В любом случае я остался на месте.

Насекомые умолкли, как по команде. Я услышал глухой шум, почувствовал его подошвами босых ног.

— А, черт!

Руки мои дрожали от привычного уже страха перед неизвестным, но еще и от чего-то нового, словно их наполнил рассеянный свет.

— Черт! Ну да, похоже. — Снорри тоже встал. В руках был украденный меч. Он так с ним и ходил или прихватил, пока я спал? Он показал клинком на могилу ребенка. Шум шел оттуда. Рытье, шкрябанье, звук корней, вслепую пробивающихся сквозь почву. Могильный камень слева покосился, словно под ним просела земля. Тот, что справа, завалился вперед с глухим стуком. Вокруг могильного холмика земля трескалась и вздымалась.

— Бежать надо, — сказал я, не имея ни малейшего представления, почему я еще этого не сделал. Слово «жертва» мелькало перед глазами. — Что там такое творится?

Возможно, меня держало на месте болезненное любопытство. Или неподвижность кролика, на которого устремился ястреб.

— Что-то строят, — сказал Снорри. — Когда нерожденные возвращаются, они забирают то, что им нужно.

— Возвращаются?

Иногда я спрашиваю, даже не желая на самом деле услышать ответ. Дурная привычка.

— Нерожденным трудно возвращаться. Это не то же самое, что павшему восстать. — Снорри принялся размахивать левой рукой с мечом, так что воздух глухо посвистывал, а клинок в отблесках углей сливался в мутную красноватую поверхность. — Они — необычные. Мир должен расколоться, чтобы принять их, и сила их невероятна. Мертвый Король наверняка очень нуждается в нас.

И тут я наконец сорвался и побежал. Земля вздымалась, из нее выходило что-то темное, разбрасывая сухие комья земли и могильные камни, и я пролетел шагов пять, прежде чем споткнулся о кувшин для вина и рухнул лицом в землю.

Я перекатился и увидел в слабом свете звезд и костровища воплощенный ужас, все еще по колено в земле, но уже возвышающийся над норсийцем, тощий, из одних костей и сгнивших тряпок, простирающий руки с когтями, растущими из бесчисленных фаланг. И на этих сухих скрипучих останках — что-то мокрое и блестящее, что-то живое, облепившее голем, созданный из могильного мусора, связывающее то и это, наполняющее нечто кровью.

Снорри издал бессловесный боевой клич, но остался на месте: что толку атаковать вот это? Оно было выше него на метр с гаком. Мертвое нечто протянуло руку, когти поискали Снорри, затем отдернулись. Серый череп, наполненный чем-то влажным, склонился на шее, которая некогда была целым человеческим позвоночником. И оно заговорило! У него не было легких и языка, но оно заговорило. Голос нерожденного был похож на скрежет то ли зубов, то ли кости о кость и каким-то образом складывался в осмысленные слова.

— Красная Королева.

Снорри шагнул назад и поднял меч. Череп качнулся, и эти ужасные влажные ямы вместо глаз нашли меня, босого, безоружного, уползающего на спине.

— Красная Королева.

— Не я! В жизни о ней не слышал.

Сила покинула мои ноги, и я больше не пытался сбежать, хотя лишь этого и хотел.

— Ты несешь в себе ее цель, — сказало оно. — И магию ее сестры. — Оно качнуло голову в сторону Снорри, и я снова смог дышать. — Или ты. — Нерожденный снова смотрел на меня, теперь уже вставшего на ноги. Под этим взглядом я сам едва не умер. — Спрятана? — Череп наклонился. — Как она спрятана?

Снорри атаковал. Пока внимание нерожденного было приковано ко мне, он прыгнул вперед и рубанул по узкому, сухому, костлявому скелету. Нечто угрожающе дернулось, пришло в себя и лениво отбросило норсийца, который оторвался от земли и грохнулся наземь, а меч отлетел куда-то в сторону и пропал во тьме.

В драке самое важное — стратегия, а стратегия вращается вокруг приоритетов. Поскольку мои приоритеты — это принц Ялан, принц Ялан и принц Ялан, а уже потом необходимость выглядеть хорошо, я воспользовался шансом, чтобы бежать. Думаю, главное слагаемое успеха — это способность быстро действовать. Герой быстро атакует, трус быстро спасается бегством. А все остальные выжидают и становятся пищей для ворон.

