Я осторожно обошла кровать, чуть не споткнувшись о гитару, торчавшую из-под нее. По ногам подул ветерок, и, когда я приблизилась к камину, черная занавеска на французской двери зашевелилась. Чувство беспокойства подкралось ко мне. Дверь оставляют открытой, когда выходят ненадолго. Лампы в комнате тоже горели, хотя сквозь деревья в парке уже пробивались первые лучи солнца.

Заставляя себя успокоиться, я стала на цыпочки и провела пальцем по полотну картины. На пальце остался толстый слой пыли, и, когда я его вытерла, пыль разлетелась, разнося аромат мускуса и дорогого одеколона, запах которого уже витал в комнате. Я помахала руками перед собой, пытаясь откашляться. Теперь понятно, почему дверь оставили открытой. Я схватила один из журналов, чтобы развеять пыль, но, взглянув на обложку, покраснела и отбросила его, догадавшись, чья это комната.

– Черт, – выдохнула я, пятясь к выходу.

Я даже не проверила, был ли кто-то снаружи, когда практически выпала из одной двери, а потом влетела в другую и оказалась в ванной. Дверь за мной захлопнулась, и я с облегчением обнаружила защелку, которой и воспользовалась.

Великолепие ванной поражало. Почти вся комната была отделана красным мрамором, включая саму ванну. В душевой кабине без проблем могли бы поместиться три человека, и еще осталось бы место. Нигде не виднелось ни единого пятнышка, не говоря о старой зубной щетке или пустого тюбика из-под зубной пасты.

Мне потребовалось время, чтобы разобраться в настройках душевой кабины, пока наконец не полилась вода. Я начала раздеваться, но вдруг увидела в зеркале свое отражение и застыла. Видок был еще тот.

Волосы торчали в разные стороны, как будто через них пропустили электрический ток, концы жутко спутались. Шею испещряли порезы и ссадины, а на лице грязь смешалась с размазавшимся макияжем. Дальше – хуже: запекшаяся кровь засохла на руках, а ноги покрывали синяки и грязь. Неожиданно я поняла, что скорее всего и пахну я плохо. Но хуже всего дело обстояло с глазами. Они выглядели старыми и уставшими, словно видели страдания сотни лет, а не каких-то пару дней.

Я покачала головой и отвернулась, испытывая отвращение и злость. Сняв оставшиеся вещи, я шагнула в душевую кабину, и вода потекла по моим ноющим мышцам.

Когда вода перестала казаться теплой, я вытерлась и снова надела ту же футболку и джинсы. Как смогла, подсушила полотенцем волосы и вернулась в свою комнату. С удивлением я обнаружила, что здесь кто-то побывал и убрал.

Плед, который я снимала, снова лежал на кровати, простыни были застелены. Поднос с едой унесли, и, конечно же, именно в этот момент мой живот заурчал. Не обращая на него внимания, я упала на кровать. Но стало только хуже: чтобы поесть, надо было найти Лилу. Она казалась не такой плохой, но все равно меня эта перспектива не радовала.

В коридоре по-прежнему царила тишина, хотя я чувствовала, что это не потому, что все еще спали. Я прошла через двойные двери, нервничая из-за того, что та комната, скорее всего, принадлежала Каспару. Поднявшись по лестнице, я перегнулась через перила, решив спросить у дворецкого, где можно найти Лилу. В этот момент в коридоре внизу появился Фабиан. Я подскочила, пытаясь спрятаться в тень, но он заметил меня и улыбнулся.

– Доброе утро, – поздоровался он весело. Я не ответила, но вернулась к перилам, настороженно поглядывая на него. – Есть хочешь? – спросил он. При упоминании о еде мой живот опять заурчал, и Фабиан усмехнулся. – Думаю, да. Пошли, сейчас найдем что-нибудь. – Он махнул рукой, чтобы я следовала за ним, и направился к гостиной. Заметив, что я не сдвинулась с места, он остановился и снова улыбнулся. – Я ничего тебе не сделаю. Обещаю.

Фабиан выглядел достаточно искренним, и я спустилась по лестнице и догнала его. Он открыл дверь и провел меня через гостиную, а потом еще через одну дверь. Это было похоже на переход из одного временного портала в другой: из главного холла в средневековом стиле в современный коридор. На кухне меня поразило большое количество стоек, ящичков и столов из нержавеющей стали и стекла, хотя пол был из такого же мрамора, как в холле.

