Сначала люди отмалчивались, остерегались высказываться, ведь тут начальство свое, цеховое, присутствует, как, мол, это все обернется. Но секретарь парткома настойчиво призывал: «Давайте, товарищи, не стесняйтесь, если скажете коряво, зато хлестко! Разворачивайтесь по-рабочему, чтоб правду в глаза!»
И наконец разговорились, и кое-что из услышанного было для парткома откровением. Началось с того, что сдерживает и мешает работе, а привело к вопросам, на первый взгляд, очень далеким: к взаимоотношению со старшим мастером и меню в столовой. Настроение в коллективе было здоровое, боевое, люди, как всегда, когда речь идет о чести Магнитки, престиже Магнитки, с открытыми сердцами идут навстречу. Тот первый выезд оказался настолько эффективным, что стало ясно: такие встречи очень нужны, их надо ввести в постоянную практику и привлечь к участию в них профком, комитет комсомола, представителей администрации, чтоб оперативно решать поднятые вопросы.
День парткома прочно вошел в ритм недели, утвердился все равно как директорский график — совещание командного состава по пятницам. Кстати, на этом графике и объявляется, что очередной день парткома будет проводиться в таком-то цехе и, следовательно, все, кому положено там быть, должны подготовиться. Фамилии при этом не называются — сами, кому нужно быть, знают. И это так же обязательно, как начало работы в восемь часов утра. На учет взяты все цеха без исключения, а их уже больше сотни. В иные из них партком выезжает по четвертому или даже по пятому, как например и сегодня, кругу.
Итак — хроника одного такого понедельника. На листке секретаря парткома написано «Доменный цех». День парткома начинается рано утром, начинается с внешнего осмотра цеха и территории, к нему прилегающей, — все берется на учет, все имеет значение. Культура производства, как известно, берет начало с вывески. А вывеска тут такая: у перекрестка железнодорожных путей, ведущих к домнам, на платформе-постаменте стоит голубой чугуновозный ковш. Надпись на нем напоминает: «1932. Выдан первый чугун». У входа в здание конторы — белокаменная стена, на которой высечены даты задувки и выпуска первого металла всеми десятью домнами Магнитки. По ним можно сверять историю нашей Родины, каждая дата — этап. А сегодняшний день цеха, подобно зеркалу, отразила наглядная агитация. Стенные газеты, диаграммы; таблицы, витрины празднично рассказывают о тех, кто идет впереди, и не дают поблажки тем, кто провинился. «Горячо поздравляем коллектив 9-й печи!» приветствует плакат. 9-я печь — именинница. На ее сверхплановом счету немало чугуна, полученного весьма экономно: на каждой тонне металла доменщики сберегли кокс. Пока П. С. Грищенко беседует с секретарем парторганизации цеха, его заместители Алексеев, Сторожев и Цыкунов знакомятся с кругом вопросов, которые решали коммунисты цеха последнее время, и работой партгрупп. Анатолий Николаевич Цыкунов интересуется, естественно, больше производственными делами.
Кстати, работа Цыкунова началась в парткоме, как раз в понедельник, со дня парткома. Проходил он в первом листопрокатном цехе. Задавали много вопросов, и Цыкунову, горняку по образованию, в прошлом начальнику рудника на горе Магнитной, было неловко, он чувствовал себя не в курсе дел и казалось невероятным, возможно ли все это постичь. С того памятного понедельника составил себе жесточайший график изучения металлургических производств и неукоснительным образом изо дня в день выполнял его. Для партийного работника имеет значение все: температура дутья в печи и температура сознательности, которую удается поднять у каждого.
До встречи с рабочими, а она состоится перед началом второй смены и после окончания первой, остается два часа. Члены парткома, профкома и комитета комсомола (они тоже знакомились с делами по своей линии) идут в бытовки и столовые. Да, тут по сравнению с прошлым годом заметные перемены. И толчком к ним послужил предыдущий день парткома. Кто-то выступил и сказал о том, что на пятой домне плохая столовая. Стали искать для нее другое помещение и решили своими силами пристроить к зданию мастерских корпус. И вот нашлось место не только для столовой, но и для душевых, раздевалок и комнат отдыха. Вот это и есть действенность!
