То есть Америка (против которой, в основном, и направлено глобальное политическое пробуждение) должна стать мировым лидером, чуть ли не революционным локомотивом, с которым пробудившиеся народы связывали бы свои надежды и чаяния.

Бжезинский отмечает, что антизападничество — это больше, чем популистское отношение. Это проявление глобального демографического сдвига (который тянет за собой изменение и политического, и экономического баланса). По оценке, приводимой Бжезинским, совокупное население Европы и США к 2020 году будет составлять всего 15 % населения мира[69]. Но миллиарды людей — политически пробудившаяся часть незападного населения — жаждут утвердиться. И это качественно новый фактор, влияющий на перераспределение власти в мире.

Дальше Бжезинский переходит к главному:

«В сегодняшнем значительно усложненном глобальном контексте многое зависит от того, удастся ли Америке восстановить некоторую степень взаимного доверия в ее отношениях с исламским миром. Затянувшаяся неспособность сделать это создаст для Китая возможности повысить свою роль не только в отношении Индонезии и Пакистана, но и в отношении Ирана и государств Персидского залива. Если позиции Америки в регионе будут ухудшаться, китайское политическое присутствие здесь будет горячо приветствоваться. Это значительно повысило бы глобальное влияние Китая и могло бы подвергнуть некоторые европейские страны искушению считать, что укрепление особых отношений с энергично развивающимся сообществом стран Восточной Азии отвечает долговременным интересам Европейского Союза»[70].

Книга завершается призывом осознать, что для Америки нет ничего опаснее, чем «восприятие американской политики в постимперскую эру как самонадеянно имперской, увязшей в колониальном прошлом вопреки наступившему постколониальному времени»[71].

Итак, внешняя политика Америки должна соответствовать реалиям постколониального и (что крайне важно!) постзападного времени. США еще могут сделать это — если следующий президент «ощутимо свяжет силу Америки с устремлениями политически пробудившегося человечества».

Для этого, согласно рекомендациям Бжезинского, новому американскому президенту, идущему на смену Дж. Бушу-младшему, необходимо восстановить отношения с исламским миром. В противном случае взрыв исламского антиамериканизма выбросит США из ближневосточного региона, а его место займет Китай.

Поскольку в описании Бжезинского глобальное политическое пробуждение — это масштабный и необратимый процесс, погасить энергию огромных разогретых масс (в частности, энергию исламского антиамериканизма) нельзя. Ее можно только перенаправить.

Как это сделать? Например, найти внутри исламского мира союзников, готовых направить клубящуюся энергию исламского населения на «революционные» преобразования в регионе.

Анализируя бурные события в Египте, газета Nahdet Masr назвала египетскую революцию уникальным явлением. И пояснила: уникальность ее в том, что революционная молодежь свергла режим с помощью не применявшегося ранее оружия — новых медиатехнологий. Причем не имея харизматического лидера.

В главе 4 мы уже приводили мнение ряда аналитиков, согласно которому социальные медиа сами по себе не вызывают революцию. Они инструмент, который может дать определенный эффект только в умелых руках.

То есть вопрос все-таки в субъекте, в «умелых руках». У вышедшей на улицу энергичной молодежи, жаждущей перемен и самореализации (и являющей собой иллюстрацию на тему «глобального политического пробуждения», описанного Бжезинским), не было харизматического лидера. Но это не значит, что ее вообще никто не направлял. Мало вывести на улицу большую толпу с помощью медиатехнологий. Для того чтобы толпа не была разогнана в два счета, она должна вести себя соответствующим образом. И на стихийную самоорганизацию тут рассчитывать не приходится.