Фабиан обошел стол и начал рыться в шкафчиках.

– Ты любишь тосты? – спросил он, и его голова вынырнула из-за дверцы. Я кивнула, усаживаясь на стул. – Тогда будем есть тосты. – Он опустил пару кусочков черного хлеба в тостер.

Я наблюдала, как Фабиан достал тарелку из другого шкафчика, очарованная его плавными движениями. Он поймал мой взгляд.

– Эй, я знаю, что бесподобен, но не надо так пялиться. – На его лице появилась широкая улыбка, и он подмигнул.

Я покраснела как помидор и опустила глаза, прежде чем ответить ему:

– Я не пялилась.

– Конечно, – усмехнулся он и взмахнул руками. – Хотя рад, что ты опять разговариваешь. Ты мне не показалась застенчивой.

Он прав, – подумала я. – Обычно я совсем не застенчивая, но, с другой стороны, обычно я не оказываюсь в плену у вампиров.

Я все еще наблюдала за ним, когда он открыл дверь холодильника и достал масло. Прежде чем он ее закрыл, я заметила несколько высоких бутылок с красной жидкостью, не похожей на вино. Я вздрогнула.

– Извини, не могу предложить ничего лучше тостов, но мы здесь храним только закуски, – объяснил он, намазывая масло на подгоревший хлеб. – Слуги обычно готовят внизу, если мы хотим еду, а не кровь.

Он поставил передо мной тарелку и заглянул в глаза:

– Вижу, у тебя есть вопросы.

Я кивнула, прикусывая нижнюю губу.

– Могу я кое-что спросить?

На секунду у него на лице мелькнуло сомнение.

– Конечно.

Я сидела молча минуту или две, пока думала, что же спросить. Он налил стакан сока и подвинул мне.

– Это все по-настоящему?

Фабиан поставил локти на стол и опустил подбородок на руки, глядя на меня с таким же восхищением, как и я смотрела на него.

– Да. А что?

– Не хочу в это верить, но я верю, потому что слишком много видела. – Я крутила прядь волос, глядя в мраморный пол. – Сколько людей ты уже убил?

– Я не думаю, что должен говорить тебе об этом, – пробормотал он.

– Сколько? – повторила я.

– Сотни, возможно, тысячи… Я сбился со счета.

Потрясенная, я отодвинулась от него. Так много?

Он покачал головой:

– Не смотри на меня так. Это довольно хороший послужной список, учитывая, что мне двести один год. – Синева его глаз исчезла, и они почернели.

– А что насчет остальных? – Я хотела прошептать, но мой голос хрипел, пока я пыталась справиться с шоком.

– Каспар – тысячи, а Каин – около тридцати, но только потому, что он еще неполноценный вампир. Насчет остальных я не уверен.

Мои пальцы впились в металлический край стола, нагревая его.

– Неужели вы не можете пить донорскую кровь?

– Можем.

– Но предпочитаете убивать людей.

– Нет, – прошипел он, и я была ошеломлена внезапной переменой его тона. – Мы предпочитаем пить человеческую кровь. Мы не убиваем людей.

– А-а, понятно, – выдохнула я. – Так вот что вы хотели, устроив бойню на Трафальгарской площади? Потому что мне не показалось, что вы заскочили туда пропустить пару стаканчиков крови.

Он нахмурился.

– Это совсем другое.

– И что же?

Фабиан не ответил, и я начала есть тосты. Ощутив его взгляд, я опустила голову и спряталась за волосами, которые уже были высушены и закручены в локоны. У меня прошел мороз по коже: он с такой легкостью говорил об убитых, словно это просто цифры, а не живые люди с их мечтами и надеждами. Мне еще больше стало не по себе, потому что он ждал моего одобрения. Они были добычей Фабиана, и ему, возможно, было проще так к этому относиться.

– Я знаю, ты считаешь нас убийцами, Виолетта. И я знаю, что ты готова на все, лишь бы выбраться отсюда, но, возможно, для твоего же блага будет лучше воздержаться от любых суждений, пока ты не узнаешь нас лучше.

Я продолжала смотреть в тарелку, боясь, что он увидит, как у меня от удивления подскочили брови. Я не собираюсь узнавать вас лучше и не собираюсь оставаться здесь так долго.