В пристройке полным ходом шли работы. Отделывался новый зал столовой. На стенах — мозаичные панно. Члены парткома и профкома придирчиво, словно эксперты, осматривали помещение. Дошла очередь до комнат отдыха. «Разве тут отдохнешь, — не снижал своего требовательного тона Грищенко. — Вы в первом мартеновском были? Питьевые киоски видели у них? А комнаты отдыха для сталеваров — с душевой кабиной, прохладным воздухом, с зеркалами и картинами. Ты нарисуй тут рыбака с удочкой. Или хотя бы серого волка из «Ну, погоди!», чтоб человек мог на несколько минут отдохнуть, расслабиться. Конечно, до седьмого прокатного цеха вам далеко. Там и бассейн с камушками, и пальмы, и настольный теннис. А вот до мартеновского вы должны подняться».
Вот о чем печется секретарь парткома — о красоте, удобстве и уюте. А ведь было время, когда до эстетики не доходили руки. Теперь на комбинате работает бюро производственной эстетики и дел у него прибавляется с каждым днем. Партком создал художественный совет на общественных началах. Группы эстетики появились и в цехах.
Время подошло к двум часам. В красном уголке уже собралась вторая смена. Начальник цеха доложил рабочим и мастерам о том, что было сделано по каждому из их прошлых выступлений. Посыпались вопросы:
— План по выпуску чугуна растет, — подымается немолодой человек в суконной робе. — А охладительные приборы в плохом состоянии, не хватает фурм. Надо уже сейчас принять меры.
— Запишите: на печи № 10 нужны новые дымососы. Давайте пошлем на завод, где их делают, своего представителя.
— Что делается для того, чтоб исчезло бурое облако над левым берегом?
Цыкунов, сидящий рядом, обменивается впечатлениями: «Как изменился характер вопросов! Люди беспокоятся о плане, о своей смене, за весь цех болеют, заставляют хозяйственников думать об усовершенствовании технологии и искать резервы. Это же совсем другой уровень. Новая ступень! Высокая температура сознательности!»
Вопросов было много. Ответы давались тут же. По поводу «бурых облаков», например, отвечал секретарь парткома. Он сказал, что в техническом проекте реконструкции комбината десятки миллионов рублей ассигнуется на улучшение водного и воздушного бассейнов. За мартеновскими цехами будут поставлены новые системы газоочистки. Заместитель директора по кадрам Ф. И. Пивоваров говорил о том, что еще недостаточная ведется работа по профориентации, о профессии горнового надо рассказывать, популяризировать ее среди молодежи, чтобы привлечь в доменный цех. Председатель профкома на вопрос о перспективах улучшения жилищных условий, — он неизбежно встает на рабочих собраниях, — отвечал: «Принято решение о реконструкции комбината, о генеральном плане развития города. На жилищное и культурно-бытовое строительство ассигнуется дополнительно миллионы рублей. Это позволит построить больше жилых домов и детских садов в новых микрорайонах».
— Вот видите, что такое дни парткома, — говорил мне П. С. Грищенко, когда вы возвращались из цеха, — они ориентируют руководителей на решение первоочередных задач коллектива, и мы их включаем в общую программу действий. Через месяц пошлем инструктора проверять. По первому кругу был миллион вопросов, по второму — меньше. В основном они сводятся к следующему: снабжение сырьем и заготовками, ремонт оборудования, улучшение условий труда, быта и системы общественного питания. Именно дни парткома подсказывали идею общекомбинатского смотра душевых, красных уголков и столовых. С них начался поход за наведение чистоты и порядка на территории. Было решено каждому труженику отработать по восемь часов «на красоту» комбината. И никто не откажется. Просто удивительно, как можно было жить раньше без дней парткома!
— Однако, как ни полезны, продуктивны дни, сегодня мы рассматриваем их лишь как одну из форм массовой работы. В цехах проходят теперь и другие дни — например, дни культуры и науки. На сменно-встречные собрания приезжают артисты, врачи, педагоги, ученые.
