— Эйнхаур тоже разорили?

Тишину нарушил один из близнецов.

— До того, как они пришли в Восемь Причалов?

Это уже другой.

— Что с Темными Водопадами?

Туттугу.

— Должно быть, это были все они. — Арне Востроглазый говорил, уставившись в стол. — Или мы бы уже раз десять услышали эту историю.

Все за столом, кроме Снорри, взяли кружки с элем и осушили их.

— Враг там, за Черным фортом, — сказал Снорри.

Ночь разлилась вокруг него, темнее, чем следовало бы, а солнце еще не зашло полностью, еще не было проглочено морем.

— Мы пойдем туда. Убьем всех. Разрушим сотворенное ими. Покажем им ужас чернее самой смерти.

Северяне опустили кружки, глядя на Снорри тревожно и зачарованно. Я снова посмотрел на море, на запад, вдоль береговой линии, туда, где горящий край солнца все еще усыпал горизонт рубинами. Оно становилось все меньше и меньше, пока совсем не исчезло.

— Я сказал, ундорет, мы окрасим снега кровью людей Хардангера! — Снорри вскочил, освобожденный закатом, глаза его были ясными, стол скрежетнул по камням. — Мы заберем обратно то, что любим, и покажем этим красным викингам, как нужно проливать кровь! — Он поднял топор над головой. — Мы — из народа ундорет! Дети Молота. Кровь Одина течет в наших жилах. Мы — рожденные бурей!

И там, где Аслауг не смогла тронуть норсийцев своими темными угрозами, Снорри вер Снагасон мгновенно поднял их на ноги, и они выкрикивали угрозы в ночное небо, молотя по столу, покуда не начало разлетаться на щепки дерево и не запрыгали кружки.

— Еще эля! — Снорри наконец сел и снова грохнул кулаком по столу. — Выпьем за погибших.

— Пойдешь с нами, принц Ялан? — спросил Туттугу, забирая у служанки высокий кувшин с белобрысой шапкой пены, напоминающей прически близнецов. — Снорри говорит, тебя на родине друзья называют героем, а враги — дьяволом.

— Долг велит мне проводить Снорри на родину. — Я кивнул. Когда вам навязывают ход действий, лучше всего принять его благосклонно и выжать из ситуации все, что возможно, — до первой возможности выпутаться. — Посмотрим, что эти падальщики из Хардангера смогут сделать с человеком из Красной Марки.

Надеюсь, не труп. Ну, то есть я постараюсь.

— Что заставляет нас думать, что вдевятером у нас получится справиться лучше, чем у Снорри в одиночку? — Арне Востроглазый вытер с усов пену от эля, его голос был скорее мрачен, чем страшен. — У Сломай-Весло достаточно людей, чтобы опустошить Эйнхаур и все деревни вдоль берегов Уулиска.

— Хороший вопрос. — Снорри протянул руку, показывая на Арне. — Во-первых, пойми, что в Черном форте было очень мало народу, и это не то место, где можно содержать достаточно большой гарнизон. Все, что там съедается, приходится тащить через льды. Каждое полено или мешок угля нужно нести туда. А от кого там обороняться? От рабов, трудящихся под Суровыми Льдами, копающих тоннели в поисках мифа? Во-вторых, мы пойдем хорошо подготовленными, а не одетыми в первое, что подвернулось под руку среди руин. Мы пойдем с ясной головой, и убийство будет до поры заперто в наших сердцах. И наконец, третье. Что еще нам остается делать? Мы — последние из свободных ундорет. Все, что осталось от нашего народа, — там, во льдах, в руках других людей. — Он помолчал и положил на стол широкие ладони, глядя на растопыренные пальцы. — Моя жена. Мой сын. Вся моя жизнь. Все хорошее, что мне довелось сделать. — Губы его дернулись, явив оскал. Он встал, голос снова стал похож на рык. — Итак, я не предлагаю вам ни победу, ни возвращение к прежней жизни; не обещаю, что мы снова будем строить. Лишь боль, кровь, красные топоры и возможность вместе выступить против врага — в последний раз. Что скажете?

И разумеется, эти психи одобрительно заорали, а я наполовину искренне ударил кулаком по столу и задумался, как же выбраться из этого ужаса. Если Сейджес не лгал и не ошибался, то, если Снорри погибнет при осаде, а я буду держаться позади и вовремя ускользну, заклятие разрушится. Разумеется, коли нас девять, рядов, за которыми можно спрятаться, не так уж и много, а этот Черный форт неудобно удален от любой безопасной гавани, куда можно бежать.