Я пробежал десять метров и едва не поскользнулся на мече Снорри, который воткнулся в землю при падении. Двадцать сантиметров вошло в почву, остальное торчало наверху. Даже сквозь всепоглощающий ужас я оценил метр холодной стали и остановился, чтобы извлечь его. Мне пришлось повернуться, и я увидел, как нерожденный нависает над Снорри, в свете звезд похожий на призрак. Безоружный норсиец не хотел бежать, он держал над собой могильный камень вместо щита. Камень дрожал под ударами кулака нерожденного. Тонкая рука, состоящая из множества костей, обхватила талию викинга — вот-вот распотрошит или оторвет голову.

Что-то огромное, темное, воющее, словно банши, выскочило из лагеря. Чтобы не оказаться раздавленным сотрясающей землю тушей, я побежал куда глаза глядят. Мне понадобились все мои силы, чтобы не попасть под огромные ступни, а потом я полетел прямо на нерожденного, отчаянно жалея, что у меня нет еще пары ног, чтобы отклониться в сторону.

В самый последний момент, едва не обмочив штаны, я свернул влево, чуть не задев Снорри, и перекатился, сумев каким-то образом не напороться на меч. Я встал и с изумлением обнаружил, что мимо проскакала Черри верхом на разъяренном слоне. Нерожденный упал с треском сотни мокрых веток, разлетаясь в куски под ногами диаметром с боевые щиты. Слон ускакал в ночь, все еще неся на себе девушку и трубя так, что мог и мертвых поднять, если им вдруг случится заснуть.

Снорри упал рядом с таким грохотом, что я поморщился. Он лежал неподвижно на протяжении пяти ударов моего сердца, потом приподнялся на руках. Я протянул ему меч, и норсиец принял его.

— Благодарю.

— Самое меньшее, что я мог сделать.

— Не каждый побежит вызволять оружие товарища, а потом в одиночку атакует нерожденного. — Он со стоном поднялся и уставился в темноту. — Слон, да?

— Угу.

— И женщина.

Он подошел к костру и принялся закидывать углями останки нерожденного.

— Угу.

Теперь к нам бежали темные тени на фоне темного неба — циркачи.

— Думаешь, с ней все будет в порядке?

Я призадумался, так как сам провел немало времени меж ее бедер.

— Больше беспокоюсь за слона.

К рассвету цирковой лагерь был наполовину свернут. Никому не хотелось оставаться, и я подумал, что, когда они будут тут проезжать в следующий раз, доктор Тэпрут найдет другое место для привала.

Черри пришла вместе со слоном, пока я ждал Снорри у калитки. Карлик вернулся на пост, и мы пытались надуть друг друга в карты. Я встал и принялся махать. Черри, должно быть, дождалась рассвета, чтобы найти дорогу обратно. Она выглядела измученной, косметика была размазана по лицу, вокруг глаз — темные пятна. Джентльмен должен притворяться, что не замечает подобного, и я поспешил подхватить девушку, когда она соскользнула со спины животного. Держать ее в руках было приятно, отпускать не хотелось.

— Благодарю, леди. — Я поставил ее на землю и попятился от грозных слоновьих бивней. Зверь страшно нервировал меня, от него пахло разоренными фермами. — Хороший мальчик! — Я похлопал его морщинистые бока и снова отошел к калитке.

— Это девочка. Нелли.

— A-а! Как ее еще могли звать?

Спасен танцовщицей верхом на слонихе. В рассказах о герое перевала Арал об этом лучше не упоминать.

Черри взяла Нелли за поводья и увела в лагерь, бросив на меня последний озорной взгляд, заставивший меня мечтать по крайней мере еще об одной ночи.

Снорри подошел чуть позже.

— Это нечто. — Он покачал головой. — Слоны!

— Ты мог бы взять одного домой.

— У нас есть мамонты! Они еще больше, но с густым мехом. Я их никогда не видел, но теперь хотел бы. — Он оглянулся на лагерь. — Я принес соболезнования матери. В таком случае сказать нечего, но лучше что-то сказать, чем промолчать. — Он хлопнул меня по плечу до боли знакомой рукой. — Нам надо идти, Ял, мы тут уже подзадержались. Или хочешь выменять лошадей?