Слова Гейнора напомнили ему о пророчестве старухи. Бойся красоты, арфы и брата…

Закричав, Корум направил своего смеющегося скакуна прямо на Гейнора. На этот раз удар Предателя пришелся по плечу. Гейнор вскрикнул от боли; латы его запылали огненно-красным цветом. Пока Корум пытался извлечь меч из пробитого доспеха, Гейнор нанес Принцу три удара, но Корум сумел отразить их щитом.

— Что-то не нравится мне твое новое оружие, — сказал Гейнор. — Об этом мече мне и слышать не доводилось. — Он на мгновение замолк и продолжил уже другим тоном: — Корум, как ты считаешь — сможет ли убить меня твой меч?

Корум пожал плечами.

— Спроси об этом у кузнеца сидхи — Гоффанона. Он ковал этот клинок.

Но Гейнор уже разворачивал своего коня. Из тумана появились мабдены, они несли в руках зажженные факелы. Воины Елей в ужасе отступали — ничто не страшило их так, как открытое пламя. Гейнор попытался было остановить своих воинов, но из этого у него ничего не вышло; смешавшись с Братьями Елей, он исчез в тумане, вновь избегнув схватки с Корумом, единственным из смертных, страшившим его, Гейнора Проклятого.

На миг Корум остался один. Он не видел ни друзей, ни врагов; лишь крики и лязг оружия говорили о том, что сошлись в ужасной битве мабдены и Люди Льдов.

Позади себя он услышал слабое постанывание, которое постепенно превратилось в громкое блеяние, переросшее затем в печальный трубный крик, что был одновременно бездумным и зловещим. Корум узнал этот голос; он понял, что его разыскивает Балахр, полный решимости отомстить своему обидчику. Корум услышал скрип огромной колесницы, смрадный запах больной гниющей плоти ударил ему в нос; Принц едва сдержался от того, чтобы не убежать прочь, и приготовился встретить ужасного Фой Мьёр лицом к лицу. Желтый Жеребец было попятился, но уже через миг, успокоившись, устремил взгляд своих умных глаз куда-то в туман.

Корум увидел, что к нему приближается огромная тень. Существо сильно хромало — казалось, что пара ног, росших у него с одной стороны, была короче других; раздувшиеся члены его и голова раскачивались так, словно тварь была лишена костей. Корум увидел красный беззубый рот, водянистые глаза, почему-то съехавшие на левую сторону, сине-зеленые ноздри, то раздувавшиеся, то опадавшие. Тварь тащила за собой колесницу. В колеснице же, поддерживая себя рукой, стоял разгневанный Балахр — все тело его было покрыто щетиной, то здесь, то там виднелись пятна плесени и гнойные раны.

Лицо Балахра имело багровый цвет и походило на разверстую рану, из которой проглядывали кости. Как и все Фой Мьёр Балахр медленно умирал от страшной неизлечимой болезни, вызванной слишком долгим пребыванием в чуждом мире. На левой щеке Балахра Корум увидел подергивающийся рот, над которым синело омертвевшее веко, прикрывавшее смертоносный страшный глаз. К веку была привязана проволока, что проходила над головой и выходила из-под мышки. Конец проволоки был крепко зажат в двупалой руке Балахра.

Крик чудовища становился все громче, голова поворачивалась из стороны в сторону — Балахр искал Корума. Коруму показалось вдруг, что с уст Фой Мьёр слетело его собственное имя «Корум», но Принц понимал, что это не более чем игра воображения.

Не ожидая команды Корума, Желтый Жеребец ринулся вперед. Рука Балахра, сжимавшая конец проволоки, уже двигалась. Конь оказался за спиной великана; Корум перепрыгнул на колесницу и в тот же миг вонзил копье Балахру в пах.

Балахр поражение ахнул и попытался нащупать оружие, причинившее ему боль. Второе копье Корум вонзил в грудь Фой Мьёр.

Первое копье Балахр отбросил в сторону, второго же он, казалось, и не заметил. Он вновь потянул за проволоку, открывавшую его гибельный глаз.

Хватаясь за жесткую щетину, Корум вскарабкался на бедро великана и вонзил свой меч в спину Фой Мьёр, повиснув на рукояти.

Балахр фыркнул и вновь издал странный гортанный звук. Не выпуская проволоку, он стал шарить свободной рукой по спине. Корум выдернул меч из тела Фой Мьёр и стал взбираться еще выше.

