Говорят, что внутри матерей малькадов образуется черная пустота, которая постепенно затягивается, превращаясь в серую тень. Но теперь эта серая тень вновь разрасталась, чернела, захватывала не только чрево, но и голову.

В период забвения она продолжала жить, как от нее и ожидали: вступила в новый клан, клан МакДонегалов, нашла нового супруга и родила троих здоровых щенков с рыжей шкурой. Она даже стала довольно хорошей загоняющей. Но теперь, когда вернулась память, Мораг уже не так быстро бегала на по-прежнему сильных ногах, а взор ей застилала сгустившаяся тьма.

В последнем бирргисе передовой волк дал сигнал к атаке, и Мораг побежала вперед, на свое обычное место. Впереди, словно грозовое облако, темнело стадо мускусных быков. Вместе с другой загоняющей она должна была начать разворачивать стадо на запад, к заходящему солнцу. Но ей казалось, что солнце уже слепит ее глаза. Грозовое облако оставалось размытым, даже когда они приблизились к стаду вплотную. Мораг показалось, что ее окружила мутная дымка. Как она увидит быка, которого нужно отогнать от стада? Это всегда получалось у нее лучше всего, она всегда бежала на пределе скорости и при этом просматривала стадо, выискивая старых или больных животных. А ведь мускусные быки бегают медленнее карибу или маралов. И тут она неожиданно споткнулась и упала. Над ней пронеслись волки стаи.

«Великий Люпус! Я упала!»

Мораг поняла, что больше загоняющей ей не бывать.

Мхайри стремительно огибала западный фланг большого стада маралов. Это был шанс завоевать доверие, и, хвала Люпусу, глодатель, по всей видимости, усвоил преподанный урок. Он трусил далеко позади, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы удостовериться в этом. Когда в последнюю Голодную луну неподалеку от Голубой Скалы выследили стадо, ее вновь отправили на охоту со стаями Восточной Осыпи и Голубой Скалы. На этот раз ее сопровождали Аластрина и Стеллан из Каррег Гаэра. За Мхайри внимательно наблюдали. Она должна выполнить свою задачу без малейшей осечки, и, если этот проклятый глодатель снова посмеет нарушить строй, она с большим наслаждением лично вонзится зубами в самую нежную точку его морды.

Сейчас они преследовали стадо по территории, которая называлась Желтые Источники. Подали сигнал к окружающему маневру. Следовало слегка обогнуть животных, а затем разделить их. Это было рискованно, но с таким большим стадом ничего другого не оставалось. Иначе они не смогли бы отследить слабых животных, державшихся в самом центре. Фаолан видел, как Стеллан, бежавшая рядом с Мхайри, подала загоняющей знак. Вскоре Мхайри заметила кайлих – слабую самку. Теперь обязанность Фаолана заключалась в том, чтобы подбежать поближе, найти мочу или кал этого животного и определить, что оно здоровое.

«Какое жалкое поручение», – думал он, наблюдая за тем, как Мхайри несется вперед, а потом неожиданно замедляет бег, как будто потеряла интерес. Сейчас марал тоже немного сбавит скорость, но Мхайри вернется к нему вместе со Стелланом и Аластриной.

Такую же тактику использовал Фаолан, когда примерно год назад загонял карибу. Только тогда не было никаких капитанов, передающих сигналы, никаких загоняющих с фланга, помогающих окружить животное. Он всё сделал сам.

Теперь же охота подходила к концу. Волки уже окружили кайлих, которая совсем замедлила ход и непонимающим взглядом смотрела по сторонам; из бедра ее текла кровь. Такой раны достаточно, чтобы остановить, но не убить. Чтобы завершить охоту, нужно добраться до шеи животного, до жизненно важной артерии. Загоняющие отбежали назад. Их работа закончена. Несколько самых крупных самцов окружили кайлих и начали по очереди нападать на нее, но она встала на дыбы и ударила копытом одного из нападающих.

– Вот зараза! – вырвалось у Хипа.

– Великолепно! – просипел Свистун.

Свистун выразил то же, что промелькнуло в голове у Фаолана. Как у этой старой самки нашлись силы напасть на одного из матерых волков?

– Великолепно. У кайлих чудесный дух, – добавил Свистун.