Как мы помним, в 2005 году, во время парламентских выборов в Египте, светские силы либеральной направленности выглядели на фоне «Братьев-мусульман» очень бледно. В отличие от «Братьев», они не были готовы к уличным столкновениям, к применению насилия. Да, с тех пор много воды утекло. Да, за это время либеральные силы «подросли» и энергетизировались. А «Братья-мусульмане» на парламентских выборах в октябре 2010 года не смогли (Мубарак учел уроки 2005 года!) закрепить и приумножить собственный триумф пятилетней давности. Но означает ли это, что баланс светских и исламистских оппозиционных сил в Египте к 2011 году коренным образом изменился?

В первые дни протестных выступлений в Египте о «Братьях-мусульманах» слышно не было. «Революционное большинство» явно не ориентировалось на идеи построения исламского государства и главенство шариатского права, отстаиваемые «Братьями» в течение многих лет. И потому начались разговоры о фиаско «Братьев-мусульман», о возможном их расколе — мол, горячая молодежь «Братьев» вольется в революционные ряды египетских поборников идеи демократии, и возникнет ценностный «конфликт поколений», который взорвет «Братство» изнутри.

Согласно картине, нарисованной СМИ, «Братья» сначала оказались в хвосте революционного процесса и только потом поспешно запрыгнули на ступеньку последнего вагона уходящего поезда.

Однако представители «Братства» предлагают иную картину. Так, заместитель верховного наставника «Братьев-мусульман» Рашад Мухаммед аль-Баюми заявил в интервью РИА «Новости»: «Мы с первого дня (то есть с 25 января 2011 года) разрешили нашей молодежи участвовать в революционном движении в Интернете с помощью сети Facebook. На следующий день уже поступили указания оказать более серьезную поддержку». По словам аль-Баюми, даже лидеры Национально-демократической партии (бывшей правящей партии при Мубараке) признали, что «именно «Братья-мусульмане» защитили революцию. Потому что «Братья-мусульмане» обучены тому, как противостоять актам насилия, и доказали это во время атаки на демонстрантов на площади Тахрир. Члены движения организовывали и охраняли жизнь революционеров на площади… дали отпор разбойникам, которых наняла НДП». Движение «настаивало на том, чтобы революция была доведена до конца, чтобы не было никакого отступления»[72].

Но, может быть, «Братья-мусульмане» преувеличивают свои заслуги перед революцией?

5 февраля 2011 года (в день, когда руководство правящей Национально-демократической партии Египта подало в отставку) Хосни Мубарак заявил, что именно «Братья-мусульмане» организовали массовые беспорядки, которые привели к кровопролитию и коллапсу в стране[73].

Однако Мубарака давно обвиняют в намеренном преувеличении опасности, исходящей от «Братьев-мусульман», с целью убедить Запад в своей незаменимости.

В ходе «революционных событий» тезис о том, что опасность, исходящая от этого движения, сильно преувеличена, вновь оказался актуализирован. «Братья-мусульмане» были признаны действенной, но не опасной силой. Из этого вытекал вывод, что их необходимо срочно вовлечь в переговорный процесс.

В главе 9 мы подробно рассматриваем серию недавних заявлений официальных лиц США касательно «Братьев-мусульман». Эти заявления свидетельствуют, что американская администрация отныне разграничивает тех, кто еще совсем недавно числился в радикальных исламистах, на «хороших» и «плохих». В частности, «Братья-мусульмане» теперь — «хорошие». А «Аль-Каида» — по-прежнему «плохая».

После этих заявлений предугадать дальнейшее развитие событий было нетрудно. Такое разграничение означало, что десятилетний период, в течение которого США вели сначала «войну с террором», а потом «борьбу с эстремизмом и насилием», подходит к концу. И что в ближайшее время мировой общественности будет предъявлено несколько трупов, идентифицированных как трупы руководителей «Аль-Каиды» (что и произошло 2 мая 2011 года, когда Барак Обама объявил об уничтожении бен Ладена). На этом основании США объявят о победе над «террористическим злом». И, в частности, смогут без потери лица вывести войска из Афганистана, что Барак Обама давно уже пообещал сделать.