Балахр принялся раскачивать колесницу; тварь, тащившая ее, приняла это за сигнал к движению и резко дернулась. Фой Мьёр едва не выпал из своего возка, однако успел схватиться за борт и тем восстановить равновесие.

Корум карабкался все выше и выше, едва не теряя сознания от вида и запаха гниющей плоти. Наконец, он добрался до того места, где проволока уходила под мышку Балахра. Он принялся рубить проволоку. Ему удалось перерубить ее лишь с третьего удара. Фой Мьёр стонал, покачивался, выпуская изо рта огромные облака зловонного тумана.

Теперь у Балахра были свободны обе руки. Не успел Корум подумать об этом, как рука Фой Мьёр опустилась на его серебристый меч.

Балахр взревел и неожиданно опустил голову. Корум тоже посмотрел вниз и увидел, что Желтый Жеребец колотит по безобразным лапам Фой Мьёр копытами.

Фой Мьёр был достаточно глуп для того, чтобы сражаться одновременно с двумя противниками; рука, прижимавшая Корума к спине великана, неожиданно ослабла. Корум выскользнул из-под нее и принялся рубить мечом пальцы Фой Мьёр. Из ран, нанесенных им врагу, стала сочиться желтоватая зловонная жидкость; один из пальцев полетел вниз, за ним полетел и Корум. Он упал на спину, но тут же поднялся на ноги и увидел, что Желтый Жеребец чему-то радуется. Колесница Балахра заскрипела и вновь скрылась в тумане; Корум услышал высокий протяжный крик и почувствовал неожиданную жалость к этому уродливому существу.

Принц снова забрался в седло и поморщился от боли — при падении он отбил себе спину. Желтый Жеребец тут же пустился галопом, оставляя позади тени сражающихся воинов и огромные туши Фой Мьёр. Неожиданно Корум увидел прямо над собою рога, он увидел лицо, больше походившее на волчью морду. Да, это был сам Керенос, предводитель Фой Мьёр, который выл подобно псу, сражаясь со златоволосым гигантом. Под великаном был черный гигантский конь с алой попоной, разукрашенной золотом и жемчугами. Это был Ильбрик, сын Мананнана, на своем славном коне Тонкой Гриве; в руках его блистал меч, прозванный Мстителем. Подобно своим далеким предкам он боролся с Хаосом и Вечною Ночью, дабы освободить от них мир мабденов. Миновав бьющихся, Корум увидел безобразное лицо Гоим, пытавшейся схватить своими когтистыми лапами чернобородого кузнеца Гоффанона, неистово размахивавшего своим топором.

Корум хотел остановиться, помочь своим боевым товарищам, но Желтый Жеребец нес его к тому месту, где над своим поверженным скакуном стояла королева Медбх, отбивавшаяся от полдюжины красноухих псов. Желтый Жеребец врезался в собачью свору, и Корум, пригнувшись в седле и вспоров животы сразу двум собакам, прокричал:

— Садись на моего коня, Медбх!

Королева Медбх не замедлила взобраться на Желтого Жеребца, который, казалось, и не почувствовал ее веса. Конь засмеялся и пустился вскачь, не обращая никакого внимания на щерящихся псов.

Туман тут же исчез; они оказались в дубраве. Дубы были охвачены холодным пламенем, столь ярко озарявшим поле битвы, что сражающиеся, опустив оружие, стали изумленно взирать на него. Снег неожиданно исчез.

Пять чудовищных тварей на пяти грубо сработанных колесницах, ведомых пятью безобразными животными, прикрыв лапами глаза, завизжали от боли и ужаса.

Поняв, что происходит, Корум почувствовал, что к сердцу его подступает тревога. Повернувшись в седле, он увидел рядом с собой прекрасную Медбх, но даже ее светлый лик не мог развеять его дурных предчувствий.

В рядах слуг Фой Мьёр царило смятение; оглядываясь на своих господ, они пытались понять, что же им делать дальше, но Фой Мьёр, объятые ужасом, могли лишь кричать, стонать и визжать. Более всего в этом Измерении они боялись дубов и огня.

К Коруму подошел Гоффанон; он хромал так сильно, что ему приходилось опираться на топор. Тело его было изуродовано когтями Гоим. Кузнец был мрачен, но не раны, полученные в бою, были тому причиной.

— Да, — угрюмо произнес он, — Сэктрик знает, что делает. Ты бы знал, как я боюсь этого его знания.