Я решил, что на данный момент лучшей политикой будет напиться до бесчувствия и надеяться, что утро вечера мудренее.

— Самое главное тут, — сказал я, уловив момент, когда норсийцы молча занялись выпивкой, — это не действовать слишком поспешно. Планирование — вот основа успеха. Стратегия. Снаряжение. Все то, чего не хватало Снорри в первый раз в силу его нетерпения.

Чем дольше мы здесь пробудем, тем больше шанс, что проклятие ослабнет или еще что-нибудь подвернется. Важно, чтобы «Икея» не отплыла, пока я не исчерпал все возможности избежать этого плавания. Я пожал плечами, допил эль и потребовал еще.

Иногда похмелье столь ужасно, что кажется, будто весь мир раскачивается и кружится, даже стены скрипят. Иногда оно переносится сравнительно легко, и оказывается, что всего-навсего компания викингов бросила вас на кучу свернутых канатов в своей ладье и отплыла в море.

— Ах вы, ублюдки!

Я с трудом открыл один глаз и увидел, как над головой хлопает на ветру большой парус, а чайки вьются под серым небосклоном.

Я сел, проблевался; встал, споткнулся, проблевался; подполз к борту, проблевался основательно; подполз к другому борту и взвыл, глядя на тонкую темную линию горизонта — единственный намек на тот мир, который я знал и который, возможно, больше не увижу.

— Значит, ты не моряк? — спросил Арне Востроглазый, глядя на меня со скамьи, держа весло, воткнутое в уключину, и трубку.

— Викинги курят?

Это выглядело как-то… неправильно, ну, вдруг у него борода загорится?

— Этот курит. Книгу с правилами тут не выдают, сам понимаешь.

— Типа того.

Я вытер рот и повис на борту. Близнецы проделывали что-то замысловатое с парусом и канатами. Туттугу стоял на носу и смотрел на волны, а Снорри держал румпель на корме. Со временем мне полегчало, и я рухнул на скамью рядом с Арне. К счастью, ветер относил дым в сторону, а то мы бы получили реальный шанс узнать, сможет ли съеденное на прошлой неделе материализоваться по второму кругу, если я хорошенько постараюсь.

— И какие еще правила из этой мифической книжки ты нарушил?

Мне нужно было отвлечься от качки. Похоже, надвигался шторм, хотя небо оставалось довольно ясным и ветер дул не особо сильно.

— Ну-у… — Арне попыхтел трубкой. — Я не любитель медовых залов и всяких таких песен. Мне бы лучше порыбачить на льду.

— Можно подумать, человек такого таланта, как ты, стал бы выжидать добычу — да он скорее сделал бы меткий выстрел, чем таскать всякое через дырочку во льду. — Я возлагал на Востроглазого изрядную часть своих надежд на выживание. Что хорошо в умелом стрелке из лука — мало кто успеет к нему подойти достаточно близко, чтобы причинить вред. Это такие люди, рядом с которыми я предпочитаю стоять в бою, коль скоро ход событий не даст мне просто ускакать подальше. — Черт! Где моя гребаная лошадь?

— Возможно, то, что от нее осталось, разбросано по склону Ден-Хагена. — Арне сделал вид, что жует. — Жаркое, колбаса, конская грудинка, жареная конина, суп из языка, печень с луком, ммм… отлично.

— Что? Я…

Мой желудок сам прервал сию сентенцию длинным словом, полностью состоящим из гласных и произнесенным над бортом ладьи.

— Снорри отвел ее с утра на рынок и продал, — сказал Арне, обращаясь к моей спине. — За седло выручил больше, чем за кобылу.

— Черт!

Я вытер слюну с подбородка, прежде чем ветер смог размазать ее по моему лицу. Потом посидел немного, уронив голову на руки. Казалось, мы прошли полный круг. Этот кошмар начался, когда меня загрузили, как тюк, в лодку со здоровенным викингом, и вот, пожалуйста, опять — только лодка посолиднее, воды и викингов больше, а лошадей ровно столько же.

— Востроглазый, значит? — Я пытался ободрить себя мыслью о том, что Арне — это мой гарант безопасности. — Интересно, за что тебя так прозвали?