– Да вытечет побыстрее из ее тела кровь, чтобы наши великолепные капитаны и лейтенанты не перетрудились сверх меры, – громко произнес Хип.

Свистун окинул Хипа сердитым взглядом.

– Засунь морду в испражнения быка и заткнись!

Фаолан было усмехнулся, но замолк от удивления, когда Хип упал на колени перед Свистуном.

– О дражайший Свистун, смиренно прошу у тебя прощения! – Мордой Хип прижимался к земле, его ноздри отчаянно трепетали. – Я бы никогда не посмел поставить себя выше этого величественного и достойного зверя, который умирает, чтобы жили наши вышестоящие. Если я нечаянно нанес тебе оскорбление, то смирно прошу твоего прощения. Ибо только благодаря тучному мясу этого благородного оленя будут процветать наши предводители, наши великие и героические вожди и наши стаи.

Но Свистун уже отошел, чтобы посмотреть поближе, как будет умирать марал. Фаолана же слова Хипа настолько изумили, что он застыл на месте. Он не хотел никого оскорбить? И все же каким-то странным образом оскорбил. Это походило на лохинвирр, только извращенный. При лохинвирре вслух слов не говорили. Благодарность следовало приносить просто, тихо и прочувствованно, чтобы не уменьшить ценность жертвы.

Фаолан осторожно подошел к волкам, окружившим марала. Все они молчали, хранили спокойную и уважительную тишину. Капитан встал на колени в позе полной покорности и заглянул в глаза умирающему животному, ведь только там в это мгновение можно было прочесть истину. Когда лохинвирр завершился, капитан встал и, не говоря ни слова, разорвал живот оленя, начав тем самым церемонию дележа добычи.

Фаолан стоял в тени редких берез и наблюдал за процессом. Первыми ели предводители стай, затем капитаны бирргиса, включая загоняющих. Среди них первой мяса отведала Мхайри, сыгравшая важную роль в охоте. Когда она вышла в круг и получила щедрый кусок вкусной печени, послышались приветственные крики и вой. Как это принято среди загоняющих, они подбежали к своей молодой подруге и принялись втирать густую кровь печени в шерсть на голове и морде. При этом они буквально наскакивали на нее, ей даже пришлось лечь на землю.

Наконец поднявшись, она огляделась. Казалось, что ее рыжевато-бурую морду скрывает алая маска, сквозь которую сияют зеленые глаза. Кто-то прокричал: «Красный олень для красной волчицы!», и снова поднялся галдеж. Веселье предстояло долгое, ведь кайлих оказалась жирнее, чем предполагалось. Воздух наполнили запахи крови, выпотрошенных внутренностей и обглоданных костей. Посреди суматохи Мхайри неожиданно подошла к Фаолану, по-прежнему стоявшему в тени берез.

– Вот тебе, – сказала она и опустила перед ним бедренную кость. – Сегодня ты хорошо поработал. Ты окажешь мне честь, если выглодаешь историю моей первой добычи. Ты можешь назвать ее… – она почти застенчиво опустила глаза. – Можешь назвать ее «Мхайри загоняет рыжего марала в Желтых Источниках».

– Хорошо, я сделаю это.

И в самом деле, единственная привилегия глодателей состояла в том, что они могли давать название своей кости. Хип назвал Кость Стыда с историей Фаолана «Грехи и унижение глодателя Фаолана», а потом еще и добавил: «Ужасающее нарушение законов бирргиса».

– Хорошо. Я просто хотела убедиться, что ты понимаешь… Ты позволил мне сделать, что я хотела. Я знаю, что ты бегаешь быстро, очень быстро, – тут она сделала паузу. – Для самца. Так что спасибо.

Мхайри повернулась и отошла.

– «Так что спасибо»? Я бегаю очень быстро «для самца»? Урскадамус! – пробормотал Фаолан. Он так и не смог выдавить надлежащий ответ: «И тебе спасибо, благородная Мхайри».

Заходящая луна на западе побагровела, словно ее окунули в кровь кайлих, и медленно опустилась за горизонт. Проявились звезды, и лапа Великого Волка снова показалась на небосводе, что всегда служило поводом для праздника среди волчьих кланов Далеко-Далеко. Гаддерглод был намечен на вторую из весенних лун, луну Поющей Травы. Фаолан решил пока что посетить найденное тумфро – ему почему-то захотелось отыскать кости маленького щенка.