, чтобы ты осталась в живых. Холод не знает жалости, хотя ты и кажешься скроенной не из плоти, а из железа.

Вернулись служанки с отваром мальвы и розовым медом, и Рената заставила подругу все это выпить. По телу Маргариты разлилось тепло, и лед, сковавший ей желудок и тело, начал потихоньку таять. Тепло спустилось к ногам, которые энергично растирала Рената.

— Помогите мне перенести ее на постель.

Они взяли Маргариту на руки и опустили на ложе Ренаты, на котором вместе с хозяйкой свободно разместились бы еще человек десять.

— Теперь можете идти. Завтра не входите в комнату, пока я сама не позову. И никого близко не подпускайте, ни под каким видом. Лукреция, прежде чем уйти, проверь, достаточно ли дров в камине: мне нужен сильный огонь. Если недостаточно, принеси еще.

Она уложила Маргариту на подушки, укрыла двумя шерстяными одеялами и сверху набросила соболью шубу, которой и одной вполне бы хватило, чтобы согреть девушку, уже провалившуюся в глубокий сон.

Рената с озабоченным видом уселась рядом, гладя ее по волосам и все прикладывая руку ко лбу, чтобы проверить, нет ли жара. Свечи гасли одна за другой, и в конце концов комната оказалась освещена только лунным светом, проникавшим сквозь незанавешенные окна. Снегопад прекратился, и луна, усиленная снежной белизной, так ярко освещала комнату, что Рената смогла ясно разглядеть лицо Маргариты до мельчайших черточек: длинные ресницы вздрагивают, губы крепко сжаты, лоб нахмурен, словно во сне она сражается со страшным врагом. Она погладила девушку по лицу, как когда-то гладила своих детей, и ночной кошмар отступил под ее рукой: лицо Маргариты разгладилось и приняло спокойное, мирное выражение. Только тогда Рената успокоилась и закрыла глаза, положив голову на подушку рядом с девичьим лицом.

Первое, что увидела Маргарита, открыв глаза, было большое окно, разделенное пополам колонкой, которое выходило во внутренний садик палаццо. Снег бесшумно падал крупными хлопьями на макушки деревьев, они наклонялись и время от времени с облегчением шумно сбрасывали снежную шапку, которая тут же снова начинала нарастать. В белом оконном проеме неподвижно стояла Рената и глядела на падающий снег. Серое платье почти прямо спадало до самых ног, белая блузка была присборена у ворота и на рукавах. Руками она придерживала цветастую шерстяную шаль, лежащую у нее на плечах.

— Доброе утро, Рената.

— Доброе утро, слава богу, ты вернулась к жизни. Как ты себя чувствуешь? Ты спала как убитая, и это добрый знак.

Маргарита с улыбкой оперлась руками на постель и села. Рената тут же оказалась возле нее, словно та собиралась упасть.

— Подожди, подожди, я тебе помогу, — произнесла она и подпихнула Маргарите под спину подушки.

— Да я не больна, я просто очень устала. Ты спасла мне жизнь. Если бы не твоя охранная грамота, я бы по весне вытаяла из снега где-нибудь в глубине рва перед вашим замком.

— Не говори таких ужасов. Ну теперь-то ты можешь объяснить, что случилось? Почему ты примчалась без сил, среди ночи, в солдатской одежде?

Маргарита улыбнулась, взяла руку Ренаты и поцеловала.

— Знаешь, почему я приехала именно к тебе, Рената?

— Я думаю, потому что знала, что у меня дом хорошо отапливается.

— Не шути. Я приехала потому, что была уверена: ты не станешь задавать лишних вопросов. Ты женщина необыкновенная и хорошо знаешь, что не на всякий вопрос есть ответ, как не всякую любовь можно разделить.

— Ох уж все эти сложные рассуждения… Никогда тебя не разберешь. Месяц тому назад я распростилась с тобой, когда ты уезжала в Парму с эскортом, которому позавидовала бы любая королева. А теперь я нахожу тебя под стенами своего замка одну, в солдатском платье, да еще в такую погоду! Хотя бы что-то ты должна объяснить.

— Ну, скажем так, с Алессандро и всеми прочими все в порядке, только эта жизнь для меня кончилась навсегда. Я больше не Маргарита, я Димитрий, студент с Кипра. Я возвращаюсь домой к отцу, богатому негоцианту. Если ты велишь приготовить мне теплую ванну в нижней бане, о которой я вздыхала с самого отъезда, я буду вечно тебе благодарна и обещаю писать каждый месяц. Если же ваша реформа сорвется, к вашим услугам будет одна из вилл моего отца, и вы сможете кончить свои дни под сенью апельсинов и фиников. А почему бы и нет? В загорелых объятиях какого-нибудь местного морского божества. Мавры знают женщин гораздо лучше христиан, уж во всяком случае, не относятся к ним только как к теплому прибежищу, где можно спрятаться от страха или пересидеть приступ меланхолии.